Две души Арчи Кремера (СИ)

Он решительно стукнул кулаком по подлокотнику и встал.

– Но насколько я слышал, Захария сейчас работает где-то на Луне-2? И, кажется, его очень высоко ценит начальство.

– Он неглуп, это у него не отнять. Но смотри. – Смолянин отдал команду, и на экране появились снимки Захарии Смолянина.

У Бруно непроизвольно приоткрылся рот; он вжался в спинку кресла.

– Форма, Бруно, по заявлениям Захарии, ограничивает ширину его творческой натуры. Поэтому… – Смолянин величественно взмахнул рукой, указывая на одежду легендарного Захарии Смолянина. Ярко-зеленую, частью радужную, переливавшуюся в зависимости от освещения. На ботинки до колена на платформе высотой в пять сантиметров и с каблуком в еще пять сантиметров. На пирсинг. На татуировки. На – бусы.

– Форма действительно крайне безжалостно ограничила бы его свободу самовыражения, – пробормотал Бруно.

Смолянин убрал изображения, начал ходить по кабинету. Бруно воспользовался моментом, чтобы поближе ознакомиться с Захарией Смоляниным при помощи внутреннего экрана на контактных линзах.

– Хм, – начал он. – База данных позволяет сделать предположение, что он успешный специалист.

Смолянин посмотрел на него, но не прекратил шагать. Время от времени он останавливался, поворачивался к экрану, вызывал еще один блок информации о проекте «Арчи 1.1» – о доступной ему части этого проекта, изучал, хмыкал, продолжал шагать по комнате.

– Вообще, – внезапно сказал он, остановившись, – насколько готов его мозг, чтобы принять такую трансформацию?

– Захарии? – недоуменно переспросил Бруно.

– Арчи, – процедил Смолянин. Бруно непонимающе посмотрел на него. – Арчи 1.0.

– А, – покосившись на экран, отреагировал Бруно. – Наверное, с этим работают.

– Наверное? – усевшись, желчно переспросил Смолянин.

– Наверное, и с этим тоже работают, – поправил себя Бруно. – Эберхард, мы уже установили, что проект подготовлен куда лучше, чем тебе хотелось бы, и не только благодаря Ромуальдсену, хотя и благодаря ему тоже. Наверняка возможные болевые узлы нейтрализуются, некоторые области прорабатываются дополнительно. Никто не заинтересован в неудаче проекта, и тем более не хочется, чтобы проект не удался, потому что экземпляр внезапно начал бунтовать. Даже если его бунтарство заключается в перекрашивании волос в революционно новые цвета.

Смолянин хмыкнул и сел.

– Как бы тебе ни хотелось обратного, – усмехнулся Бруно. Смолянин выпрямил спину и вскинул голову.

– Я меньше всего хочу, чтобы деятельность Генерального штаба была скомпрометирована любым образом. Даже если на этом будет зиждиться инструмент, который разрушит самомнение Ромуальдсена.

– Помилуй, – прищурился Бруно. – Не создан еще инструмент, способный разрушить самомнение Ромуальдсена, равно как и твое.

Они оба смотрели на экран некоторое время – молча, не обмениваясь даже взглядами. Эберхард Смолянин изучал отчеты отдельных специалистов, отчеты глав лабораторий, задержался на метастатистическом анализе, из него проследовал к частным отчетам нейротехников и психотерапевтов, остановился на квартальном отчете доктора Густавссон и на динамическом анализе адаптации Арчи 1.0. Наконец он сцепил руки в замок и повернулся к Бруно.

– Кажется, я тоже хочу, чтобы этот проект оказался успешным. – Невозмутимо произнес он, глядя на Бруно – чуть свысока, потому что его голова была немного откинута назад. Самую малость, на полсантиметра, больше не стоило: Бруно не был обидчивым человеком, злопамятным тоже, но за любые оскорбления, и ничтожно малые тоже, мстил всегда, пусть и пребывая в самом благодушном настроении.

– И конечно, к твоему новому мнению не имеет никакого отношения тот незначительный факт, что Ромуальдсена становится в проекте ничтожно мало, – флегматично предположил Бруно.

– Он наверняка затеивает что-то новое. Не скажу, впрочем, что этот проект проиграет от отсутствия Ромуальдсена.

– Сигфрид хорош, когда нужно сделать рывок. Рутинная работа все-таки не его конек.

– Согласен.

Снова пауза.

