Дети ясной ночи (СИ)

Это откровенно пугало.

Ещё сложнее было с давними событиями. Стоило лишь попытаться сосредоточиться хотя бы на чём-то, что произошло хоть пару лет назад, как он сталкивался с абсолютным незнанием. И даже та ниточка, что приводила его к тому времени, истончалась, рассыпалась на части, и он переставал понимать, зачем вообще пытался вспомнить тот или иной период своей жизни.

В то же время порой очень ясно вставали перед глазами отрывки того, что он совсем не мог так хорошо помнить. Никаким образом не мог. И, кажется, никогда не помнил. Просто стоило взглянуть на какую-то чашку, стул, окно, увидеть нечёткое слово на корешке книжки, как сразу же ясно и отчётливо в памяти, как наяву, проносились отрывки чего-то старого. Давно забытого.

Чаще всего речь в этих воспоминаниях шла о времени, что он проводил с Алмой. Время, проведённое в приюте, безликое, обычное до скрежета зубов. Юу никогда не был паинькой, а его необычная внешность часто вызывала ненужное, негативное внимание. Но, к счастью, с этим у Канды проблем почти никогда не было. В их корпусе жили лишь мелкие детишки, а Канда уже в том возрасте научился быть…

Довольно страшным — как говорила о нём одна нянечка, пытаясь объяснить его отчуждённость. Алма же, будто наплевав на всё, полный жизни, дружелюбия… тот, от которого осталась лишь безжизненная тень в одной из палат кошмарного госпиталя…

Алма был липучкой, что, однажды увидев Юу, почему-то решил, что вот она — дружба навеки. Канда не помнил, сколько раз они дрались. Он понятия не имел, как они друг друга не убили, и почему Алма был таким дураком и мазохистом, лезущим снова и снова. Алму то взрослые любили и считали мальчиком-одуванчиком. Ха! Скорее мальчик-клещ — вцепится- хрен отдерёшь. Залезать под кожу в считанные мгновения, игнорировать правила и при этом продолжать казаться милым и удивительным — в этом был весь Алма. И когда за тобой постоянно кто-то так ходит, непонятно с чего решив, что вот вы уже друзья (может, ему кто-то в детстве раннем неверно объяснил, что такое дружба?), рано или поздно ты убьёшь его или примешь.

Маленький Канда убийцей не был.

Он понятия не имел, когда вдруг сам стал удивляться, если Алмы не было рядом.

Шагнув в развороченную процедурную и уткнувшись взглядом в почерневшую сидушку местной кушетки, Канда вспоминал, лишь как обнаружил удивительную вещь — без Алмы как-то уже не так.

Как однажды просто не нашёл его рядом и уже после обеда не выдержал, отбросил все свои внутренние доводы и, насчитав чёрт знает чего, отправился на поиски. И обнаружил его в медпункте. Больного, простывшего, температурящего.

Это было ненормально ясным и отчётливым воспоминанием. Юу шарил взглядом по комнате в поисках чего-нибудь полезного, осознавая, что, дав руку Алме, он действительно что-то сделал. И эта всплывающая память была тому прямым доказательством. И, быть может, он сумеет выдрать брата из этого кошмара.

Найденный им ящик, закрытый на ключ, оказался совершенно пуст.

Этот мир приводил его в отчаяние. Ему нужны были новые пути.

Пол очередной палаты, что в этом крыле почти все пустовали, а некоторые оказывались заперты и пугали лишь доносящимися изнутри рычанием и воплями, хрустел рассыпанными осколками зеркала. Крупные и совсем мелкие, едва заметные, между грязными половицами они сверкали в ясном луче света. И, подчиняясь одному из самых странных порывов – порыву подтвердить, что он, это он, Юу потянулся к самому большому обломку, глядя в него с замирающем сердцем.

Он оставался собой.

Измождённый, грязный, бледный, но совершенно человечный и живой. Он был собой. Как и должно было быть.

Канда закрыл глаза, позволяя небольшому открытию наполнить его тело теплом, и услышал за спиной кашель.

— Это было невежливо, — произнесло нечто, сквозь которое только что прошёл насквозь зажатый в руке Юу осколок. Впрочем, стекло запоздало треснуло и рассыпалось в пыль. А нечто осталось прямо перед ним.

— Мо…. — нет, это был не он, и Юу не мог договорить такую глупость. В фантоме, стоящем против него, не было почти ничего от Уолкера. Только основная палитра внешнего обличия, но не более. — Ты ещё что такое?

Существо повторяло, искажая черты и пропорции, Аллена Уолкера. Седые волосы, что вились, исчезнувший шрам, вновь пересекающий глаз, красная рука, торчащая из-под рукава. Тот же рост или всё же немного повыше. И серые глаза, зрачки которых не просто чёрные, но представляют собой ничего не отражающую бездну.

— Неа. Сейчас меня зовут именно так, — представилось это создание, улыбаясь. — И я знаком с тем, на кого похож. И он в курсе, что я использую эту внешность.Не сказать, чтобы он был в восторге, — уже в сторону добавило существо и опять повернулось к Канде. — А так я Дух. Местный.

— Несравненный и потрясающий, — кисло завершил Юу, который даже не предполагал, что со внешностью мелкого можно быть настолько отталкивающим. — Только оценить тебя могут истинные, разложившиеся эстеты.

— Да, многие из тех, кто меня ценили, уже разложились. Или прямо сейчас этим занимаются. Ты не думаешь, что я здесь неспроста, дружище?

Канду передёрнуло. Он понятия не имел, какой ценой заставил себя промолчать. Кажется, едва не раскрошил зубы во время этого трюка.

— Я пришёл помочь. Наставить на пусть истинный, так сказать. Милое место, не правда ли?

— Вы же не можете являться в этот слой! — наконец дошло до Юу главное.

— Конечно. А кто сказал, что я здесь? Ты меня только что пырнул, а мне ничего. Это нормально по-твоему? — Неа упёр руки в бока.

— Ты же Дух.

— У меня теперь есть тело, умник. И я собираюсь свалить отсюда в ближайшем будущем. И значит, я должен, просто обязан помочь тебе даже сверх того, о чём просили. А то ты загнёшься ведь. А кроме слов я передать ничего не смогу. Ты ведь так и не понял главную загвоздку этого мира?

— Что им управляет кто-то, кроме Алмы?

— Почти. У тебя есть подозреваемые? Ты выяснил, как создали этот пласт?

— Да. Все. И Алма умирал, когда создал этот пласт. Тут в клинике был большой переполох, вдруг взбесился местный сторож, и Алма был единственным выжившим, — как ни странно, делиться узнанным хоть с кем-то, пусть даже с Духом Холма, было неожиданно приятно. –Алма звонил мне, потому что его просил Агур. И у Агура же были проблемы со сторожем. А вообще я понятия не имею, что это должно всё значить, потому как сам Агур кажется неуязвимым.

— А разве тот, на ком держится такой мир, должен выглядеть как-то иначе? — мягко уточнил Неа и тут же улыбнулся. — Но меня удивляют твои рассуждения.

— Это всё факты…

— И ты забываешь о главном!

— Главном?

— Да, мир создал Алма, его сила, но мир держится и после того, как Алма перестал его держать. Удивительно? А тогда, может, стоит присмотреться к тому, что происходило здесь вообще? С чего Алма создал этот мир? Почему такой? Почему он не мог бежать, опасаясь нас, Духов? Откуда-то эти страхи и идеи, вроде хранящего свет Агура, к нему ведь пришли? И так прочно легли в его детское сознание, что он поверил! И воплотил!

За стеной раздался мягкий звонок и громкий бой часов, прерывая речь Духа, и тот,зло оскалившись, вновь повернулся к Канде начиная объяснять ещё быстрее, так что сознание Юу едва поспевало, при этом отчётливо слыша каждый новый бой.

— Он поверил во всё и даже больше, даже не подозревая о половине нюансов и деталей, в которые поверил и которые он воплотил в этом мире. Это не скальп его самых больших ужасов. И не просто попытка защититься! Это не пришло откуда-то случайно! Это просто не могло быть случайностью! Это могущество, которое потрясает даже меня, Канда Юу. Могущество кого-то, кто строит этот мир, находясь в тени, и на кого ты даже не подумал обратить внимание или задаться вопросом: а откуда он всё это знает?

— Сказочник? — только и сорвалось с онемевших губ Юу, здание вздрогнуло, стены прогнулись, исказившись.

— Может быть, он и не искал всё это? Может быть, он знает, потому как всё это и сочинил?? — донеслись до него последние, перебиваемые помехами и ускорившимся боем слова Духа, и реальность вновь поменяла окрас, заставив стены окаменеть, зеркальные осколки исчезнуть, а пришедшего гостя раствориться во тьме.