Анри де Грамон (СИ)

Северин рассмеялся.

- Есть.

В ванну мы забрались вдвоем.

- Боюсь, один вы просто утонете от усталости, - сказал мне он, и я, хотя и разгадал истинный смысл его поступка, сопротивляться не стал – на сопротивление сейчас у меня не было ни сил, ни желания. Поэтому он сел в ванну первым, я следом и, с удобством устроившись между его ног, откинулся спиной ему на грудь. Де Лабрюйер обнял меня за плечи. - Об этом вы мечтали? – спросил тихо.

- Да, - не стал лукавить я. – Не совсем так, конечно. Но об этом. А вы, Северин? - наивным я не был давно и прекрасно знал, что просто так не делается ничего. Он хотел меня, даже такого, грязного и усталого, тощего и измотанного тюрьмой и дорогой. Я понимал, куда и зачем еду. Имело ли это значение? Нет, никакого. Если честно, я был готов ехать куда угодно и с кем угодно, лишь бы не умирать. Я готов был цепляться за жизнь до последнего, и только понимание, что даже крайнее унижение перед д’Эпине не спасет меня, уберегло от падения ему в ноги. На войне все было не так. Мы шли туда, чтобы умирать. Сам воздух там, казалось, был пропитан смертью. Да и как повернуть назад, когда за спиной тысячи? Далеко ли ты уйдешь против течения? Приходилось быть героем.

Сейчас героем мне быть не перед кем.

- И я. Как вы себя чувствуете? – де Лабрюйер взял мыло и принялся нежно водить им по моим плечам.

- Лучше.

- Я так и не спросил, сильно ли вам навредил д’Эпине, - его покрытые мыльной пеной ладони переместились на мою грудь, гладили, то и дело задевая соски.

- Хотите узнать, готов ли я к близости в качестве любовницы? – я не смог сдержать горькой улыбки, ведь одно дело думать, что тебе помогли ради твоего тела, и совсем другое – получить наглядное подтверждение.

- Хочу быть уверен, что у вас нет повреждений, - просто ответил он, а я прикрыл глаза, расслабляясь под его руками.

- Все, что упустил генерал, доделало жесткое седло. Простите, мсье, но сегодня в этом качестве я не годен.

Он молчал долго, распутывал мои свернувшиеся колтуном волосы.

- А если я… - начал робко.

- Что вы? – я почти уснул. Вода остыла, но тело за моей спиной давало достаточно тепла.

- Если я буду, как вы сказали… - он вздохнул, очевидно, решаясь, - любовницей?

Я резко втянул воздух. Перед глазами вновь, как и тысячу раз ранее, встала картинка из моего сна.

- Тогда все возможно, - ответил. – Имеете богатый опыт?

- Нет, - он усмехнулся. – В этом качестве – никакого.

- Никакого? Я правильно понял вас…

- Да, - просто сказал он. – И я хочу быть с вами, Анри, хочу вас.

После этих его слов что-то во мне, в наших отношениях переменилось. Я перестал чувствовать себя жертвой очередного насильника, в мгновение ока вновь превратившись в хищника. Усталость отошла на второй план, уступив место желанию. Я не собирался отказываться от того, что мне так щедро предлагали.

- Тогда нам стоит закончить с мытьем и перейти в спальню.

***

Его кожа была именно такой, как мне представлялось – гладкой и сливочно-белой.

- Вы снились мне, Северин, - прошептал я между поцелуями.

- И что было в вашем сне? – на выдохе спросил он.

- Именно это. Во сне вы пылко отдавались мне.

- Так не тяните же! Я отдаюсь, берите.

И я брал. Снова и снова, до вспышек молнии перед глазами, до хриплых стонов удовольствия, до смятой простыни. Его стройное тело выгибалось подо мной, и постоянное напряжение последних недель, ставший мне спутником страх, обострив мои чувства, оголив эмоции, бросал меня в пучину страсти, заставляя забыть об опасности, о генерале, обо всем, просто потеряться в ощущениях. Я словно пытался нагнать упущенное время, беря от жизни как можно больше. Все еще не веря, что в безопасности, я особенно остро ощущал, что жив.

Северин отдавался искренне, так, словно это и вправду очень много для него значило. В тот момент я впервые задумался о том, что его слова о любви могли быть правдой, что он питал ко мне что-то посильнее плотского желания.

