Два одиночества (ЛП)

Уилл слез с Лэнд Ровера и вернулся в палатку. Еще больше причин оставаться именно здесь. Сняв ботинки, он залез в спальный мешок, улегшись совсем рядом с Ганнибалом. В палатке было тепло, немного влажно от их дыхания, а зеленая ткань, из которой она была сделана, почти не пропускала свет. Уилл повернулся на бок.

Ему снилось, как они с Ганнибалом, оба совсем юные, воровали арбузы. Оба они босиком шли по сухой, красноватой земле штата Джорджия. Пыль покрывала их ступни и оборванные края штанин. У Ганнибала на лице этой же красноватой пылью были нарисованы слезы. Схватив каждый по арбузу, они перемахнули через забор и, радостно вскрикнув, побежали. Уилл мельком взглянул на арбуз Ганнибала: он раскололся, и из него вместо сока на дорожную пыль капала кровь.

Проснувшись, Уилл потер кулаками глаза. Вокруг снова все было в алом свете, но теперь — из-за заката. Уилл выпил немного воды и начал просматривать их съестные припасы. Он не пытался будить Ганнибала, пока не закончил готовить фасоль с поджаренным хлебом, но Ганнибал и сам даже ни разу не шелохнулся.

Уилл потряс его за плечо. Никакой реакции. Он пощупал пульс Ганнибала: быстрый и поверхностный. Дыхание его было учащенным. Уилл проверил его рану. Краснота распространилась дальше по коже, а на бинтах снова засыхал липкий желтоватый гной. Уилл очистил его рану, и Ганнибал снова за все это время даже не шелохнулся.

Съев свой ужин, Уилл снова поставил Ганнибалу капельницу. Он не знал, что еще сделать. Он включил фонарь на самый минимум яркости, словно собирался нести какое-то совершенно бессмысленное бдение. Если уж на то пошло, он мог бы сделать искусственное дыхание, но дальше-то что? А ничего. Некому было позвонить. Не было способа как-то все исправить.

Натянув ботинки, Уилл вышел наружу, в ночь. Снова шел снег: сугробы явно стали на несколько сантиметров выше. Встав на Лэнд Ровер, он вдалеке увидел сигнальные огни снегоуборочного грейдера.

Он подумал о том, чтобы выйти на дорогу, дать водителю грейдера знак остановиться и попросить вызвать скорую. Вернуть Ганнибала в ту элегантную клетку, под строгий надзор Аланы. Возможно, Уилл мог бы убедить Алану запереть и его самого там вместе с Лектером.

В конце концов, он лишь вернулся в палатку и снова уснул.

*

На следующий день было все то же самое. Уилл менял пакеты с раствором хлорида натрия, очищал раны, готовил себе еду и спал. И спал. И снова спал. Он мочился в снег. Ганнибал, ненадолго пробуждаясь от забвения, с помощью Уилла мочился в пустую бутылку из-под воды, хоть и не так часто, как Уиллу бы хотелось. Он волновался из-за обезвоживания. Он волновался из-за инфекции. Он боялся, что Ганнибал из-за истощения просто впадет в кому. Никакого бесповоротного окончания — лишь долгое ожидание, пока у Уилла не закончатся пакеты с раствором хлорида натрия.

Снегопад все не прекращался. Уилл даже рискнул дойти до шоссе, зная, что его следы очень быстро заметет. Дорогу почистили, но она уже снова покрылась слоем снега, который прерывался лишь следом шин одной-единственной машины — на вид грузовой фуры, которая направлялась в Лабрадор-Сити. Никаких отпечатков шин по направлении к ним, или же вообще в дикую местность. Лишь подобная стреле белая линия снега на шоссе.

