Last Stardust (СИ)

Юра сидел на своей кровати поперек, прислонившись спиной к стене и свесив с края ноги. День получился длинный, и только в конце удалось расслабиться, когда они гуляли в парке на территории самого крупного Замка в Осаке — Осакадзё. Внутрь Юра не пошел, решив, что поедание ледяного десерта с сиропом из зеленого чая будет более правильным в его ситуации.

И этот вечер получился удивительно спокойным. Никто не спорил и не препирался, даже Гоша был в очень благодушном настроении, спешить было некуда, и они допоздна просто ходили по дорожкам парка, пока небо не потемнело, а на его фоне не стали мелькать силуэты летучих мышей. Юра за время прогулки окончательно принял решение последовать совету Вити и отпустить ситуацию — пусть все будет, как есть. Все лучше, чем трепать нервы и себе, и другим. Особенно Отабеку. Он и так ему крови выпил со своим характером столько, что никакие извинения этого не восполнят. Хватит, просто хватит.

Они вернулись в гостиницу, и, пока Юра был в душе, Отабек просто отрубился. Вот так вот — со светом, в немыслимой позе и на неразобранной кровати. На него это было непохоже, и Юра просто тихо устроился на своей половине комнаты и так и сидел, глядя на него, пока телефон под задницей не прожужжал об обновлении Вайбера. Очень вовремя, спасибо, подумал Юра, косясь на соседнюю кровать — не разбудил ли.

Принятое решение оставить все, как есть, и не трогать больше крутилось в голове, то принося успокоение, то, наоборот, раздирая изнутри на лоскуты, как стая чертей. Это же правильно. Так будет правильно. Забота — это не только очевидные вещи, иногда и правда стоит уйти в тень, чтобы не портить человеку жизнь и настроение. У Отабека на самом деле был непростой год, ему нужны были эта поездка, этот отдых чуть ли не больше, чем всем остальным. А Юра тут со своими старыми обидами. Ну и что, что было больно? Ну и что, что у всех планета крутилась, а у него, Юры, замерла, как вкопанная, да еще и покосилась на один бок, когда они с Отабеком… что? Расстались? Слово-то какое дурацкое, Господи. Не сошлись характерами? Такое вообще возможно, если это был человек, понимавший его по выражению лица, по взгляду, по одной короткой смс-ке?

Юра зажмурился и сглотнул, пытаясь пропихнуть в горле вспухший снова ком. Вечера и ночи в Японии были прекрасны, не поспоришь, но как же тяжело в это время бороться с этими гребаными чертями внутри. Они будто ждали наступления сумерек, чтобы выбраться из своих укрытий и начать драть когтями, тянуть, мучить. Но было, кроме них, и другое чувство. Что-то, похожее на щемящую, выкручивающую нежность, от которой даже дышать порой получалось урывками. Глядя на такого уставшего и измотанного Отабека, на эту так по-детски свисавшую с кровати руку, Юра мог только сцеплять пальцы в замок, подтянув к груди колени и обхватив их руками, лишь бы не поддаться искушению прикоснуться.

Рука же затечет так. Потом болеть будет. И отвалится, злясь на себя, добавил Юра, косясь на торшер. И свет нужно выключить. В любом случае, нельзя вот так вот сидеть всю ночь — вставать в 5 утра.

Он тихо сполз с кровати и подошел к Отабеку, снова гадая, как он может так спать на животе. Юра присел на корточки и замер. Отабек всегда крепко спал, просыпался крайне редко, и все же коснуться его руки было страшно, как будто от этого что-то могло стать еще хуже, чем было.

Юра выдохнул. Куда уж хуже? Хуже будет, если только Отабек проснется среди ночи оттого, что не чувствует ничего ниже плеча.

Чужие пальцы на ощупь были прохладными. В номере работал на всю мощь кондиционер, так что сложно было поверить, что за окном все +30 даже ночью. Юра аккуратно и медленно приподнял руку Отабека, укладывая ее рядом с подушкой на кровать. Вот так. Теперь правильно. Даже такая мелочь, пускай, но хоть что-нибудь он сделает нормально, чтобы потом не жалеть и не грызть себя до сквозной дыры в груди.

Господи, как же жаль, что вся эта херня с ними случилась. Как будто нельзя было решить все по-другому. Почему так?

Юра даже не успел поймать момент, когда, вместо того, чтобы убрать ладонь с руки Отабека, мягко обхватил ее своей, борясь с желанием сжать покрепче.

