Дети ясной ночи (СИ)

Оставалось лишь искать Сказочника, которого он никак не мог встретить, несмотря на блуждания по всей клинике в поисках информации о нём. Быть может, он опять прошёл в другую больницу? К своим растущим из стен и пола рукам?

Он и у них пальцы срезает? — останавливаясь перед дверью второго этажа и начиная выискивать цифры, похожие на код, подумал Юу.

Подбор завершился довольно быстро, по крайней мере, быстрее, чем раньше, и, морщась от окутывающего его чувства голода – чужого к счастью, а не его – Канда шагнул внутрь, оставляя на пути захлопывающейся двери ножку стула. Не самая надёжная защита, но ничего лучшего у него не было и быть не могло.

Этот коридор был подозрительно тих. Очень тих. Юу остановился, направляя луч фонарика вперёд и надеясь даже, что кто-то среагирует, но этого не случилось.

Нервный смешок сорвался с губ. Он не знал, почему, но такое затишье пугало куда сильнее ярости запертых здесь монстров. Быть может, потому что монстры тоже могли чего-то бояться? И Юу пока даже не знал, чего именно. И, словно дурак, продолжал идти вперёд, хотя интуиция надрывно умоляла повернуть, пока не стало поздно.

Он просто не мог здесь оставаться. Двери палат оставались запертыми, смысла в осмотре не было, он развернулся к выходу и услышал плач. Знакомый и куда более страшный, громкий и пронзительный, чем тот, что он слышал в клинике раньше.

Затем дыхание того, кто находился за спиной или стал всем, что находилось за нею. Он нерешительно сделал шаг вперёд, понимая, что должен бежать, стараясь ускориться.

Нога ушла глубже, чем ожидалось, и он чуть не рухнул, кратко глядя вверх и не веря — пол превратился в землю. Носок его кроссовка увяз в рыхлой, чёрной земле, и несколько таких же комьев посыпались сверху, сбоку – отовсюду.

Луч поднялся вверх вместе со взглядом — стены будто кипели, превращаясь из камня в грязные, слипшиеся друг с другом комья, осыпающиеся друг к другу, спешащие в любой момент схлопнуться вместе.

Канда знал, что, если посмотрит в потолок, увидит всё то же самое. Он рванулся вперёд в панике, чувствуя, как земляные волны пытаются настичь его со всех сторон, приваливая сверху, снося сбоку и погребая сзади, слыша, как за спиной крик и плач превращается в нечто совершенно истеричное.

Он вылетел на свободу, умирая от желания просто исчезнуть. Не выбраться, не умереть, не доказать кому-то что-то и уж точно не спасти. Исчезнуть.

Он снова вскочил на ноги, побежав вперёд и вываливаясь навстречу Диккену.

— Так это ты опять тревожишь покой?

— Я рождён для этого, — откашливаясь, выдал Юу, ещё не веря, что избежал такой близкой смерти. Или иллюзии смерти, он так точно и не понял. Но пережитое прибавляло смелости. Много-много смелости!

Что какой-то там монстр против коридора, превращающегося в земляную могилу?

Решение попытаться поговорить было забыто. Он налетел на Сказочника, сбивая с ног и убеждаясь в том, что он хоть и неуязвимый, но не всесильный. И это воодушевило его на тот краткий миг, что они со Сказочником падали в распахнувшуюся дверь. А за дверью была лестница, и успевший вцепиться в завязанную вокруг головы тряпку Юу, намеревавшийся увидеть, что прячет этот монстр, потерял восторг, полетев со ступеней. Перекатываясь бесформенной кучей рук и ног в обнимку с Диккеном и так и не выпуская из пальцев прячущую его голову тряпку, он чувствовал только боль от каждого нового удара и желание наконец всё закончить.

Падение на спину вышибло дух, не позволяя вздохнуть. И Канда застыл на время как раз вовремя, чтобы услышать рядом приглушённый хрип, развернуться, яростно накидываясь на врага и понимая, что они оба находятся в луче света упавшего парой ступенек выше фонарика.

И наволочка с головы сказочника действительно теперь была в его руке.

И он схватил Диккенса за длинные волосы, дёргая к себе и собираясь прорычать что-то торжествующее, победное, но так и замер, смотря… и не сводя взгляд. Чувствуя, как тает его улыбка и лопаются последние нити, связывающие его с реальностью. Последние страховочные тросы его здравомыслия.

Он смотрел в лицо Диккена, Сказочника, того, кто был во всём виноват. Он смотрел, и лишь одно дрожащее слово сорвалось с его губ. Слово – признание.

— Лави.

====== Глава 15. ======

Тусклый луч фонарика предательски мигнул, но не погас, не оставляя места сомнению. Ни единому сомнению. Канда, не дыша и не чувствуя собственного тела, изучал того, кто оказался под ним. Изучал такое безумно знакомое, посеревшее от грязи, но почти не изменившееся с их последней встречи лицо. Живой зелёный глаз с расширенным в изумлении зрачком, отвратительный, почерневший и воспалённый шрам на пустой глазнице, серые пятна вокруг не то от усталости, не то от грязи. Едва приоткрытые побелевшие губы, обкусанные, частично покрытые кровью, так же как и его подбородок.

Он опустил взгляд к зажатым между пальцев, давно отросшим, грязным рыжим волосам, и пальцы разжались сами собой, опускаясь на оголившуюся шею, что покрывал массивный кожаный ошейник с железными скобами, вгрызающимися в горло, воспаляя и гноя кожу вокруг.

Он приподнялся, отталкиваясь от пола, нелепо стараясь слезть, чувствуя страх от того, что он мог… причинить боль? Чем бы оно ни было, Канда совсем недавно пронзил его насквозь!

Наблюдая закутанного в серое парня с большего расстояния, Канда лишь убеждался в том, что он правильно назвал имя молодого человека, и убеждался в собственном помешательстве. Это была тяжёлая борьба двух безумных идей, застрявших в его голове, двух совершенно безумных и невозможных!

Перед ним был Лави. Изменившийся и оставшийся ровно таким же.

Это не мог быть Лави.

— Ты! — он снова нагнулся, сжимая горло Сказочника и чувствуя поднимающуюся ярость.

То, что выглядело, словно Лави, больше не выглядело удивлённым. Оно улыбалось и будто бы в один миг постигло дзен, столько спокойствия и удовлетворения происходящим выражало это лицо.

Рука на шее непроизвольно сжалась ещё сильнее, и оказалось, что кожа вовсе не кожа, но металл, и задушить сказочника не представляется возможным. Может быть, он лишь вжал металл сильнее в его кожу. Но существо в любом случае этого не ощутило.

— Какого чёрта ты выглядишь как…

— Как твой парень? — хмыкнула подделка, и теперь голос Сказочника был голосом Лави. Совершенным, лишь едва охрипшим, но точно его. — Может быть, потому что я им и являюсь?

— Ты не Лави!

И Сказочник, мгновение назад казавшийся таким слабым и поверженным, проворно распрямился, одной рукой притягивая Канду к себе, почти опрокидывая, а другой хватая валяющийся рядом камень и ударяя им по ребрам. С силой, до слепящей боли дезориентированного этой атакой парня. И тут уже ему было совсем не сложно опрокинуть Канду на пол, вскакивая на ноги, и убежать, но вместо этого парень вдруг зашёлся кашлем, тщетно пытаясь прикрыть нижнюю часть лица рукой. Он попятился, неосмотрительно ставя ногу прямо перед лицом свернувшегося Юу, и тот не стал упускать прекрасной возможности — схватился за лодыжку и дёрнул на себя. Сказочник, вскрикнув, рухнул на колени, ударяясь головой о стену, но Юу было не обмануть – таким Сказочника не пронять.

Канда потянулся вперёд, хватаясь за грязные, серые шмотки парня и пытаясь подтолкнуть его к лестнице, чтобы столкнуть ещё раз, ещё на этаж ниже, но просто не мог.

Он просто не мог заставить себя выбросить этого…

Этого ублюдка с таким знакомым лицом.

И сам же получил кулаком в лоб.

— Ты не Лави! — понятия не имея, кого он пытается в том убедить — себя или Сказочника – Канда, ничего толком не видя и не понимая от растворяющейся в общей темноте боли, проклинал фонарик. Это ж надо было упасть так, чтобы во все самые ответственные моменты Юу обязательно видел знакомое лицо!

— Тогда кто я, чёрт тебя побери? Ты и впрямь совсем здесь свихнулся, Юу!?

Слишком много интонаций Лави. Слишком похожий голос. Слишком похоже.

— Я нормальный!