Две души Арчи Кремера (СИ)

Смолянин выслушал его. Помолчав, сказал:

– Чисто теоретически, Бруно. Чисто теоретически.

И пауза. Бруно, выждав паузу, которая бы показала, что он никого не торопит, ни себя, ни Смолянина, своего хорошего приятеля, а просто снисходительно-вежлив, произнес:

– Чисто теоретически – что?

– Трансплантация не удается. Проект теряет свою единственную подопытную крысу.

– Будет жаль, – охотно признал Бруно. – Но ориентация на неудачу не похожа на тебя, Эберхард.

– И все-таки.

– Беда в том, что вовлечение нескольких участников увеличивает расходы на порядок, а то и несколько. Кроме этого, несколько участников – это несколько возможных источников утечки, несколько возможных болевых точек, многократное увеличение самых разных бытовых проблем. Учитывая успехи трансплантологии… – Бруно пожал плечами. – Проект практически не рискует. Вероятность успеха оценивается в девяносто с небольшим процентов. Один участник – это минимальный риск. Или ты знакомился с проектом слишком поверхностно?

– Это неважно. Я до сих пор не пришел в себя от недоумения, что Генштаб изо всех инстанциий пошел на поводу у этого фанфарона!

Бруно развел руками и улыбнулся.

Эберхард Смолянин, пусть и лишенный начисто эмпатии, не способный почувствовать, когда следует говорить, а когда молчать, был не дураком – напротив. И то ли настроение у него все еще было благодушное, то ли слишком очевидно было, что Бруно не собирается поддерживать его брюзжания, но Смолянин к счастью для обеих сторон решил сменить тему.

– Хорошо. – Он помолчал, задумчиво оттопырил губу, посмотрел на стол, мельком глянул на Бруно. – Допустим. Я не убежден, совсем наоборот. Возможно, уместность этого проекта сильно недооценивается мной. Ваше право решать. Мое – не соглашаться.

Бруно с трудом сдержал улыбку: чему-то Смолянин все-таки способен научиться. Особенно если непрестанно напоминать ему о скандальной отставке, через которую его пропустили – ко всеобщей радости.

Эта улыбка не осталась незамеченной. Смолянин посмотрел на Бруно. Сквозь сощуренные веки, за которыми любопытно поблескивали глаза.

– Не могу поверить, что ты оцениваешь проект этого Ромуальдсена, хм, высоко, – наконец сказал он. Казалось: только что Бруно и не намекал ему, чтобы неугомонный и принципиальный Смолянин следил за собой, не одергивал его – это и так можно обозвать, не позволял себе снисходительные реплики, которые иногда как бы не побольше открыто язвительных ранили. Нет: Эберхард Смолянин, казалось, искренне наслаждался разговором и – компанией.

– Это начиналось как проект Ромуальдсена, – пожал плечами Бруно. – Еще года четыре назад это был проект Ромуальдсена. Еще два года назад это был проект «XY 1.1.». Но вот уже шестнадцать месяцев это проект «Арчи 1.1.». Едва ли возможно будет так легко избавиться от Ромуальдсена, не уверен даже, что попытки будут предприняты, Ромуальдсен едва ли так просто отдаст проект, но и полными и всеохватными полномочиями он не обладает, уже не обладает. Что бы ты там себе ни думал. Кстати, Бенскотер занимается им очень плотно.

– Бенскотер, – пренебрежительно фыркнул Смолянин. – Бенскотер, – повторил он и зашагал по комнате. Этот флюгер. Буду очень удивлен, если он сможет сделать что-то дельное в этом проекте.

Внезапно он остановился, слегка наклонился и принялся буравить Бруно взглядом.

– Так ты говоришь, даже Бесконтер заинтересован в этом проекте? Неужели его шансы на успех оцениваются так высоко? – спросил он.

Бруно вознес руки в драматично беспомощном жесте.

– Эберхард, – печально улыбнулся он. – Ты действительно хочешь уверить меня, что хорошо ознакомился с проектом? Бесконтер и Рейндерс давали экспертную оценку некоторым узкопрофильным аспектам. Тебя это удивляет? Но ты ведь помнишь, кто заправляет в восьми округах? Опираясь на них, Бенскотер получил значительно больше влияния и теперь имеет доступ к некоторым, хм, рычагам в Генштабе. И он хочет большего. А для этого ему нужно что-нибудь этакое, харизматичное. И да, он заинтересован в проекте. Не в последнюю очередь, чтобы освежить свое реноме.

– Один экземпляр, Бруно. Который пока еще даже не приступил к освоению своего нового тела. Который пока еще даже не взрослый, если говорить формально. И на него делают ставку Бенскотер и Крамаюн? Я, кажется, действительно что-то упускаю в этом проекте.

Бруно кивнул. Задумчиво посмотрел в сторону. Сложил руки домиком.

– Говоря эвристически, дорогой Эберхард, этот проект невероятно, увлекательно, ошеломительно интересен. Сама возможность проверить на практике не только самые новые достижения, но и их взаимодействие… а это иногда оказывается самым проблематичным, сама такая возможность окупает некоторые риски.

Он покосился в сторону экрана, очевидно, задумываясь, не продемонстрировать ли наглядно свои тезисы, но по непонятным причинам решил не делать этого. Немного поведя назад плечами, устроившись поудобнее, он продолжил:

– Глупо было бы заявить, что на этот экземпляр работают все научно-исследовательские центры, входящие в компетенцию штаба космовойск. Но тем не менее. Ряд подпроектов распределен по самым разным центрам, в том числе подчиненным и непосредственно Генштабу. Ты представляешь себе наукоемкость проекта? С другой стороны, тот вариант объяснительной записки, который попал тебе в руки, скорее всего не содержит исчерпывающей информации.

Смолянин принял позу, чем-то напоминавшую Бруно. Он, правда, сцепил руки в замок и прижал к груди. На его лице застыла маска вежливой заинтересованности.

– А вариант проекта, который попал к тебе? – спросил он.

– Я подбирал некоторых экспертов для оценки начального этапа, – кротко улыбнулся Бруно.

– Некоторых, – подчеркнуто вежливо уточнил Смолянин.

Бруно тихо засмеялся.

– Некоторых, – подтвердил он. – Ты ведь помнишь аргументы, которые приводил лично ты в свою бытность главой всего и всея, когда дробил проекты? Почему ты считаешь, что твой преемник считает иначе? Это – разумно. – Пожал он плечами. – Но не в этом дело. Дело в том, что в проекте кровно заинтересованы многие и многие.

– Непосредственно в проекте? – снова уточнил Смолянин, и в голосе его явственно читалось: ну давай, пытайся меня убедить.

– Это непринципиально, – легко отозвался Бруно и обвел глазами кабинет. – Но вернемся к нашим баранам. Предполагается, что экземпляр будет иметь многократный запас прочности. М-м, примерно как если бы посадочный челнок на интрагалактическом корабле обладал возможностями самого корабля, при этом сохраняя свои размеры, массу, маневренность и легкость в управлении. Эквивалент внешнего корпуса интрагалактического корабля, но толщиной в жалкие полтора сантиметра.

– Это невозможно, – категорично заявил Смолянин, рывком расцепил руки и ухватился за подлокотники.

– Примерно, – сухо повторил Бруно.

Смолянин продолжил держаться руками за подлокотники, но в его позе что-то изменилось – он снова обратился во внимание.

– Примерно, – более дружелюбно повторил Бруно. – Ты можешь прочесть об этом даже в том кастрированном варианте проекта, который так возмутил тебя.

– Ужать полтора метра в полтора сантиметра?

– С сохранением всей функциональности. Всей. Включая размещение на корпусе источников питания.

– Даже так? – поднял брови Смолянин.

Бруно расфокусировал взгляд. Для посвященного это значило: он перевел его на контактные линзы, которые дублировали стандартный интерфейс наручного юнита. Он перевел взгляд вправо, еще раз вправо; на экране в кабинете начала отражаться трехмерная проекция ячейки питания.

– Добро пожаловать в будущее, – торжественно произнес Бруно. – Фарадеевит, минерал, найденный на планете-карлике номер… – он замялся, на экране высветилась подсказка: 1/1-MF-3288. – Да, вот там. Планета в диаметре немногим более тысячи двухсот километров, как на ней могли образоваться залежи немонометаллических минералов, неизвестно, объем фарадеевита удручающе мал, но его качества невероятны. Особенно что касается возможностей поглощения фотонов и их трансформации в электроэнергию. Ячейки с этим минералом будут расположены по всей поверхности экземпляра.