– Я все-таки рекомендовал бы более тщательный анализ психического состояния экземпляра. Отчеты этой цивилки, конечно, хороши, но ее квалификации уже становится недостаточно, насколько я могу судить. Она звучит на удивление однообразно во всех своих отчетах, а я еще раз позволю привлечь в качестве примера Захарию в этом возрасте. Это время скачкообразного роста со всеми сопутствующими осложнениями. Ситуация в данном проекте осложняется ведь и тем, что она, прямо скажем, штучная. Такого никто и никогда не пережил, и терапевтам приходится чуть ли не наощупь действовать, а эта Густавссон действует больше в соответствии со знакомыми парадигмами. Все эти «из моего опыта», «соответствует случаю из моей практики». Впрочем, это не мой проект, – решительно одернул он себя. – Я не имею к нему никакого отношения.

– Но ты ведь вхож к Аронидесу, – осторожно сказал Бруно.

Смолянин позволил себе многозначительно помолчать. Совсем немного – так, чтобы Бруно потом думал, а не показалась ли ему эта пауза. И не был уверен, в себе в том числе.

– Мы ужинаем в клубе в пятницу.

– Он с любопытством следит за проектом, – усердно изображая невозмутимую улыбку, произнес Бруно.

– Надеюсь, что смогу удовлетворить его любопытство, если о нем зайдет речь.

Бруно кивнул.

========== Часть 5 ==========

Если бы Арчи Кремера спросили, нравится ли ему в центре, он бы сказал: «Да, здесь интересно». Наверное, по своему обыкновению сделав паузу перед ответом, чтобы оценить собеседника, возможно, как-то иначе сформулировав ответ – сделав его более распространенным, к примеру, более обстоятельным, указав на достоинства и плюшки, которые ему доставались от пребывания в нем – если бы человек, который задавал Арчи этот скользкий вопрос, желал бы развернутого ответа, а надзиратели Арчи, то есть воспитатели, конечно, учителя и просто врачи дали понять, что удовлетворение этого человека для них возможно. Арчи такие вещи чувствовал ого-го как. Правда, остерегался делиться, потому что из своего собственного опыта знал: попытка дать понять другому человеку, что его чувства для Арчи не тайна, мало когда приветствовалась, а если быть точней, практически всегда наоборот. И вообще – куда проще сказать: «все замечательно, все здорово», а не объяснять, что именно ему не нравится: это могло иметь непредсказуемые последствия.

Хотя на самом деле, нравилось ли Арчи в центре? Скорее да, чем нет. Дома у него никогда не было бы такой классной кровати, причем доктор Османов сказал, что она очень хорошая и специально для Арчи придумана. «Прямо сама, вот так с этой формой?» – восхищенно спросил Арчи. Доктор Османов засмеялся. Форма, сказал он, была его идеей, а вот матрас и регулировка – специально, чтобы Арчи было максимально удобно сохранять мобильность. С этим не поспоришь, кровать была очень удобная. Она и поднималась и опускалась, и сгибалась и изгибалась, и даже переворачиваться, наверное, могла, но самым классным было то, как здорово на ней было спать. Матрас был невероятно комфортный, «умный», как говорил доктор Османов, оценивавший всякие там параметры, подстраивавшийся под нужды человека, который на нем спал. Или, к примеру, медиаюнит. У них в семье был неплохой такой, даже хороший. Мама, когда начинала плакать отчего-то (как давно это было, а Арчи все помнил, как она плакала, и как она начинала всхлипывать совершенно без повода и то прижимала его к себе, рыдала и говорила, что он сирота и все такое, то, замечая, что он смотрит на нее, начинала кричать и обвинять его… во всяком), могла рассказать, что Рихард Кремер очень любил всякие такие штуки. Тетя Аннаберта, еще одна мамина сестра, однажды даже отправилась на поиски этого гада, изменника и предателя, а вернувшись, долго ругалась: он на деньги, которые по праву принадлежат Анналинде и Арчи, купил себе крутую машину и возил на ней своих потаскушек, а юнит у него стоил примерно столько, сколько Анналинда получает на Арчи за полгода. И даже когда папа Кремер еще жил с ними, он следил, чтобы у него такие вот вещи, вроде юнита или часов, к примеру, были очень крутыми. Арчи и был уверен всегда, что у них был хороший юнит, не такой, как в мэрии, например, но тоже ничего. Но какой здоровский был у него здесь! Просто невероятный! Такой, наверное, стоит очень много-премного. Наверное, больше даже, чем та машина папы Кремера. На этом юните было так здорово и так интересно делать всякие домашние задания, которые давал ему профессор Ларри. Ну и другие тоже давали Арчи всякие задания. Так что было интересно.