Два одиночества (ЛП)

— Это не из-за лосьона, — сказал он.

Уилл осторожно положил руку на спину Ганнибала, поверх клейма.

— Я обед принес. Хочешь есть?

Ганнибал вдруг резко навалился на Уилла, тихо и размеренно дыша, и больше не двигаясь.

— Ганнибал?

Ганнибал резко дернулся и поднял голову.

— Уилл?

— Я здесь. С тобой все хорошо?

Ганнибал потер глаза и оглядел комнату. Он не сказал ни «да», ни «нет», и Уилл не был даже уверен, что тот вообще узнал место, где они сейчас находились. Внутренней стороной запястья Уилл коснулся лба Ганнибала. Он был горячим. Пусть Уилл сам только что пришел с холода, все равно — слишком горячим.

Ганнибал, наконец, сфокусировался взглядом на лице Уилла и, медленно моргнув, сказал:

— Ты мне снился.

— Что именно тебе снилось?

— Что мы прямо по воде ушли через океан после того, как упали. А потом он превратился в вино. Темное винное море.

— Тогда это уже Эгейское море, а не Атлантический океан, к тому же никто из нас не Иисус. Ганнибал, вставай. Ты еще со мной?

— Конечно, Уилл. Где же мне еще быть? — Ганнибал снова моргнул, и по его телу прошла сильная дрожь, как от электрического тока. Даже Уилл ее ощутил. Взгляд Ганнибала снова стал пристальным и ясным. — Возможно, мое состояние хуже, чем я предполагал, — сказал он.

— Что я могу для тебя сделать?

— Мало что, не считая госпитализации. Пахнет обедом?

— Да. Можешь есть?

— Да, буду. А после обеда я покажу тебе, как ставить капельницу.

Они так и лежали на постели, совсем близко, Ганнибал — все еще сверху на Уилле, который вцепился в его руку.

— Ты не можешь меня бросить, — сказал ему Уилл. Он сильнее сжал руку Ганнибала, нарочно впиваясь ногтями в его кожу, пока Лектер снова не посмотрел ему в глаза. — Не смей меня бросать.

— Я так не поступлю, — ответил Ганнибал.

Они ели рисовую лапшу и роллы с мятой и кориандром. После обеда Ганнибал проверил сумку с медицинским оборудованием, которую Уилл принес прошлой ночью, а затем отправил его обратно к машине со списком.

Вернувшись с тяжелой коробкой, Уилл, борясь с головокружением, плюхнулся на край кровати Ганнибала. Жестом указав ему на коробку, он уткнулся лицом в колени, ожидая, пока перед глазами все не перестанет расплываться.

— Мне жаль, но сделать это нужно прямо сейчас, — сказал Ганнибал. — К утру я, возможно, буду уже не в том состоянии, чтобы проинструктировать тебя.

— Умеешь же ты успокоить, — пробормотал Уилл. Он заставил себя снова подняться на ноги. — Хорошо. Показывай.

Ганнибал объяснил основы, показал, как вводить иглу, на тыльной стороне руки Уилла, потом дал ему там же попробовать самому, а затем — на сгибе руки. Уилл, под наблюдением Лектера вводя себе иглу, старался не вспоминать, как раньше тот уже проделывал с ним то же самое. Тогда он точно так же смотрел на Уилла с всепоглощающим любопытством и нежностью во взгляде.

— Хорошо, — наконец сказал Ганнибал. — Теперь попробуй на мне, — он протянул Уиллу руку.

Уилл распаковал еще одну иглу, протер спиртом руку Ганнибала у сгиба и, коснувшись кончиком иглы его кожи, вдруг замер.

— Не хочу делать тебе больно, — сказал он. Это, возможно, было самым глупым из всего, что он когда-либо говорил, но все же это была правда.

Ганнибал мог бы напомнить Уиллу о шраме у него на животе или на лбу. Мог бы упомянуть все те взаимные увечья, что они в прошлом наносили друг другу, с легкостью мог бы заявить, что Уилл уже причинил ему столько боли, что никакая игла с этим не сравнится. Но он не сделал ничего из этого.

— Ты ведь уже попробовал сделать это на себе и знаешь, что это не настолько уж больно. Сконцентрируйся на том, чтобы ввести иглу правильно и не переживай о том, что твоему пациенту будет дискомфортно. Если будешь колебаться, станет только хуже.

