Две души Арчи Кремера (СИ)

Захария почти не сомневался в таком ответе; печально вздохнув и рефлекторно поприкидывав, кого еще можно поженить, но отмахнувшись от таких дурацких мыслей, он вернулся к той причине, которая и привела его в гнездышко-люкс для этих двоих. Чокнутых. Ведь надо же: холостяцкая квартирка Лутича была крохотной, стерильно чистой, скудно обставленной, угрюмой, как и хозяин, из украшений – только парадный мундир этого бравого вояки. А это их любовное гнездышко – ну ладно, стерильно чистым оно оставалось, Лутич иного просто не мог допустить, но и землеройский дух чувствовался. Квартира была похожа на оранжерею. И Захария задумался: а не концептуализировать ли и ему свою – всякими там баобабчиками или вон теми цветущими хреновинками?

Он решительно подошел к Ною Де Велде, который делал что-то алхимическое, не меньше. Он смешивал, изучал и снова смешивал какую-то вонючую фигню, встряхивал, но не взбалтывал, нюхал и снова изучал, куда-то капал, а затем поливал свои цветочки. Захария мужественно встал рядом с ним.

– Здорово. Просто офигенно здорово, – торжественно заявил он.

Ной Де Велде – пресловутые «обстоятельства» – выпрямился. Заалел, как маков цвет, засмущался, склонил голову к плечу и стыдливо сжал колбу в руке.

– Спасибо, – застенчиво ответил он. – Тебе правда нравится?

– Разумеется! – категорично заявил Захария.

Ной Де Велде осмотрел результаты своих трудов, удовлетворенно улыбнулся – и начал рассказывать бедолаге Захарии, что эта квартира просто замечательная, но ей категорически не хватало чего-то такого, наверное, живой ауры, и вот он, Ной, взял на себя смелость изменить это. И дальше в том же духе. Про удобрения, которыми он озаботился. Про освещение – вне родных пузырей с прозрачными куполами и дополнительными лампами бедняжкам приходилось плохо, нужно было подсоблять. Про забавные рефлексы растений – некоторые не очень хорошо чувствовали себя в компании других, поэтому приходилось отслеживать, что как к чему относится, и передвигать. Что вообще и на поверку это замечательный эксперимент, потому что эти помещения, конечно, замечательные, но расположены таким забавным образом, что растения полностью и абсолютно лишены солнечного света, и интересно, как будет меняться микроатмосфера и микроклимат, и шире – как это будет сказываться на людях, в этих помещениях обитающих.

У Захарии остекленели глаза. Он не дышал. Из того, что ему сообщал Ной Де Велде, он понимал то, что и должен понимать уважающий себя кибергений в землеройской чухне – ничего. А как избавиться от этой пытки, он не знал.

Хвала доблестным властям Марс-сити! Они, очевидно, уже восстановили способность критически оценивать действительность, перезастегнули пижамную куртку, подошли к Ною Де Велде и положили руки ему на плечи. Бережно укусив за ухо, проговорили:

– А почему бы нам сначала не угостить нашего гостя твоим замечательным рагу и тем чудесным чаем? А потом ты продолжишь.

Захария уставился на Лутича в благоговении: хитрожопый политик, как выясняется, хитрожоп во всем. А Ной-то Де Велде уставился на него влюбленными глазами и заулыбался. А очочки на нем, оказывается, новые. И причесан он и даже подстрижен. И маечка такая – элегантная. У хитрожопого политика, оказывается, еще и вкус дофига метросексуальный. Интересно только: Де Велде как воспринимает изменения, которыми его облагораживает Лутич? А ведь судя по всему, не против совершенно.

Захарии как почетному гостю было отведено место на кресле. И перед ним на стол поставлена огромная тарелка с очень аппетитной мешаниной и не менее огромный горшок, который, очевидно, выполнял роль кружки. Ну ладно. И тарелку, и горшок Захария наблюдал пару месяцев назад в лавке Эсперансы. Этническое, мать его, искусство. Эти двое уселись напротив, на диване; и если Захария думал, что знает все о сюсюканье, то ему пришлось спешно менять свое мнение: то Лутич – «уси-пуси, Нойчик, может, еще кусочек?», то Де Велде – «уси-пуси, Златанчик, может, сахарочку в чаёк?». Иными словами, у них все было просто замечательно, а у Захарии со скоростью света развивался сахарный диабет.

Но вот содержимое тарелок перекочевало в желудки, Де Велде ускакал делать еще чай, а Лутич без церемоний спросил:

– Ты чего пришкандыбал-то?