После ужина, состоявшего из консервированной зеленой фасоли и хлеба, поджаренного с сыром, Уилл, улегшись на живот, уткнулся лицом в скомканную рубашку — так можно было сделать вид, что он не плачет. В любом случае, плакал он совсем недолго, к тому же от усталости, а не от горя или отчаяния. Так он и уснул. Проснулся он уже с головной болью и, ко всему вдобавок — с заложенным носом.

На третью ночь Уилла резко выдернуло из сна прикосновение руки к его груди. В тусклом свете фонаря он разглядел лицо Ганнибала.

— Уилл? А сейчас будет видно звезды, если мы выйдем наружу?

Уилл, сглотнув, подождал, пока его дыхание снова станет размеренным.

— Думаю, снег до сих пор идет.

— Может, хотя бы выглянем и узнаем?

Он кивнул. Конечно. Почему бы, черт подери, и нет. Он отсоединил капельницу и помог Ганнибалу надеть ботинки и куртку. Затем они вместе выбрались из палатки. Снегопад кончился. Звезды бриллиантовой сетью растянулись по небу. Млечный путь над горизонтом казался подернувшейся облаками линией. Переливающиеся зеленым ленты северного сияния дрожали над верхушками деревьев, словно медленно танцуя.

Ганнибал поднял голову, глядя на небо, и всполохи северного сияния отразились в его глазах, едва заметно сверкнувших светло-зеленым.

— Я рассказывал Мише, что это Уроборос. Огромная змея, опоясывающая мир. Я рассказывал ей, что однажды эта змея сокрушит всех нас в своих кольцах.

— И что она тебе на это сказала?

— Что змеи не могут жить в открытом космосе.

Уилл вдруг хрипло рассмеялся, сам такого от себя не ожидая. Ему вдруг стало так хорошо.

— Умный ребенок.

— Да. Именно такой она и была, — опустив голову, Ганнибал вдруг ухватился за руку Уилла, ладонью прикрывая глаза.

— Голова кружится? Хочешь присесть?

— Хочу еще немного побыть здесь.

Уилл подвел его к камню и счистил с него снег. Ганнибал тяжело плюхнулся на камень, опустив голову к коленям и тяжело дыша.

— Со временем я стал видеть в них визуальное доказательство того, что время движется по кругу. В каком-то смысле, именно этим они и являются. Сгоревшая энергия солнца, ставшая видимой лишь сейчас, через световые годы. Самый простой способ путешествия во времени. Именно им звезды и пользуются.

— Время движется лишь в одном направлении, Ганнибал.

— Разве мы не вернулись снова к нашему началу?

Уилл посмотрел в его полные надежды глаза и все-таки отрицательно помотал головой.

— Так не бывает.

— Не бывает? — Ганнибал улыбнулся и снова уставился на северное сияние. — А такое ощущение, словно все-таки вернулись. Да, чувствуется именно так. Словно нас вывернули наизнанку, смешали атомы наших тел, а потом собрали нас заново. Часть меня осталась в тебе. Часть тебя — во мне. Должен ли я просить тебя не лгать мне?

— Я доверял тебе, — сказал ему Уилл. Теперь заявлять об этом было совершенно бессмысленно. Ганнибал это знал, да и сам Уилл — тоже. Они оба в последнее время слишком часто возвращались к воспоминаниям.

Ганнибал взял немного снега и дал ему растаять в своей ладони.

— Я сожалею обо всем, что между нами было, — сказал он.

Уилл, стоя рядом, уставился на его макушку.

— Что?

— Твоя боль и моя. Эбигейл. Я сожалею… мне жаль. Мне правда очень жаль, Уилл. Мы можем начать все заново?

Уилл присел прямо в снег рядом с ним, зажимая рот рукой, чтобы не закричать. Он дышал в одном ритме с пульсацией северного сияния.

— Я не знаю, — в конце концов ответил Уилл. — Спроси меня, когда твой жар спадет, и ты не будешь под морфием, и тогда я это обдумаю. А пока давай вернемся внутрь.

— Еще немного, — попросил Ганнибал. — