Дети ясной ночи (СИ)

«Они отказались присылать фото, да? Они просто похерили дело, как обычно. У нас уже столько подозрительных, пропадающих дел, выписок и несоответствий!»

И ещё ниже запись третьего неизвестного:

«Элис уволили. Ничего не хочу сказать о её мыслях и том, как это сочетается друг с другом.»

Юу пропустил ещё несколько довольно скупых и деловых записей Аманды. Видимо, она получили выговор за разведённый спор в журнале или же она действительно сильно заинтересовалась другим своим больным. Пятнадцатилетней девушкой, что обвинялась в убийстве нескольких человек, и, кажется, страдала раздвоением личности. По крайней мере, именно так успел понять Канда, перелистывая страницы. Как он ни старался сосредоточиться на Диккене, но объём текста, посвящённого новой пациентке, был куда больше остальных.

«Диккен. Запрос на личную встречу. Мариан Кросс. Он утверждает, что личную, вроде, не журналист и не детектив. Таких мы не пускаем, политика клиники. Утверждает, будто знаком с Диккеном. Встречался с ним, до того как пациента арестовали. Уточнила у Дика, и он сказал, что встречал этого человека. Оживился, явно заинтересован. Это его, возможно, первая встреча с людьми извне.»

Следующую запись Канда искал с усилившимся интересом.

«Диккен. Гордон удовлетворил просьбу посетителя. И просьбу Диккена не видеть посетителя и не дать посетителю увидеть себя. Они говорили некоторое время, Гордон наблюдал, как положено. Никаких признаков тревоги или чрезмерного возбуждения после беседы Дик не показал. В общей комнате был общителен, как и всегда.»

Ещё пара испорченных страниц и очередная запись:

«Диккен. Сегодня контактировал с прессой. Я уверена, её украл кто-то другой. Может быть, по его просьбе. Но я нашла газету, не скрытую на его кровати. Он уже прочёл всё, я уверена. Я попыталась узнать, понравилось ли ему там что-нибудь, он сообщил о том, что желал бы иметь возможность решать кроссворды, вписывая слова. Но затем добавил о том, как сожалеет о всё же произошедшей смерти брата Мариана Кросса. Того, что приходил к нему. Я хотела бы знать…»

И запись обрывалась. Всё же медсестра помнила, что стоит, а чего не стоит записывать в этот журнал. Хотя её коллеги порой писали полную ахинею напополам с рассуждениями.

«Диккен. Неприятный инцидент с мальчиком, которого наблюдал Гордон. Он не задержится у нас, просто решение социальных проблем.У него умер отец, и, вроде, не осталось родных. Гордон сообщил, что мальчик справлялся очень хорошо, но… Это странно. Я готова поклясться, что Диккен просто проходил мимо Керра в коридоре. А затем обернулся и поздоровался. Ничего иного я не видела. Я не знаю, по какой причине мальчик закричал и потерял сознание. Диккен выглядел вполне невинно.»

Юу перечитал эту запись дважды, затаив дыхание, не в силах поверить в то, что сообщалось в записи. Лави. Как раз то время, когда умер его отец. Брат Мариана Кросса, чьей смертью интересовался. И следующая запись, касающаяся Диккена, шла прямо за ней, на следующий день.

«Диккен. Мальчик не смог объяснить, что он сделал. Керр вообще забыл об этом. И обо всём. Он остаётся в клинике на ещё больший срок. Вина Диккена не доказана, но его не будут выпускать из палаты ближайшее время. Я стараюсь не забывать о том, насколько он может быть опасен, и поддерживаю это решение. Быть может, мальчик просто перенервничал. А может..»

Либо в клинике не знали о том, что происходило на самом деле, либо дело было в ином. Лави был здесь. Действительно был и встречался с Диккеном. Они, вроде, считали, что после той встречи у него случился приступ, исчезла память.

Это было дико. Юу перечитывал записки одну за другой, пытаясь вычленить дополнительный смысл и сокрушаясь решению не позволять сёстрам писать свои мысли. Бумаг Гордона он здесь не видел. Этот журнал был большой находкой. Но другие медсёстры порой даже позволяли себе записи, вроде «почему я занимаюсь этим дерьмом за такую мизерную плату?» или «Я собираюсь напиться после выходных».

Следующая внятная и более или менее интересная запись была спустя три месяца.

«Диккен. Гордон разрешил Дику пользоваться карандашом и бумагой в общей комнате. Пациент был действительно обрадован. Он много пишет. Это похоже на сказки, которые он рассказывает в общей комнате. Они нравятся большинству его слушателей.»

«Диккен. У него болят руки. Он не говорил, но это очевидно с тех пор, как ему разрешили писать. Да и в столовой, если присмотреться, в такие дни он плохо справляется с приборами. Я направила отчёт Гордону, и тот сообщил, что Дик давно не проходил расширенного осмотра у Данны.»

«Диккен. Я упомянула больные пальцы в общей комнате, и несколько пациентов странно притихли. Диккен сказал, что его руки мёрзнут по ночам и после болят днём, не обратив ни на кого внимания. Но позже меня перехватила Сандра и заявила, что руки у Дика болят, потому что он рубит себе по ночам пальцы! И такой слух бродит среди пациентов уже некоторое время! Кто-то проболтался не только о факте убийств, но и об их специфике?»

Юу подозревал, что это не кто-то проболтался, но либо Диккен уже рубил себе пальцы, либо распустил такой слух сам. Ниже была запись другой сестры, обращённая к этой:

«Не забивай голову. Это могла быть и газета. Помнишь, кто-то украл для твоего парня? Уверена, я знаю, кто это. Мой негодяй. Он обожает Диккена, любит свою кличку и виртуозно подворовывает лампочки. Держу пари, газеты – тоже его рук дело. А может, кто-то из новичков слышал о нём. Ведь писали же в газетах, опять же. Такое всё равно нельзя было всегда держать в тайне.»

А всего через ещё одну скупую запись, в которой изменений у Диккена не наблюдалось, шло кое-что, что расстроило не только Аманду, но и читающего записи Канду.

«Шеф отстранил меня от работы с Диком ввиду моей привязанности. Козёл. Сообщила о том Дику, и парень не выглядел удивлённым. Пожал плечами и сказал, что будет скучать, обманщик. Посоветовал уволиться, а лучше валить из города. Может, в том есть смысл? Ах, он сообщил мне «секрет, о котором и так знают все». Шепнул на ухо. Он так быстро умеет передвигаться, чёрт. Я чувствую себя дурой! Серьёзно, он мог бы успеть свернуть мне шею, если б пожелал! Да, я знаю, что меня уволят. И вообще об этом наверняка уже сообщили. Чёрт. Я действительно привязалась.

Ах, и его секрет: «Детей не было. А значит, я есть. И они есть. Потому что я хочу.»

Может, это поможет Гордону. Мне кажется, он всё это время скрывал нечто в глубине себя. И возможно, его сказки, что он пишет для других, являются частью его заболевания.»

Новая медсестра, в записях которой промелькнуло знакомое имя, уделяла Диккену ещё меньше внимания, явно опасаясь его. Она была неуклюжей, ненаблюдательной дурой. А потом журнал закончился, и следующего нигде не было.

Юу обыскал каждый уголок обгоревшей комнаты, но ничего не нашёл.

Он так ничего и не узнал о прошлом Диккена, прочитав все записи. Быть может, он пропустил нечто важное? Быть может, когда в поле зрения появился Агур и Алма, они тоже взаимодействовали с ним? И что, в конце концов, такого этот ублюдок мог сказать Лави? И как заставил Алму поверить в свою чушь?

Откуда он вообще взял эту ересь? Как он дошёл до такого? Ещё одно озарённое силой Холма детище? Или что?

Он должен был знать, что собой представляет Диккен. И начать, по крайней мере, с имени, но даже оно не было известно в больнице. Этот парень будто и не существовал до этого. И никаких сведений о его возможных слабых местах здесь не хранилось. Или хранилось, но он не понимал.

Что-то должно пронять этого монстра, но что?

Может, попытаться опять с ним поговорить? Так сначала надо найти, а снаружи ещё и сторож — громадина, от одного вида которой бросает в дрожь. Здесь было опасно. Но, чтобы выбраться, нужно было разобраться с Диккеном. Со Сказочником.

Как бы его там не называли на самом деле!

Юу толкнул дверь, вываливаясь в коридор и тут же попадая в объятия одной из медсестёр. К счастью, верная металлическая ножка всё ещё была эффективна против них, а после того, как пронзённое, барахтающееся тело свалилось на пол, Юу опять ощутил подозрительное довольство и что-то вроде сытости, лишь сильнее разжигающей голод. Голод, царящий внутри него или вокруг снаружи. Он уже не понимал. Но от убийств монстров предпочитал по возможности отказаться.