Две души Арчи Кремера (СИ)

А проект был дерзок. В духе прожектёра Ромуальдсена, бесспорно, безрассуден до такой степени, как только космовойска себе и могут позволить. Это практически как высадка десанта, прямо с самого начала состоящего из людей на тридцать процентов, на совершенно незнакомую карликовую планету – даже без предварительной разведки зондами. Плевать на успехи в нейронауках, всевозможных кибернетиках, инженерных и био-науках, плевать на то, что ученые чуть ли не с закрытыми глазами могли оперировать мыслительными и творческими процессами, считывать их, моделировать, корректировать и встраивать в голову человека новые; плевать, что генная инженерия достигла невероятных высот. Плевать, что транспланталогия уже несколько поколений считалась чем-то заурядным, а протезирование – чуть ли не модным. Но одно дело протез глаза или конечности; или искусственное сердце – невероятный гибрид генетики, биологии и все той же кибернетики. Но собрать в одном организме все, просто-таки все и всяческие достижения вышеперечисленных наук, нашинковать их, смешать, сформовать, запустить двигатель, и все это – вокруг живого человеческого мозга? Пифий Манелиа не мог не испытывать благоговейного удивления, но при этом не мог отделаться и от гаденького голоска, мерзко хихикавшего где-то у корня языка: не иначе Зоннберг захотел похвастаться. Важный человек, занырнувший в престижный проект, занимающий в нем одно из руководящих мест. Наверное, в кои-то веки Пифий Манелиа завидовал востроносому Дамми Зоннбергу, а не наоборот.

Именно так всегда было, и Пифий Манелиа принимал это как нечто само собой разумеющееся. Дамми Зоннберг мог как угодно ловко добывать себе стипендии и гранты, вон, из самого захолустья пробился в университет, оттуда – в магистратуру, даже заслуженно, как говорили. Как говорили некоторые, поправил себя Пифий Манелиа. О Зоннберге разные слухи хаживали, о его готовности оказывать самые разные услуги профессорам университета, в том числе и интимные, поговаривали как о чем-то почти доказанном. Но живучести, верткости у этого Зоннберга не отнять. Прибыв в столицу, он никому не был нужен, но на холодность по отношению к себе внимания не обращал, проникал на одну вечеринку за другой, как-то так Пифий Манелиа с ним и познакомился. Хотел бы знакомство ограничить формальными приветствиями, но Зоннберг был иного мнения, постоянно напоминал о себе, был готов любым доступным способом послужить маменьке Манелиа и тетушке Рейндерс, а также ее мужу. А теперь как бы не Пифий Манелиа может оказаться просителем.

Но вот и сам Дамми явился. Пифий Манелиа не пошевелился свесить ноги с дивана, задумчиво выпустил несколько колец дыма и лениво отдал приказ искину заткнуться. Зоннберг помахал рукой перед носом, разгоняя дым.

– Ты все еще не куришь? – вальяжно спросил Пифий Манелиа.

– Отчего же, – пожал плечами Зоннберг.

– Действительно, – задумчиво произнес Манелиа и сосредоточенно оттопырил губу, рассматривая сигариллу. – Хорошие штуки. Куда лучше, чем кофе. Смею предположить, кофе ты покупал сам, а сигариллы тебе подбирал консультант. Отсюда и разница.

– Наполовину верно.

– Все сам? – печально вздохнул Манелиа.

– Все консультант. Но Бенскотеру понравился именно кофе, – ухмыльнулся Зоннберг. Манелиа посмотрел на него, сощурившись, и хмыкнул.

– Воякам все бы погорчее да погорючеее, – пожал он плечами и зевнул. – И что тебе от меня нужно? Учитывая, что ты теперь поважней птица, чем я.

Зоннберг пожал плечами.

– Ты намеренно ограничиваешь референтность оценки какой-то очень узкой сферой, – сказал он.

– Что-о-о? – недоуменно протянул Манелиа. – Дамми, будь проще, не пытайся казаться умней, чем я тебя знаю. Ты сам хоть понял, что сказал?

– Всего лишь, что ты преподнес крайне субъективную оценку, которую могло бы высказать одно из твоих виртуальных «я», как исключительно объективную и надежную.

– Ты еще скажи, что на самом деле ты совсем незначительный чинуша здесь в центре.

