Два одиночества (ЛП)

— Никогда.

Уилл ему поверил, и от этого ему вдруг стало легче, словно он избавился от какого-то извечного страха. Ганнибал никогда не останется с ним из чувства долга или жалости, никогда не станет делать ничего, кроме того, чего действительно захочет. Он хотел быть с Уиллом, даже если это означало его собственную смерть.

Уилл покачал головой. Ему и так было нужно много о чем подумать.

— Я снова поменяю тебе бинты, а потом немного поспим? — Уилл посмотрел на часы. Было еще только восемь. Он бодрствовал всего семь часов, но ему сейчас никакого труда не составило бы снова уснуть. Ганнибалу, как Уиллу показалось — тоже.

— Бинты могут подождать до утра, — ответил Ганнибал.

Уилл собрал пластиковые контейнеры из-под их обеда, положил в пакет со всем остальным мусором и выбросил в стоявшую в коридоре около кофейных аппаратов урну. Когда он вернулся, Ганнибал, уже раздевшись, лежал под одеялом, наблюдая за Уиллом. Тот снова остановился в дверном проеме между их номерами. Ему снова не хотелось уходить, не хотелось быть так далеко. Сегодня у него не было оправдания в виде чрезмерной усталости.

Но ему и не нужно было оправдание. Ганнибал сочтет это не более странным, чем тот вопрос о Мэйсоне и клейме. Уилл не отрывал взгляда от растянувшегося в постели Лектера, который выглядел обманчиво нормальным с челкой, ниспадающей на глаза, и сонным выражением лица. Уилл вдруг задумался, мог бы он сделать хоть что-то, что Ганнибал посчитал бы странным, и существовала ли для того вообще грань между безумием и нормальностью.

— Можно мне снова поспать с тобой? — наконец спросил Уилл.

— Разумеется.

Уилл, раздевшись, остался в одних трусах и футболке. Его собственный номер казался ему таким далеким, а кровать Ганнибала — такой удобной и теплой. Да и сам Ганнибал был теплым. Улегшись рядом с ним, Уилл перевернулся на бок и дотронулся до плеча Ганнибала. Тот без всяких комментариев позволил Уиллу это сделать.

— Утром тебе станет лучше, — сказал Уилл.

— Может быть.

— Ты так не думаешь.

— Я слишком хорошо знаю, как прогрессирует заражение, и каковы шансы выжить. Температура поднимется еще сильнее перед тем, как наступит улучшение. Если оно вообще наступит.

— На завтра прогнозируют снегопад. Что там с дорогой?

— Она открыта всю зиму, хоть и труднопроходима. Тем, кто решит по ней проехать, бесплатно выдают казенные спутниковые телефоны. Потом, когда участок грунтовой дороги пройден, и сотовая связь снова работает, их нужно вернуть.

— Я не могу вызвать помощь.

— Можешь, если захочешь. Быть не в восторге от последствий — не то же самое, что не иметь выбора вовсе.

Уилл подумал о том, как у него снова заберут Ганнибала. Сперва — в больницу, потом — куда-то в хорошо охраняемое место. Тюремная камера, наручники, смирительная рубашка, ожидание экстрадиции. Ганнибал окажется за решеткой, без единого шанса когда-нибудь снова прикоснуться к нему.

Рука Уилла сама собой потянулась к Ганнибалу. Дотронувшись до его груди, Уилл ощутил его медленное сердцебиение. Фредди Лаундс предположила. Беделия же напрямую об этом сказала. Да, Ганнибал влюблен в него.

— Засыпай, — мягко сказал ему Ганнибал. — Сейчас ты все равно ничего не можешь сделать.

— Ты не знаешь, из-за чего я переживаю.

— Мне необязательно знать. Все равно так и есть, — Ганнибал потянулся к лежащей у него на груди ладони Уилла и, после недолгого колебания, положил свою поверх нее.

— Спи, — повторил он Уиллу.

Уилл закрыл глаза. Возможно, Ганнибал и умирал, но его дыхание и пульс казались такими размеренными. Может быть, волноваться вообще не о чем. Уилл представил себе, как они, завязнув на дороге в метель, вместе лежат на заднем сидении Лэнд Ровера, понемногу замерзая, пока снежная буря не похоронит их заживо. Такая участь вдруг показалась Уиллу очень даже неплохой.

========== Глава 5 ==========

На следующее утро, сняв бинты Ганнибала, чтобы очистить его рану, Уилл замер, пораженный тем, что увидел. Участок кожи вокруг раны распух, приобретя нездоровый красный оттенок, и на ощупь стал очень горячим. Да, за сутки стало гораздо хуже.

