Дети ясной ночи (СИ)

— Сказки, зациклившие этот мир на тебе, — крепление очередного ремня, опутывающего запястье, жалобно зазвенело, отлетев к железным ножкам кровати.

— Ну, может быть, — не мог не согласиться Сказочник, отступая.

Канда должен был убить это создание. И он ничерта не понимал в этой жизни, если это не будет гораздо сложнее, чем, к примеру, уничтожить всех пугающего Сторожа. В конце концов, серые кардиналы это не только мощь, это хитрость и полное подчинение всех, наделённых силой, выставленных на всеобщее обозрение силовиков. А здесь ещё и полное игнорирование причинённого ущерба.

— Я должен убить тебя.

Это было всё, что знал Канда. Кроме того, что у него очень мало времени и, что вероятно, это действительно нереально.

Сказочник, словно в ответ на его мысли и слова, раскинул руки, демонстрируя пронзённую насквозь железной ножкой грудь. Она торчала спереди, так же как торчала сзади, только здесь оказалась уже полностью алой. Сказочник шагнул ещё ближе, демонстрируя расплывающиеся на серых одеждах кровавые пятна, так похожие на настоящие, проводящие обманчивую связь с реальным человеком.

— И ты думаешь, что это так просто – убить того, кто всё это устроил? Убить меня? Вот так же, как ты попытался сделать это немногим ранее? Ты даже не знаешь, что я такое.

— Что ты…

— Ты даже не задаешь правильные вопросы. Как…

Стены, пол, потолок – всё здание вдруг завибрировало, и протяжный гул раздался сквозь него. Сказочник замер, оборачиваясь.

— Ах, я совсем забылся. А аппетит растёт….

И, не поворачиваясь, пошёл прочь, оставляю Юу в его палате. Тихие его шаги ещё некоторое время были слышны, затем открылась тяжёлая дверь. Громкий хлопок ознаменовал её закрытие и был поддержан разом лопнувшими ремнями, что больше не ограничивали Юу.

Но парень этого даже не заметил. Он рухнул на пол, напряжённое тело сводила судорога, и в голове отдавалось эхом лишь одно единственное чувство, пришедшее из глубины этой больницы, захватившее каждый миллиметр камня и разной степени разложения плоти.

Он чувствовал лишь…

Голод.

====== Глава 14. ======

Он лежал на полу, свернувшись калачиком, тяжело вдыхая через приоткрытые губы и чувствуя, как горят слезящиеся глаза. В стороне жалобно скреблись потерявшие добычу ремни.

Он понятия не имел, сколько прошло времени.

Он чувствовал лишь сводящий с ума голод. Он был голодом.

Он с трудом заставил себя разжать сомкнувшиеся на ладони зубы, пальцы онемели, боли больше не ощущалось. Он вообще ничего не чувствовал, кроме голода. А когда, наконец, стали возвращаться иные чувства, Канда услышал вой, стук, крики.

Он не был единственным, на кого так подействовала эта дрожь в стенах. Точно то же случилось и с другими пациентами. Или монстрами.

Он стал причислять себя к монстрам? Или к пациентам? Он не чувствовал чужой голод, он сам был голоден, но понятия не имел, как утолить его. Ощущение было, будто… будто он не жрал годы! Будто его организм вот-вот начнёт есть себя сам, если только он не… не что?

Он не знал. Канда с трудом поднимался на ноги, чувствуя, как сотрясается его тело и как кружится забитая туманом голова.

Во что он превращается? Он что, живой может вот так поддаться этому безумию? Нет, он не должен! Он сможет держать себя в руках.

Или кусать себя за руку. На ней остались следы от зубов, как оказалось, а в одном месте даже набухли капли крови. Удивительно, как он не откусил что-нибудь. Или это произошло, потому что голод требовал другого способа утоления?

Он, пошатываясь, поднялся, наваливаясь всем весом на решётку и вываливаясь в коридор. Прямо на пошатывающуюся медсестру, забулькавшую, схватившую его за плечо и намеренную убить, но…

Канда не испугался. Не было ни мгновения испуга, когда он понял, на что вывалился, и что именно находится так близко и так желанно. Он просто чувствовал это рядом. И оно двигалось. И это было всё, что Канде нужно было, чтобы слепо развернуться, врезаясь обкусанной рукой монстру в живот и разрывая дряхлую, висящую на гнилом теле кожу, выпуская наружу отвратительную жидкость, заменяющую кровь. Он невольно открыл рот, притягивая барахтающуюся жертву ближе, выдирая мягкие, податливые внутренности, потроша монстра так, словно он был мясником, а это – животным.