“Извини меня. Прости. Я такой идиот. Прости”, — беззвучно, одними губами произнес Юра.

Он уже хотел было убрать руку, как вдруг Отабек нахмурился во сне и, перевернув ладонь, так крепко переплел их пальцы, что Юра тихо охнул. Сердце сорвалось куда-то вниз и, казалось, пробило все этажи под ними.

В редкие ночи, проведенные с Отабеком в одной постели когда-то, Юра тоже порой просыпался от нехватки воздуха, когда его во сне обнимали с такой силой, что было не вдохнуть.

Отабек наутро ничего не помнил.

Как же мы с тобой так, подумал Юра, пытаясь хотя бы пошевелить пальцами, кончики которых уже начало покалывать, так сильно они были сжаты. Юра сел на пол, стараясь не особо двигать захваченной рукой. Может, просидеть так до утра — не самый худший вариант. Хотя бы вот таким образом, хотя бы на несколько часов. Несмотря на то, что суставы жаловались на неожиданную тесноту, внутри все вдруг успокоилось, как будто прекратилась метель и пришла тихая, безмолвная пустота, от которой, наконец-то, совсем не было больно.

Юра прикрыл глаза и уткнулся лбом в бок матраса с краю. От Отабека шло мягкое тепло, в которое хотелось завернуться, как в одеяло. И пусть бы было жарко, и пусть бы было тесно, как угодно.

Рука Отабека вдруг резко дернулась, и Юра с шипением втянул сквозь зубы воздух, так как пальцы тут же начало колоть с утроенной силой.

— Юра?

Ну вот и все.

— Я… — Юра поднял голову и встретил мутный со сна взгляд Отабека, на лице которого было написано смятение, граничащее со священным ужасом. — Свет. Ну, ты уснул со светом, я выключить хотел. Нельзя спать со светом, не выспишься. А ты лежал неудобно. Вот. Рука затечет.

Отабек моргнул и перевел взгляд на их все еще крепко переплетенные пальцы.

— И отвалится, — с безнадегой добавил Юра, тоже глядя на свою руку в чужой ладони.

— Ох, прости! — на Отабека словно враз свалилась вся действительность, и он отпустил Юру, резко выдергивая свою ладонь из-под его. — Я случайно!

— Да ничего, — сипло отозвался Юра.

Отабек обвел глазами комнату, потом все же остановил взгляд на нем.

— Не сиди на полу, продует.

Этот испуганный и потерянный вид Отабека, с которым он смотрел на пальцы Юры в своих, не желал покидать голову до самого утра. Такое выражение лица, как будто он ему кости переломал, а не за руку взял.

Юра проглотил рвущийся наружу стон.

Забота, Плисецкий. Забота.

Садись, два.

*

— Ну что-о-о, всем доброе утро! Как спалось? — улыбающаяся Мила крутила над головой раскрытый белый зонтик, стоя около автомата с напитками у входа в хостел.

— Если бы кое-кто не храпел, спалось бы идеально, — зевнув, ответил Крис и покосился на Гошу.

— Я? Да ты так вертишься во сне, как будто искру хочешь выжечь! Всю ночь шур-шур, шур-шур! — вскинулся тот.

— Что-то в Киото тебе это не особо мешало!

Мила прижала ладонь к лицу, потом все же опустила руку и повернулась к Юре.

— О-о-о, да у тебя круги под глазами, как у Поповича в гриме, — протянула она, наклоняя голову вбок, как голубь.

Юра ответил ей хмурым взглядом. Губы пересохли, язык прилип к нёбу, так что открывать рот и что-то говорить было выше его сил. К тому моменту, как в 4:45 в ухо из-под подушки заорал Мэрилин Мэнсон, Юра успел поспать минут пятнадцать с натяжкой. Отабек полночи крутился с боку на бок, явно стараясь делать это тихо, но Юра все равно слышал. Каждое движение, каждый вздох.

Мила перевела взгляд на Отабека, и тот, не говоря ни слова, вытащил из нагрудного кармана летней рубашки очки и нацепил их на нос. Девушка вздохнула.

— Ну хоть вы, вроде, выспались, — сказала она Вите и Юри. Первый стоял, подпирая косяк распахнутой, как и вчера, входной двери, а второй копался в небольшом рюкзаке, словно в поисках клада.