Две души Арчи Кремера (СИ)

– На его коже, – уточнил Смолянин, пристально глядя на него.

Бруно натянуто засмеялся.

– Можно сказать и так, – неловко ответил он. Слова прозвучали совершенно неискренне.

– Ячейки, говоришь ты, – задумчиво произнес Смолянин. – А сама кожа?

Кажется, Бруно скрипнул зубами. Но продолжил вполне ровным голосом:

– Полимер. На основе частично искусственных протеинов. Прошитый сенсорами с частотой, примерно соответствующей частоте рецепторов в человеческой, скажем, коже, но несравненно более универсальный. Способный выполнять роль скафандра. Выдерживающий давление до пятидесяти атмосфер, при двойном слое – и до ста восьмидесяти.

– А в вакууме?

– Функционирующий без отклонений. – По-змеиному улыбнулся Бруно.

– Экстремальные условия?

– Теоретически от минус шестидесяти до плюс восьмидесяти.

– Теоретически?! – Смолянин подался вперед.

– Расчеты позволяют с достаточной степерью достоверности сделать именно такое предположение, – Бруно не собирался поддаваться непонятной пока агрессии Смолянина.

– Вы собираетесь натянуть на артефакт кожу, возможности которой известны только теоретически?!

– Квадратный сантиметр кожи стоит несколько миллионов койнов, черт побери, – оскалился Бруно. – Нужно – две тысячи раз по столько ми-ни-мум. Ты считаешь, что при таких условиях можно позволить разбрасываться бюджетом? Тестирование кванкома так же хорошо, как и любое другое, и оно показывает, что с ней все в порядке.

– Тогда зачем, черт побери, нужна такая кожа?

– Потому что из, условно говоря, пяти тысяч её функций после их обкатки можно будет брать произвольные, скажем, сорок и моделировать оболочку уже только с ними, минуя этап тестирования.

Смолянин посмотрел на Бруно, похлопывая рукой по подлокотнику, затем согласно кивнул.

– А остальные органы?

– Конструируются по схожему принципу. Избыточности то есть.

– Еще конструируются? – скривился Смолянин. – Проект уже начался!

– Именно поэтому они только конструируются. Основополагающий принцип проекта – максимально естественные материалы, даже с искусственным геномом.

– Чтобы… – начал Смолянин.

– …избежать отторжения. – Закончил Бруно. – Называй это старомодной щепетильностью, но хотя где-то за три недели до окончания отбора кандидатов уже было ясно, кто войдет в шорт-лист и в принципе сделать биохимический портрет любого из них было бы совершенно незатратным мероприятием при наличии тех образцов тканей, которые отбирались на этом этапе, но в силу этой самой щепетильности руководство не сочло возможным начать уже тогда. Биопсия для анализа и конструкции тканей была проведена в первую неделю после официального начала проекта. Сейчас активно ведутся завершительные работы этого этапа. Формовочные, так сказать.

Смолянин отрешенно кивнул, начал зачем-то рассматривать подлокотник, по которому все похлопывала его рука с узловатыми пальцами, оканчивавшимися крупными ногтями. Хорошо были отполированы, ничего не скажешь. Очень хорошо.

– У тебя ведь нет детей, – неожиданно вскинул он голову.

У Бруно негодующе расширились ноздри.

– Нет. И я никогда не горел желанием ими обзаводиться, спасибо. – Произнес он, и в голосе его много что можно было услышать: возмущение, оскорбление, что-то похожее на презрение, не в последнюю очередь высокомерие.

– Я знаю. Признаться даже, почти не удивлен, что твоя позиция не меняется практически все время нашего знакомства. Поэтому смею предположить, что ты не особо знаком с детской, подростковой и юношеской психикой. У меня двое детей, и им обоим было и по восемь, и по девять, и по десять лет. Как этому… – он покосился на экран, – Арчи 1.0. И скажи-ка мне: эти высоколобые представляют, что делать с мальчишкой одиннадцати лет от роду, в котором начинают закипать гормоны?

Бруно сочувственно улыбнулся.

– Какие гормоны, Эберхард? – снисходительно спросил он.

– Они собираются изолировать мозг от взросления? – Смолянин даже приподнялся на кресле. – Заключить мозг мальчишки в тело, способное в посадочном челноке путешествовать по Солнечной системе? Вложить бестолковому недочеловеку в руки оружие массового поражения? На Земле определенно не хватает катаклизмов.

Он развел руками и откинулся на спинку кресла. На его лице было написано большими буквами, как он разочарован такой недальновидностью этих несомненно умных в других сферах людей.

– Что за чушь? – недовольно спросил Бруно.