- Любите меня? – спросил шепотом.

- Да, - жарко выдохнул он.

Я мерно двигался в нем, стараясь не причинять лишней боли. Он был горячим и очень тесным.

- Давно?

- Не знаю. Кажется, с самого начала.

- Мечтали обо мне?

- Боже, да…

Любил ли меня раньше кто-нибудь по-настоящему? Не думаю. Де Блуа просто наслаждался властью над юным красивым телом, за всеми словами генерала я видел призрак де Биля, и лишь Северин, коварный и обманчиво миловидный Северин утверждал, что любит именно меня. Правда ли это? Не знаю.

После мы лежали рядом, его голова покоилась на моем плече. Мне хотелось поговорить с ним, многое спросить, но веки мои тяжелели с каждой секундой.

- Анри, вы спите?

Я еще не спал, но сил ответить уже не было. В конце концов, времени у нас теперь было предостаточно.

- Спите… - он поерзал, закинул ногу поперек моих. – Вы мой. Только мой. Больше ничей, никогда. Запомните это.

Я запомнил.

Утром он разбудил меня поцелуем.

- Я в деревню.

Я сонно кивнул. Однако стоило двери закрыться, как сон покинул меня. Повалявшись в постели еще некоторое время, я поднялся.

Мешок де Лабрюйера я уронил случайно. Споткнулся о собственные сапоги и, хватаясь за спинку стула, чтобы не упасть, опрокинул вместе со стулом.

Выпавший из него перстень узнал сразу. Но как ни пытался понять, почему он лежит у де Лабрюйера, не мог. Я наклонился, поднял его, взвесил на ладони. Как он мог оказаться у Северина? Украл? Или генерал сам дал? Я схватил мешок и вытряхнул все его содержимое на кровать. Перетряхнул белье, рассмотрел мелочи, сознательно отводя взгляд от шкатулки для документов. Не найдя ничего интересного, взял в руки шкатулку – резное дерево, казалось, грелось в руке. Попытался открыть – ожидаемо заперто. Ключа нигде не было. Я отложил ее, чтобы собрать в мешок все вываленное, но взгляд постоянно возвращался к ней. Она манила какой-то тайной, и я уверен был, что там, именно там лежат ответы на многие мои вопросы. Нашел в кухне нож. Чувствуя, как с каждым мгновением растет во мне желание ее открыть, вставил в замок тонкое лезвие, нажал.

- Черт! – на красном дереве осталась глубокая царапина. Теперь с одного взгляда становилось понятно, что ее пытались открыть. На мгновение я струсил, захотелось положить ее обратно и сделать вид, что не видел даже. Северин вернется, и я попрошу его открыть. При мне.

Но нет! Слишком долго меня обманывали, слишком часто использовали вслепую. И не было уверенности, что Северин не попытается обмануть меня вновь.

В подвале я нашел топорик. Один точный удар – и крышка шкатулки отлетела в сторону.

Документов было два: конверт и письмо на гербовой бумаге.

Я взял письмо.

«Пропускать подателя сего беспрепятственно…»

Строки поплыли перед глазами. Вот она, цена нашего везения! Он знал, черт побери, знал, что нас не остановят нигде, но молчал, разыгрывал из себя героя. И я верил. В чувства верил, в искренность. Я откинул бумагу, взял конверт из обычной плотной бумаги, достал из него письмо.

«Дорогой мой Анри…» - начиналось оно. Я выдохнул, сходил за водой. Выпив залпом два стакана, вновь взял в руки листок.

«Дорогой мой Анри,

Если вы читаете это письмо, значит, план мой удался, и вы спасены.

Верный мне человек должен доставить вас в мое имение у западной границы. Там вы будете в полной безопасности…»

«Я сделал все, что мог», - сказал он мне перед уходом. Вот, значит, что!

«Даже зная о вас все, я не могу отпустить вас. Вы нужны мне, Анри. И я прошу вас не рисковать собой, а дождаться меня в имении. Чувствуйте себя как дома.

Ваш Кристоф».

Ниже печать, в точности повторявшая узор на перстне.

Я сел на край кровати и закрыл лицо руками. Прочитанное не укладывалось в голове. Генерал спас меня? Или все же Северин? Неужели Северин – человек генерала? Нет, в это я не мог поверить. Но как же тогда…