Уилл посмотрел на Ганнибала: тот совсем не выглядел обеспокоенным или хотя бы удивленным.

— Ты знал, — сказал ему Уилл. — Ты знал, что будет вот так. Поэтому и не дал мне взглянуть на твою рану вчера вечером.

— Я подозревал. Было бессмысленно лишать тебя сна из-за того, с чем ты все равно ничего сделать не можешь. Нам ведь еще долго ехать.

Уилл молча очистил рану от выстрела спереди и сзади так тщательно, как только мог, хоть ему и было страшно даже дотрагиваться до нее. Она и раньше сильно болела, а сейчас, должно быть — почти нестерпимо.

Ганнибал, в конце концов, взял Уилла за руку, чтобы показать необходимое для обработки раны давление. Уилл тут же отдернул руку. Салфетка упала на кровать между ними. Он дотронулся до собственного бока. Было больно.

Ганнибал посмотрел на него, вытянув вперед шею, словно любопытная птица.

— Ты ощущаешь физическую боль, когда причиняешь ее мне?

Уилл неопределенно дернул здоровым плечом. Он сжал в руке окровавленную салфетку.

— Это… Нет. Я знаю, что это не по-настоящему.

— Где проходит грань между твоим ощущением собственной боли и боли других?

Уилл усмехнулся уголком рта, чувствуя, как натянулись швы на его щеке.

— Только в моей голове. Вместе с самой болью.

— Эта грань не существует изначально. Ты создаешь ее сам.

— Пришлось научиться ее создавать. До встречи с тобой вполне помогало.

— Ты ощущаешь эхо моей боли сильнее, чем эхо боли других?

— А тебе становится хуже, когда ты причиняешь боль мне?

— Да, — ответил ему Ганнибал.

— Ты хреново выглядишь.

— Нам надо уезжать. Будет только хуже.

*

Ганнибал отправился к стойке регистрации, чтобы расплатиться и выписать их из номеров, пока Уилл укладывал их вещи в машину, освобождая на заднем сидении место для Лектера. Еду и купленную походную газовую плитку Уилл положил возле торцевой двери, чтобы их легче было достать. Затем, подумав, устроил Ганнибалу на заднем сидении что-то вроде импровизированной постели из двух спальных мешков сразу.

С очень бледным, почти сероватым лицом, Ганнибал, медленно подойдя к машине, уже потянулся к ручке передней двери, но вдруг застыл, опираясь на корпус машины. Без возражений он позволил Уиллу усадить его сзади.

— Где примерно мне остановиться в следующий раз? — спросил Уилл.

— Не останавливайся. Продолжай ехать. До Лабрадор-Сити примерно пятнадцать часов, но лучше, конечно, было бы остановиться где-нибудь у обочины, чтобы поспать. На ближайшие два дня погоду обещают ясную, но затем ожидается метель. Чем раньше мы доберемся до места назначения, тем лучше.

Уилл выехал с крытой автостоянки на шоссе. Движение на дорогах Монреаля было не очень интенсивным, так что вскоре они оставили город позади. Ганнибал до самого вечера сидел тихо и почти ничего не говорил. Когда Уилл ненадолго остановился у зоны отдыха, чтобы перекусить, Ганнибал уже заснул. Уилл попытался его разбудить, но тот лишь слабо пробормотал что-то, протестуя.

Тем же вечером они воспользовались паромом до поселения Тадуссак, а затем Уилл повел машину дальше. Огни фар встречных автомобилей пролетали перед его взглядом, как последние несколько дней в ускоренной перемотке. Его лицо и глаза болели. Даже от легкого движения раненым плечом его начинало мутить, так что он кое-как привязал свою руку, чтобы она плотнее прилегала к телу, оторванным краем одеяла.

— Нужно было нормальную повязку где-нибудь наложить, — сказал он Ганнибалу.

Тот ничего не ответил. Уилл уже подумывал было остановиться, чтобы проверить, как он там. Но что он мог бы сделать, если бы обнаружил, что Лектеру стало еще хуже?

Тем временем наступила ночь. Еще час, затем второй, третий. После полуночи глаза Уилла начали слипаться. Он двенадцать часов ничего не ел. Остановившись на небольшой стоянке, которая представляла собой лишь участок промерзшей грязи, вокруг которого росло несколько невысоких сосен, Уилл выпил холодный кофе, перекусил вяленой говядиной, а затем забрался к Ганнибалу на заднее сидение.