Я без ума от французов (СИ)

Тиерсен двигается с легкой осторожностью, но Цицеро довольно растянут, чтобы можно было быстро войти целиком, и он прижимается к влажной шее губами, краснея чуть от слитного стона, когда они оба чувствуют, как глубоко и полно. Цицеро раскрывает губы и замирает на какую-то секунду, сжимая пальцы на ногах непроизвольно, чувствуя сильные толчки на всю длину, и снова стонет, хватаясь за край постели над головой. Тиерсен отклоняется немного назад и жестко двигает бедрами, опираясь на покрывало. И думает, что, правда, к черту все это, когда Цицеро так вскрикивает под ним, жмуря глаза. Если бы у Тиерсена был хоть какой-то опыт с такой острой чувствительностью в постели, он бы, может быть, плюнул и просто зажимал Цицеро рот. Но это совершенно невозможно, когда тот так открыто похныкивает, и от него так пахнет… Тиерсен наклоняется полизать влажные волосы под мышкой, и Цицеро все-таки обхватывает ногами его поясницу, подаваясь бедрами вверх. У него не стоит сейчас, но, кажется, от этого совсем не хуже, судя по бледно-розовым пятнам румянца даже на шее.

Тиерсен толкается быстро, сам прикрывая глаза, прогибаясь в спине, и Цицеро трется спиной о покрывало с каждым резким движением, не сразу понимая, что что-то не так. Только когда его собственные ладони оказываются по обе стороны от головы, он соображает, что Тиерсен выбрал слишком большую амплитуду.

– Тиерсен! – маленький итальянец пытается перелечь на прежнее место, но Тиерсен толкает его сильным движением обратно. – Тиерсен, стой! – Цицеро неловко и слишком быстро выворачивается, садясь, и Тиерсен теряет равновесие, распахивая глаза, скользя ладонями и инстинктивно упираясь ему в грудь. – Ангх! – Цицеро не удерживается на краю, но вскрикивает не от удара о пол: это совсем не больно. А вот спину о деревянное основание кровати он ссаживает хорошо.

– Ох, извини! – Тиерсен смеется и наклоняется, протягивая руку. – Не больно ударился? – но Цицеро только ругается приглушенно и пинает кровать пяткой; его сорочка нелепо задрана до груди, и в голову Тиерсена приходит одна идея. – Иди-ка сюда, – он резко хватает Цицеро за ноги и подтаскивает ближе, поднимая его немного неудобно, прижимая поясницей к постели и чуть нажимая под коленями, разводя их шире.

– Что еще Тиерсен хочет? – Цицеро пытается извернуться, это слишком беззащитная поза даже перед его Избранным, и он чувствует себя неуютно.

– Доверься мне, сердце мое, – Тиерсен снова ловит его ногу и поднимает, целуя родинку под косточкой на лодыжке. И Цицеро, подумав, позволяет ему задрать свой зад выше, до самого края матраса, и ложится на лопатки, прижимаясь к постели. Тиерсен обводит его бедра ладонями и встает на пол, опираясь коленом на кровать.

– Ты такой открытый, – он нежно гладит кончиками пальцев раскрытый вход, сплевывает немного, размазывая слюну, и оттягивает свой член, вталкивая его на две трети. И Цицеро не может удержать высокий стон, это неудобно, но так сильно и чувствительно, когда член Тиерсена вздрагивает внутри и прижимается почти больно. Тиерсен придерживает его у основания и вводит не слишком быстро, сам не сдерживая коротких тихих стонов. Цицеро тискает свои яйца и облизывает часто губы, закинув ноги почти до головы и втянув живот. И Тиерсен не может через минуту, опускается, почти падая, ударяясь коленями о пол, и прижимает Цицеро к себе. Маленький итальянец смеется, согласно обнимая его, и отталкивается от кровати обеими ногами, перекладываясь удобнее. Тиерсен немного смущенно касается губами его шеи и снова разводит бедра, входя свободно целиком.

– С кем еще ты был таким открытым? – спрашивает, часто дыша, накрывая сверху всем телом и двигаясь небыстро. Тиерсену даже не приходит в голову ревновать к прошлому, и он не понимает, насколько двусмысленным может быть его вопрос. Но дыхание сдерживать отчего-то сложнее, когда Цицеро тихо выдыхает:

– Ни с к-кем, Тиерсен, – краснея густо и прикрывая глаза, упираясь затылком в пол.

Тиерсен вздыхает и целует его в ухо, ускоряясь. Они любят друг друга тихо, только горячее дыхание срывается между раскрытых губ, и Тиерсен думает, что Цицеро в самом деле может быть негромким, и это тоже ему нравится. Но тоже, а не только.