– Не скажу. Но, Пифий, – мягко, почти шаловливо улыбнулся Зоннберг, и стекла его очков шаловливо сверкнули, – я всего лишь чинуша. Мой удел – оставаться безвестным широким народным массам и заниматься грязной организационной работой. А ты – светило науки, первопроходец психологии искинов и псевдо-киберорганизмов, говоришь о психологии квантовых компьютеров как о чем-то данном.

– Психология кванкомов, – судорожно выдохнул Манелиа. – Каким идиотом нужно быть, чтобы читать заголовки статей, но не читать даже их аннотации. Нету психологии кванкомов. Алгоритмика, логика – есть. Психологии – нет.

– Не буду спорить. Я, боюсь, не настолько хорошо знаком с кибернетикой, чтобы соглашаться или спорить с тобой. Но я доверюсь твоему авторитету.

– И к чему был этот тщательный и виртуозный анус-лизинг?

Такими грубыми нападками Дамиана Зоннберга не пронять. Он поправил очки, повернулся к экрану, вызвал на него модель Арчи 1.1, как ее представляли ученые года через три.

– Восхитительно, – произнес он с почти искренним благоговением, любуясь будущим – и все еще тайным Арчи 1.1.. – Все-таки Сигфрид Ромуальдсен действительно гений.

– Дамми, когда… если… нет, наверное, когда. Когда тетушка Надежда пригласит тебя на свой субботний кофе, не вздумай заикаться о гениальности Сигги Ромуальдсена. Иначе это будет твое последнее приглашение. Ты же наслышан, как любят получать важные мира сего приглашения на кофе мадам Рейндерс?

– Я не думаю, что в этом частном случае и вообще отныне и впредь целесообразно будет говорить о гениальности Ромуальдсена в связи с этим проектом, – вежливо улыбнулся Зоннберг.

– Ах, старый добрый Дамми Вертлявая Ящерица. С удовольствием избавляется от старых хозяев, чтобы начать паразитировать на новых, – патетично воскликнул в потолок Пифий Манелиа и свесил ногу. Он с любопытством смотрел на Зоннберга и ждал.

– Я выживаю, подыскивая себе новых хозяев. Чтобы не паразитировать только, а симбионтствовать. Я был очень полезен Ромуальдсену, когда он заправлял этим проектом. В свою очередь, ты паразитируешь на дядюшке Рейндерсе. Помнится мне, тебе никогда не нравилось ходить к нему на семейные ужины, ты устраивал на них скандалы. Но никогда не отказывался.

– Слаб, – драматично, эффектно приложив руку к сердцу, сообщил Манелиа. – Люблю, знаешь ли, красиво жить.

– Я заметил, – тонко улыбнулся Зоннберг. Он мог бы много чего добавить, но предпочел не делать этого. Вместо этого продолжил: – Собственно, я разделяю это желание. Собственно, – оживившись, продолжил он, – я предлагаю тебе расширить свои возможности. Ты не хочешь принять участие в проекте?

– Проекте? – после паузы переспросил Пифий Манелиа и скептически улыбнулся. Зоннберг указал глазами на экран, перед которым вращалась трехмерная проекция будущего, еще только виртуального Арчи 1.1. – У вас что, нет психолога?

– Есть, и не один. Но они не устраивают ни меня, ни… – Дамиан Зоннберг помолчал и покосился в сторону центрального административного комплекса. – Ни… – протянул он, надеясь, что Пифий Манелиа расслышит за этой паузой имена высшего начальства. – Ни, по большому счету, Арчи 1.0. Эта Густавссон была хороша в подготовительный период, неплохо сгладила углы в начальный период, но теперь не справляется совершенно. Арчи замыкается, у меня складывается предположение на основании ее отчетов, что он не доверяет ей, а она, кажется, обзавелась слепым пятном размером с Антарктику по отношению к нему. Из ее занудств невозможно сделать никаких выводов, а нам нужны еще и прогнозы. И мне не нравятся мои прогнозы на этот счет.

– Прогнозы насчет прогнозов Густавссон насчет прогнозов Арчи 1.1? – вредно захихикал Манелиа. Но он свесил обе ноги и отложил сигариллу. – Я восхищен твоей прозорливостью и предусмотрительностью, милый Дамми. Насколько это позволяют твои слова о твоей прозорливости и предусмотрительности, милый Дамми. Но я несколько беспокоюсь. Проект под кураторством космовойск, о котором не говорится ничего, вообще ничего в относительно открытых источниках. И ты так просто рассказываешь мне – постороннему человеку – о нем? Ты очень рискуешь, Зоннберг.