– Почему чушь, – пробормотал Смолянин, стараясь не улыбаться торжествующе. Стараясь не казаться торжествующим, чтобы ненароком не задеть Бруно больше желаемого. Тот-то был уже озадачен. Наверняка настоит на независимой экспертизе по возрастной физиологии, еще какой сильно умозрительной науке, заполучит в руки раскладки того, как меняется выработка веществ с возрастом, как меняются поведенческие, познавательные и волевые качества с возрастом, как они стабилизируются, как формируется мировоззрение, характер, в конце концов, и все это не в три-пять лет, а позже, много позже.

Бруно сосредоточенно смотрел куда-то расфокусированным взглядом. Смолянин наблюдал с любопытством, как по его радужке пробегают тени, какие-то участки внезапно высветляются, радужки снова покрываются тенями, снова серебрятся.

– Хм, – наконец сказал он. – С экземпляром работают. Психологи, нейрофизиологи, когнитологи. Что ты там еще говорил? Заместительная гормональная терапия проводится, модифицируется внутрицеребральная выработка гормонов. Проводится бихевиоральная коррекция. Волитивная также. Хм. Ромуальдсен и это предусмотрел.

Бруно щелкнул пальцами, очевидно, отключая визуализацию на линзах, ухмыльнулся. Смолянин сидел, до хруста сжав челюсти.

– Меня только интересует, дорогой Эберхард, – весело спросил он, – откуда такие познания о возрастной психологии? Насколько я помню, ни со старшим, ни с младшим сыном у тебя не было проблем совершенно? Оба с безупречной репутацией, с превосходным послужным списком, даже не были замечены за превышением скорости и высотного барьера. Никаких прегрешений. Безупречные экземпляры.

– У них есть свои дети, – хмуро признался Смолянин. – И я иногда понимаю людей, которые отказываются от потомства, потому что с детьми, особенно с детьми детей образуется столько хлопот, что невероятно.

– Вот как, – безразлично бросил Бруно.

– Ты ведь знаком с Карлом. – Смолянин перевел на него тяжелый взгляд. – Он именно таков, как ты его описал. Никогда не сомневался, что хочет пойти в космовойска. В космоскауты, когда он был мальчишкой, затем, повзрослев, довольствовался коммуникациями, преуспел, один из ведущих специалистов. Женат на коллеге. Брак устойчивый. К его жене равно так же никаких претензий. Она из очень достойной семьи, сама ответственный и порядочный человек. Откуда, спрашивается, у них мог родиться Захария?

Бруно помычал невразумительно. Кажется, из уважения к Смолянину даже не воспользовался экраном на контактных линзах.

– Мальчишка категорически противился школе кадетов, занимался балетом. Балетом, Бруно! И в одиннадцать лет был совершенно неуправляем. Совершенно. Это признала даже Ольга. А напоследок отказался служить в армии.

Ничтожество, – скорбно сообщили траурные складки у крыльев носа Смолянина.

– Если я правильно помню, это тот… Это не тот, с зелеными волосами?

– Именно. Теперь они у него платиновые. Флуоресцирующие. Сам Захария упорно называет это экспрессией личного «я». Впрочем, современная молодежь исключительно изобретательна, когда требуется оправдать ее леность, тупость и безответственность. Подумать только, объемы общеобязательного образования расширили, его возрастные рамки накладываются с полной дееспособностью, и практически сразу же возникают движения всяких девятнадцатилетних бездельников по отвоеванию еще каких-то прав в ущерб обязанностям. Они должны иметь право, а с долженствованием иметь обязанности и исполнять их можно и повременить. Когда я учился, никто и не думал о том, чтобы с каждой своей проблемкой бежать за утешением к социальному педагогу, требовать цикла консультаций с самыми разными психотерапевтами, потому что, видишь ли, неудача нанесла им тяжкие душевные травмы. Мы не ныли и не жаловались. Мы делали. И Захария. Который ничем другим не занимается. Он знает всех психотерапевтов отсюда и до Антарктики. Он имел дерзость предложить мне консультацию у одного. Ему как постоянному клиенту можно сделать подарок, и человек по его выбору получит бесплатную консультацию. – Смолянин перевел дыхание. – А уж с какими проблемами Карл и Ольга столкнулись, когда Захарии было четырнадцать лет – просто трагикомедия. Он даже убегал с цирком. Ты можешь в это поверить? С цирком! – Он злобно фыркнул. – Я никогда бы не подумал, что это возможно, но пережил… в некоторой степени… сопережил этот самый подростковый образ. Подростка в семье. И если окажется, что нечто подобное окажется заключенным в такую великолепную оболочку, мало не покажется никому. Экземпляр должен был быть взрослым.