Он чувствует животом, как встает член Цицеро от быстрых движений, и опускает руку между их телами, чуть-чуть подрачивая его, и предлагает:

– Хочешь наверх?

Цицеро согласно и благодарно выдыхает, переворачивая Тиерсена, соскальзывая с его члена, и оглядывается в поисках бутылки. Он потягивается за ней, подползая, и, когда возвращается, Тиерсен отмечает, как восхитительно его поднятый член оттягивает сорочку. Цицеро снова задирает ее, подрачивая себе, и льет вино между ягодиц Тиерсена, которые тот разводит пальцами, и пачкает паркет, но это совсем неважно. Они пьют еще немного, больше убрать сухость во рту, и Цицеро садится, разводя сильные бедра, покачиваясь перед тем, как войти грубовато, в несколько движений.

Тиерсен держит Цицеро за поясницу, пока тот сочно толкается, коротко постанывая. Член у него не такой большой, чтобы могло быть неудобно, когда они оба так возбуждены и расслаблены, хотя Тиерсен и не так хорошо растянут. Но их все сейчас более чем устраивает, потому что так чувствительно для обоих член трется внутри, и Тиерсен сам не выдерживает, вскрикивая. И еще минуту короткими движениями подаваться навстречу друг другу, ласкаясь языками, размыкая губы от тяжелого дыхания.

Цицеро отклоняется назад, двигаясь рвано, и Тиерсен чувствует сжатыми ногами, как напрягаются у него бедра. Тиерсен тянется и хватает его за задницу, помогая держать ритм, и стонет сам, когда Цицеро наклоняет голову, и промокшие у корней волосы падают ему на виски, и он сосредоточенно кусает губу, закрывая глаза. Тиерсен чувствует капли пота у себя на лбу и жаркое, пьяное дыхание у них обоих. Цицеро двигается все быстрее, выходя почти целиком и вбиваясь обратно. И дергается с хриплым вскриком, почти мучительно сводя брови, когда изливает себя. И это так сильно и открыто, что Цицеро выходит и входит еще несколько раз, зажимая пальцами член у основания, и хнычет, утыкаясь Тиерсену в плечо.

– Тш-ш, тише, – Тиерсен целует его в висок, и Цицеро, отдышавшись, приподнимается. Это секундная открытая слабость, которую они делят на двоих и никому больше не позволят видеть.

Цицеро облизывает губы, ему очень хочется пить, но он только поглаживает свой член, весь в полупрозрачной сперме, стоя на четвереньках над Тиерсеном. Тот касается волос Цицеро ладонью.

– Сладкий мой… – шепчет и сжимает свой член, отводя рыжие пряди со щеки, вглядываясь своими невыносимо темными глазами. Цицеро наклоняется и медленно лижет губы Тиерсена. И опирается мокрой рукой на пол, поглаживая второй его шею. Тиерсен дрочит себе быстро, прихватывая волосы Цицеро, и кончает через минуту, отпуская себя, смотря в золотые глаза. Цицеро опускает руку и гладит горячую головку, чувствуя, как тугие струйки бьют ему в пальцы. Тиерсен загнанно дышит, почти больно прогнувшись, и маленький итальянец целует его чуть глубже, тихо обласкивая чувствительный член, пока последние капли не стекают на живот.

– У нас еще есть вино, Тиерсен, – Цицеро отстраняется, когда Тиерсен успокаивает дыхание, и садится рядом, вытирая руки о сорочку. И тянется, берет бутылку, покачивая и пытаясь разглядеть, сколько еще осталось. Тиерсен садится с трудом, дожидаясь, пока он напьется, и отпивает сам.

– Мало, – он с сожалением запрокидывает бутылку, допивая уже нагревшееся вино двумя сочными глотками. – Я сейчас еще схожу, – но снова вытягивается на полу, поглаживая коротко себя по груди, предлагая Цицеро лечь, но тот отрицательно мотает головой, стягивая окончательно промокшую сорочку и ложась животом на прохладный пол.

– Ф-фух, – он утыкается лбом и пытается прижаться к паркету всем разгоряченным телом. – Так жарко! С тобой Цицеро даже этой французской холодной зимой не замерзнет! – поворачивает голову и смотрит игриво.

– Я с тобой никогда не замерзну, – улыбается Тиерсен и тоже поворачивается, прикрывая глаза, наощупь находя выступающую скулу и поглаживая ее. – Масло в огонь.