Серебряное солнце (СИ)

========== Часть 1 ==========

Страна Рек вызывала у Итачи некое подобие ностальгии. Когда-то именно здесь проходила его первая миссия по сопровождению. Через неё Учиха уходил после резни клана — повторять путь Мадары в сторону Долины Завершения показалось ему дурным вкусом. И в Стране Рек же его тогда и нашли посланцы от Акацки.

А ещё бегущая вода всегда напоминала ему о Шисуи. Кисаме, зная привычку напарника подолгу задумчиво смотреть на журчащие потоки, не торопил. Хошигаке вообще умел удивительно тонко чувствовать чужое состояние и настроение — только далеко не всегда считал нужным брать его в расчёт.

Собственно, Итачи никогда не задавался вопросом, что это — звериная интуиция или же совершенно неожиданная для шиноби человеческая чуткость. Ему было все равно. Напарник не лез к нему в душу, прикрывал в случае необходимости и был достаточно самостоятелен, чтобы не обременять своим присутствием.

Окажись на его месте тот же Дейдара — было бы намного хуже. А так Кисаме Учиху вполне устраивал. С лица, как говорится, воду не пить.

Впрочем, отстранённое состояние не помешало слуху уловить выбившийся из общего ритма плеск, а сознанию — тут же среагировать на него. Итачи не дернулся, не принял стойку — только перевел взгляд в нужную сторону. Для Учихи взгляд — достаточно серьёзное оружие, чтобы считаться с ним гораздо больше, чем с кунаями.

При бродячей жизни нукенина потеря бдительности — почти всегда смерть. И то, что плеск издавал отчаянно барахтающийся в воде светловолосый парень, окружённый хаотично прорывающейся чакрой, причиной расслабляться вовсе не являлось. Итачи просканировал окрестности, убедился, что иных источников чакры, кроме Кисаме, поблизости нет, ловушек, следов техники и животных крупнее выдры — тоже, и только тогда присмотрелся к неудачливому пловцу внимательней.

Зрение подводило, так что толком рассмотреть его не удалось. Впрочем, звуки, запахи, эманации чакры позволяли дополнить картину до нужной степени достоверности. Заплывом ради удовольствия это точно не было. На спасающегося от погони парень тоже походил мало.

Итачи как раз лениво размышлял, выловить ли его из реки, или пускай барахтается дальше, как слишком резкие и беспорядочные движения все же вынесли пловца на мелководье.

Парень вылез на берег на четвереньках, отчаянно кашляя и матерясь. Итачи не особо скрывался, но неудавшийся утопленник не обращал на него никакого внимания. Откашлявшись, он натурально завыл, начал биться головой об речной песок. Расплакался. Зарычал, ударил песок кулаками. Заматерился.

— Бля… Ну как же я уста-а-ал… — протянул он тихонько, а затем уныло сел и посмотрел в сторону реки. — Что уставился? Психов не видел? Дай с ума сойти спокойно.

Учиха заинтересованно поднял брови. Потом даже сдвинулся со своего места, обошел парня вокруг. Примерно его ровесник, волосы светлые, точный оттенок не разобрать из-за водорослей и грязи. Глаза тёмные, кожа тоже светлая. Одежда истрёпана в хлам, но видно, что не от долгой носки, а от выматывающего марш-броска. И всё же убегающим от погони недоутопленник не выглядел.

— Таких — нет. Ты кто такой?

— А тебе какая разница? Хнычущий психопат. Вали уже, взять с меня нечего, да и как противник интереса не представляю: чуть чихнёшь — сдохну. Кстати, а где это мы? У-у-у, — парень сжал виски пальцами.

— В Стране Рек, — Итачи уселся на прибрежный камень, рассматривая собеседника со всё возрастающим любопытством.

Парень был дёрганым, резким — но таким восхитительно непредсказуемым в своем поведении, что Учиха просто не мог взять и уйти. Все-таки обладать настолько развитым шаринганом довольно скучно — предсказывались эмоции по малейшим движениям мимических мышц, угадывались намерения по колебаниям чакры. Большую часть реплик Итачи мог говорить за собеседников — настолько банальны и предсказуемы они были.

Этот же… Казалось, он и сам не знает, куда его дёрнет в следующую секунду.

Итачи давно уже не испытывал таких ярких эмоций. И пусть это было всего лишь любопытство с немного детским желанием потыкать безумца палочкой и посмотреть на реакцию, отказываться от них Учиха не собирался.

— А чего с ума сходишь? — почти дружелюбно поинтересовался Итачи, наблюдая за попыткой стукнуться лбом о песок.

