Дожить до рассвета (СИ)

Уилл молчал и дрожал, как осиновый лист. В голове всё перепуталось, его окружала сплошь лишь боль. Мир раскалывался, безысходность брала своё, и он желал лишь забвения или смерти в этот самый момент. Ганнибал уверенно встал на ноги и потянул Грэма на себя, помогая ему подняться.

- Пошли, - произнёс он, подхватывая ружьё. – Темнеет и метель близится, нам нужно в убежище, где тепло.

Уже в доме Уилл устало опустился на пол, обхватывая себя руками за колени. Усталость мгновенно сковала его, как и сильнейшее безразличие ко всему и вся. Тело сотрясала крупная дрожь, и если бы Ганнибал принялся сейчас резать его живьём, Уилл бы даже и не пискнул. Ощущение было похоже на перевозбуждение, за которым не замечаешь боли, стресса, холода или любого другого дискомфорта. Теперь же он ощутил всё это сполна и сразу, и ощущения были, мягко сказать, очень неприятными.

Ганнибал перестал играть в суровость и сразу же переключил внимание на обессилевшего пленника: сильные руки обхватили Уилла за плечи и потянули, заставляя подняться на ноги. Затянув человека в ванную, Ганнибал осторожно раздел его и включил тёплую воду, подталкивая Уилла под струи воды. Грэм был безразличен ко всему, он не реагировал ни на одно действие, даже когда его тело обволокло приятное тепло. Вендиго угрюмо смотрел, как Уилл безэмоционально стоит под струями воды и ждал, когда же тот оживёт. Ничего не изменилось, и Ганнибал сам шагнул под воду, прямо в одежде, взял мочалку и принялся обмывать своего человека. Но даже тогда Уилл не отреагировал. Обхватив ладонями его лицо, Ганнибал прошептал в самые губы пленника, нервно и практически надрывно:

- Прошу, очнись… не уходи… только не сейчас…

Внезапно в ответ на его призыв человек поднял голову, бросая на вендиго суровый взгляд. Он всё ещё был зол, и злоба его едва ли не сочилась из ран вместе с кровью, но хищник на то и хищник, чтобы ощутить эмоции своего пленника без лишних слов.

- Только не сейчас, говоришь? Почему же? – с усмешкой спросил Грэм, пьяно пошатываясь. – Не наигрался ещё? Не сломал меня?

Ганнибал замотал головой, рассеяно гладя ладонями лицо человека. Он дрожал и дрожь эта была отчаянной: зверь видел, что сознание Уилла балансирует на самом краю пропасти и понимал, что переборщил в своём давлении на гостя. Желая подчинить, он едва ли не сломал его, уничтожая всё то, что заочно желал в этом юноше.

- Нет, человек, нет… - произнёс он, смотря в холодные серые глаза. – Я никогда не ненавидел тебя. Хотел, но не ненавидел. И в тот день я порезал тебя от злости, ведь ты… не ощутил этой нашей связи. Мне показалось, что ты не понял и не почувствовал её.

Грэм усмехнулся и покачал головой, а Ганнибал зло схватил его за плечи и встряхнул, после чего грубо вжал спиной в стену, желая вернуть Уилла в мир живых пусть даже через грубость и боль.

- Ты не понимаешь… ты ничего не понимаешь! – продолжил он. – Не смей оставлять меня!

Эти слова превратились в надрывный рык. Грэм усмехнулся: теперь он мог отомстить и для этого требовалось просто исчезнуть. Обмыв человека, Ганнибал выключил воду и сходил за новой одеждой, а одев пленника, вендиго провёл юношу в зал, где усадил на диван.

- Ты тоже ненавидишь меня не за плен, - уже более спокойно заговорил он, убеждая себя, что силой ничего не исправить; опустившись на колени и заглядывая Уиллу в глаза, вендиго осторожно продолжил. – Ты тоже сразу ощутил нашу связь и понял, что она делает нас фактически частью одного целого. Раздельно существовать мы более не сможем, но и вместе не умеем. Ты отрицаешь нашу связь и рвёшься домой, тем самым ломая себя, но при этом понимаешь – твоё место рядом со мной. Я не хотел бить тебя. Но я хотел воспитать тебя и заставить остаться со мной. Я ошибся, но больше никогда тебя не трону, только не исчезай. А пока что… отдохни, человек… - добавил он, поднимаясь на ноги.

- Меня зовут Уилл, - произнёс Грэм упрямо, даже не смотря на зверя. – А не «человек».