Это было глотком свежего воздуха после всех этих умилятельств. Захария счастливо вздохнул.

– У меня есть список этих следаков с Земли, – гордо сказал он.

– И у меня есть. И что?

– С их личными делами? – расплылся в улыбке Захария.

Лутич уселся удобней, сцепил руки в замок, сжал челюсти. Он сверлил Захарию взглядом, а тот лучился счастьем.

– А дед твой о твоем имении этих личных дел знает? – сурово поинтересовался Лутич.

Захария скривился.

– Конечно же нет. У меня совершенно иные источники. Хочешь почитать?

Ной Де Велде вернулся с чайником и розеткой с какой-то фигней. Наверняка ведь хрень из высушенных одноклеточных водорослей, выдаваемая за десерт. Но чай был ничего, и Захария ухватился за чашку. А Ной Де Велде – душка просто, невероятной внутренней свободы человек – взгромоздился Лутичу на колени и прижался, и Лутич обнял его и уперся подбородком ему в плечо.

– Да у вас прямо идиллия! – не удержался Захария.

– Еще бы! – снисходительно ответил Лутич. – Так чего в этих делах особенного?

– Кроме того, что ни один из гражданских прокуроров и только один из военных покидал пределы Земли?

– Я предполагал что-то такое.

– А то, что два из четырех военных зубы съели на террактах? А у гражданских есть пара типов, которые расследовали миллиардные махинации и… – Захария подался вперед, – диверсии?

– Терракт на Марсе? – поморщился Лутич.

– Корпорация против корпорации. Почему нет? – пожал плечами Захария и ухватился за кружку. – Ах-х-х, до чего хорошо, – восхитился он, отпив.

Ной Де Велде засветился от счастья.

– Спасибо, – мурлыкнул он. И потерся щекой о волосы Лутича. Тот блаженно смотрел на него. У Захарии снова начал развиваться сахарный диабет.

– Что еще в досье интересного? – спросил Лутич.

– Я слышал о кое-каких делах, которые раскручивали эти типы, но не о всех. Такое ощущение вообще, что их запускают туда, где нужно однозначное решение, однозначно виновные и минимум прессы. Звезд среди них считай и нет. Дед, кстати, вполне удовлетворен выбором.

Это, наверное, объясняло многое: очевидно, на Земле отбирали кандидатуры, которые обеспечили бы нужный или как минимум желаемый результат. И если старик Смолянин удовлетворен, то кто такой Лутич, чтобы сомневаться в мудрости терранского начальства?

Примерно так утешал себя комендант Лутич, стоя в приемном холле космопорта и поджидая этих двенадцать. Он и полковник Ставролакис уже успели познакомиться с ними поближе, когда крейсер вошел в зону уверенной связи. Эти типы производили одновременно приятное и неприятное впечатление: акулы, но очень умные и порядочные, насколько это слово применимо к ним. Затем традиционный карантин на орбите, когда они уже требовали все возможные материалы, затем традиционная вечеринка, на которой они присутствовали, но с такими лицами, словно это была одна из самых ужасных обязанностей. И наконец посадочная шлюпка доставила их на поверхность Марса. Двенадцать, как и ожидалось, и одним из них был Максимилиан У. Кронинген.

========== Часть 38 ==========

Следственная группа в составе двенадцати человек – четырех военных и восьми гражданских прокуроров – изначально была искусственным образованием, которое никогда не станет единым целым. Взять те же тренировки, которым подвергли всех их, вне зависимости от опыта перелетов, равного, как совершенно правильно определил Захария Смолянин, нулю у одиннадцати из них. У военпроков физподготовка была получше, военная академия давала о себе знать, условия работы и квалификационные требования тоже; к гражданским требования предъявлялись иные – больше к теоретической подгодтовке, и с учетом невероятно сложной, разросшейся похуже кораллов на экваторе законодательной системы, если хорошо разбираться хотя бы в трех отраслях права, то уже оставалось совсем немного времени на личную жизнь. У гражданских были свои поводы поглядывать на военпроков свысока – они в таких делах участвовали, что тем и не снилось; речь в тех делах шла о многих миллионах койнов, за головы четырех из восьми гражданских в разное время бывали объявлены награды всякими преступными синдикатами, случалось и участвовать в заварушках, временами походивших на маленькие войны. И плевать, что они не носили форму, которая на военпроках так ладно сидела и слету привлекала внимание самых разных людей. Зато успех, опыт, достижения…