Он чувствовал… наслаждение? Нет, нечто лучшее, гораздо большее!

Он чувствовал насыщение. Его голод отступал.

Истерзанное тело рухнуло на пол. Канда не знал, когда он успел схватить валявшуюся здесь металлическую ножку стула, и начал дробить закутанное в тряпьё тело. Он не имел ни малейшего понятия. Просто в какой-то момент, тяжело дыша, увидел всё яснее, чем раньше, и… ужаснулся.

Он был в крови. Полностью в липкой крови, а на правой руке ещё и налипли склизкие ткани и мерзкие ошмётки чужих внутренностей. Словно дикое животное, он напал на этого монстра, словно сам стал монстром.

И он больше не был так голоден.

Голод действительно был жаждой убийства. Или вызывал её.

Его ноги дрожали не от слабости или холода, когда он снова выпрямлялся, но от чего-то куда более ужасного. От чувства, что он, кажется, теряет себя.

Он не смог остановить себя от убийства следующего монстра – пациента с как всегда завёрнутым лицом, который стоял в палате к нему спиной и не угрожал, по сути. Он не был так жесток, как прежде, но твёрдо сказал себе, что следующего пропустит мимо себя, чего бы ему это не стоило.

Следующей была медсестра, и он ударил её, выскальзывая в комнату отдыха и едва сдерживаясь от желания остановиться и добить. Топтать. Наблюдать.

Канда сказал себе несколько раз держать себя в руках ради возможности вернуться обратно. Домой. В нормальный мир.

Нормальный мир больше не казался таким уж привлекательным.

Пришлось напомнить себе о спасении Алмы. Это подействовало.

А уже затем Юу принялся обыскивать такую знакомую, но совсем не запомнившуюся больницу. И это было не очень просто, учитывая царящий вокруг хаос и внезапное появление огромного, болтливого монстра, которого остальные называли Старшим. И, судя по всему, этот Старший был абсолютно непробиваемым. Юу предпочитал от него прятаться, пока успешно справляясь с путешествием и во всю пользуясь комбинациями цифр из записной книжки, что подходили к кодовым замкам то в одном, то в другом месте.

И, возможно, вели к разным местам.

Палаты третьего этажа, где когда-то обнаружился Сказочник, теперь были заполнены новыми жильцами, а самого Сказочника не было. Его палата оказалась пуста и неприступна. Правда, под дверью он обнаружил грязный листок с очередной сказкой и даже прочёл его. Суть найденной сказки сводилась к следующему: «ты должен знать, что именно собираешься уничтожить». Слишком вовремя и прямо. Он должен был знать, кто такой Диккен?

Что за псих будет подсказывать, как себя убить?

Или именно этого он и хочет?

Или это не он?

Получалась полная чертовщина. Канде так не хватало кого-нибудь, кто бы пнул его от души, заставив соображать правильно!

Следующая долгая остановка пришлась на один из переживших пожар кабинетов. Половина его прогорела полностью, другая часть оказалась залитой водой, у стены валялся обугленный, дёргающийся труп. Знакомый труп, только на сей раз ставший мучающимся монстром. Юу даже не сразу признал кабинет, где нашёл его нормальное тело – так оно изменилось после небольшого пожара и последовавшего тушения.

Первое, что попалось Канде на глаза в этой версии кабинета, кроме дёргающегося тела, это расплывающаяся бумага:

«Диккен. Настоящее имя – неизвестно». — Значилось вверху листа. Далее шел приблизительный его возраст – двадцать–двадцать два года, что удивило Юу. Он почему-то при упоминании маньяка и всех его жертв представлял уже зрелого мужчину. А другие параметры оказались затёрты. Так же, как и фотография, и диагноз, и постановления, пришедшие из полиции.

И тогда он стал обыскивать большие стопки документов и многочисленные папки, удивляясь тому, что в этой версии кабинета их гораздо больше, но многие так же пришли в негодность. Из интересного он отыскал некий «журнал наблюдений 2», где медсёстры отписывались о своих больных, об их поведении и изменениях. Обидной оказалась датировка слишком ранними годами. Но спустя некоторое время, перерыв все полки, Канда отыскал кое-что ещё.