Парень посмотрел на него в бессильной ярости. Попытался что-то сказать, но изо рта вырвалось что-то вроде «Прфсктф». Недоутопленник сжал виски, сильно-сильно сосредоточился и медленно, раздельно проговорил:

— Пошёл нахуй, я тебе не игрушка. Больно-больно-больно! Ваши слова не имеют смысла, перефразируйте. Бля, ну как же это останови-и-ить?..

Парень в отчаянии запустил руки в волосы. Итачи перестал улыбаться — ненужную жестокость он никогда не любил, а измываться над бедолагой только ради проблесков собственного любопытства… К тому же творящееся с ним вдруг неприятно напомнило то, как самого Итачи раздирал долг перед кланом, кровные узы и отчаянное, нутряное желание остановить надвигающуюся войну.

Оно и победило, в итоге… Иначе вряд ли Сандайме дождался бы его содействия.

Не после того, что случилось с Шисуи.

— Смотри мне в глаза, — Итачи обхватил парня за подбородок, не давая отвернуть лицо в сторону.

Парень попытался отшатнуться, но тут же сам подался вперёд, облизнулся и посмотрел беспомощно-плачуще. Итачи непроизвольно погладил его большим пальцем по щеке, выдохнул:

— Не бойся.

Использовать Мангекю Шаринган по такому поводу было довольно глупо, но Итачи не был так уж хорош в менталистике, да и освоение гендзюцу небоевой направленности оставляло желать лучшего — не возникало надобности. С джуином таким образом всё равно не справишься, а для менталистики в первую очередь требовался учитель — Итачи был слишком осторожен, чтобы рисковать спалить себе мозги в случайных экспериментах. Вот и оставалось только Тсукуёми, создающее мир, где он был почти всесилен. Затянуть парня под багровую луну, впечатать в сознание приказ — отсечь и блокировать главный травмирующий фактор. И вытолкнуть обратно в реальность, пока эманации пыточной техники не ударили по и без того искореженному сознанию.

Парень посмотрел на него мутным взглядом. Медленно моргнул. И свалился, мгновенно погрузившись в глубокий и спокойный сон. Итачи удивлённо вскинул брови — пусть даже он сам не выглядел достаточно угрожающе, но плащи с алыми облаками стали в последнее время широко известны. И вот так заснуть? Можно, конечно, предположить, что парень вымотался так, что ему уже все равно, но, если вспомнить, что и как он говорил, ставку скорее стоит сделать на непомерную наглость. Итачи даже восхитился. А еще любопытство зашевелилось с новой силой. Почему? Откуда? И кто он, в конце концов, такой? Кейракуккей у недоутопленника была вполне себе развитой, а тело — тренированным. Но вот выбросы чакры во время недавнего барахтанья в реке заставляли усомниться, что он вообще умеет ей управлять. С другой стороны, такой эффект могли дать некоторые яды, и эти яды шиноби охотно применялись…

Любопытство, столь долгое время не проявлявшее себя по всей красе, зашевелилось, намекая, что если Итачи вот так просто пойдёт дальше, оно ему покоя не даст.

Что ж, чётких сроков им все равно не ставили, да и об очередном джинчурики информации пока не было.

— Развлекаешься? — Кисаме бесшумно вынырнул из-за прибрежных валунов.

Итачи задумчиво кивнул, потыкал недоутопленника носком сандалии. Тот не отреагировал, продолжая сладко спать.

— Интересно, — наконец, озвучил Учиха.

— А чего не растолкаешь? — определить, что парень именно спит, а не отрубился от какого-нибудь гендзюцу, Кисаме был вполне в состоянии.

— Он под шаринганом заснул, — уточнил Итачи.

— О. Действительно, интересно. Привал?

Учиха кивнул. Причин спешить у них и в самом деле не было.

Хошигаке ушел к реке. Можно было не сомневаться, что он воспользуется возможностью как следует поплавать вместо привычных быстрых купаний. Кеккей генкай все же накладывал на него определенные ограничения — при слишком долгом нахождении на воздухе кожа сохла, а жабры начинали зудеть. Не то чтобы это могло причинить Кисаме серьезные неудобства, но поплескаться он любил. Можно было не сомневаться, что из реки он не вылезет несколько часов — но зато и рыбы к ужину наловит. В обязанности Учихи входило обеспечить костер и топливо для него. Готовку он, кстати, тоже предпочитал брать на себя: одну или две порции жарить — разницы не было, а верхом кулинарных способностей Кисаме было сашими. Благо растительности в округе хватало. Вот где-нибудь в Суне порой приходилось греться собственным Катоном.