Он говорил спокойным и отстраненным тоном, и Уилл подумал, что, должно быть, именно это он и говорил нерешительным практикантам. Придется причинить боль, чтобы помочь. Уилл снова поднес иглу к его руке и ввел ее под кожу.

— Хорошо, — похвалил его Ганнибал.

Затем он рассказал Уиллу про 0,9% раствор хлорида натрия, об остальном содержимом сумок, о том, как внутривенно вводить антибиотики и морфий, о правильных дозировках и много о чем еще, пока Уилл не почувствовал, что его голова вот-вот взорвется от переизбытка новой информации.

— Говоришь так, словно знаешь, что завтра утром не проснешься, — сказал Уилл.

— Не думаю, что ситуация настолько тяжелая, но лучше быть готовым ко всему.

— Что еще? — спросил Уилл. — Что еще я могу сделать? Просто воткнуть иглу тебе под кожу и надеяться на лучшее?

— Фактически — да. Мой организм теперь должен бороться сам. Если часть кишечника была пробита, то, скорее всего, разовьется инфекция, и я умру. Кроме хирургического вмешательства, тут вряд ли что-то поможет. Если будут подходящие условия, я могу попробовать сам себе сделать операцию, но агент Зеллер был прав, когда сказал, что мне нужна кровь, а у нас ее нет.

— Есть ведь моя, — возразил Уилл.

— Он также был прав, когда отказался использовать твою кровь для переливания. У тебя ее недостаточно, чтобы поделиться со мной.

Уилл встал с кровати и подошел к окну, чтобы посмотреть на город. Ганнибал тем временем выбрасывал использованные иглы и упаковки от них.

— Ну и когда же мне стоит сдаться и отвезти тебя в больницу? Ты и в самом деле согласен умереть, только бы снова не оказаться за решеткой?

— Я просто хочу быть с тобой, — ответил Ганнибал. — Живым или мертвым.

Уилл не мог даже смотреть на него.

— Это безумно.

— Я официально признан невменяемым, спасибо Алане и Фредерику.

Уилл подавил очередную болезненную улыбку.

— Ну ты и засранец. Ты кого-нибудь из них в новостях видел?

— Алана и Марго забрали сына и уехали. Никто не знает, куда. Фредди Лаундс опубликовала фотографии Фредерика из ожогового отделения, но он в это время то ли был без сознания, то ли спал. Похоже, она была единственным журналистом, кто смог к нему пробраться, хотя я уверен, что другие тоже пытались.

— А Джек? — Уилл, развернувшись, прислонился к окну спиной, чувствуя холод от стекла. — Что Джек сказал?

— Джек все еще охотится за мной, — ответил Ганнибал. — А еще твою жену процитировали в «TattleCrime».

— Гребаная Фредди Лаундс, — вздохнул Уилл.

— Хочешь послушать?

— Даже не знаю. Хочу ли я?

— Думаю, да, хочешь, — взяв свой новый планшет, Ганнибал начал зачитывать Уиллу тот отрывок вслух: — «TattleCrime» несколько раз пытался связаться с Миссис Фостер-Грэм, и, наконец, с ней удалось поговорить, когда она забирала от ветеринара своих собак, отравленных Зубной Феей перед неудачной попыткой проникновения в дом. Она с враждебностью отреагировала на мои вопросы о ее муже и сказала: «Все вы можете провалиться прямиком в ад». Я полагаю, что она имела в виду не только прессу, но также ФБР и все психиатрическое сообщество, которое видело в ее муже лишь способ получения какой-либо научной премии. С собаками все в порядке, если кому-то из моих читателей это интересно.

Уилл подавил смешок или то, что могло бы им показаться. Вновь усевшись на кровать рядом с Ганнибалом, он, прикрыв рот рукой, несколько раз с трудом сглотнул, прежде чем снова смог заговорить.

— Да, это на нее очень похоже.

— Хочешь вернуться? — спросил его Ганнибал. — Еще не слишком поздно.

— Слишком поздно стало в ту самую секунду, как я уехал с Джеком. В тот момент, когда он пришел ко мне. Если я хотел той жизни, то не должен был ее покидать.

— Я думал, у Джека не получится тебя убедить.

— Молли убедила меня. Это она меня отослала, — едва Уилл подумал об этом, он вдруг снова ощутил острую боль в горле, которую, словно застрявший ком, не получалось проглотить.

— Люди зачастую полны решимости поступать так, как они считают правильным, а не так, как им на самом деле хочется.

— Полагаю, с тобой у меня подобных проблем не будет, — заметил Уилл.