Ганнибал на мгновение замер изумлённо, но всё же кивнул, после чего скрылся в ванной, где надел сухую одежду и умылся в попытке привести мысли в порядок. Вернувшись в зал, он увидел, что Уилл лежит на диване и спит, однако сон его был тревожным: Грэм то и дело вскакивал и вздрагивал, и Ганнибал опустился на пол рядом с ним, молча сторожа сон человека. Ему ещё нужно было обработать чужие раны.

***

Когда Уилл пришёл в себя, он ещё не знал, что проспал более суток. До этого редкие возвращения в мир живых были туманными и нечёткими, но даже этого хватало, чтобы уловить то, что Ганнибал кормил, поил и всячески ухаживал за ним, борясь с жаром и лихорадкой.

За окном правила настоящая метель, да такая, что не было видно ничего вокруг на многие мили, зато в спальне было уютно и тепло. Уилл с трудом приподнялся и перевёл взгляд от окна на Ганнибала, который сидел у спинки кровати, расслабленно обхватив колени руками. Вендиго повернул голову, смотря на человека непривычно мягко, и Грэм впервые не ощутил столь сильного отвращения. Человек всё ещё хотел быть как можно дальше от этого существа, но теперь хотя бы не ощущал болезненной тошноты от одного только его вида.

- Ты не отпустишь меня домой? - спросил он тихо.

- Даже если бы и отпустил, - ответил Ганнибал. - Ты бы погиб. Людоеды выходят в метели.

- А после метели?

- А если тебе понравится жить со мной тут?

Уилл удивлённо вскинул брови и опустил голову. О подобном он даже подумать не мог, да и не верил, что такое может быть реальным. Что здесь, что дома он был пленником, только там была вся его жизнь, только там его ждали родные и близкие, которые не ели людей на завтрак и ужин.

- А что даёт эта наша связь? - спросил он, вспоминая недавний разговор, что состоялся между ними на улице. - Что она значит и почему мы наказаны ею?

- Наказаны? Это не кара. Ты рождён для меня, - Ганнибал вытянул одну руку, сложив её лодочкой, словно в ней была вода. - А я - для тебя, - аналогично он вытянул и вторую, а потом сложил руки в одно целое. - И мы дополняем друг друга. Что-то ты даёшь мне, а что-то я тебе. Это природа. Но мы с тобой не умеем сливаться и дополнять друг друга, от того так больно и неприятно. Но если мы научимся… Один из нас лидер, второй зависимый. И только от нас зависит, будет это звучать унизительно или нет. Я пойду займусь завтраком, а ты отдыхай.

Ганнибал соскочил с кровати и покинул комнату, а Уилл оделся, понимая, что его телу нужна лёгкая прогулка по дому, чтобы не давать слабину мышцам и не нарабатывать пролежни. Грэм и рад был бы свалить внезапную заботу на желание зверя ещё терзать его, да только ясновидящий чувствовал: в заботе этой была искренность. Взглянув на перебинтованную руку, которую прокусил людоед, человек сжал и разжал пальцы, ощущая боль и вспоминая, как едва не погиб.

Спустившись вниз, Уилл услышал лёгкое скворчание и уловил приятный пьянящий аромат. В животе предательски заурчало, и юноша вошёл на кухню, видя, что Ганнибал что-то сосредоточенно готовит, колдуя над сковородой. Он немного укоротил свою гриву и собрал волосы в аккуратный хвост, лишь забавные косички остались прежними. Борода и усы были сбриты, но не начисто, лицо его уже украшала щетина. Чистая одежда, рубашка и брюки, несколько приблизили его к образу человека, только вот Грэм уже успел узреть истинное нутро хозяина дома, и оно пугало его.

- Это называлось «партнёрство», - внезапно произнёс Ганнибал.

Уилл замер в дверях, даже не удивляясь тому, что его заметили, точнее учуяли. Человек прошёл на кухню, задумчиво промолчал и опёрся спиной на стену, вскидывая голову и рассматривая потолок.

- О чём ты?- тихо спросил он.

- То, о чём мы говорили, - Ганнибал обернулся, бросая на пленника спокойный взгляд. – Ты назвал это «мы связаны». Вам же не рассказывали, что подобное имело место быть между людьми и вендиго?

Грэм опустил взгляд, рассматривая свои ноги. Сейчас это словно было намного интереснее, чем вопросы, которые он мог задать Ганнибалу. Несмотря на то, что физически он чувствовал себя намного лучше, уязвлённое самолюбие и толика страха давали о себе знать неприятными уколами в области груди. На кухне пахло превосходно, только вот Уилл внезапно ощутил, что в животе противно потянуло, как при тошноте. Волнение и нервы, вопросы без ответов, и непонимание, как жить дальше - всё это отражалось на его организме.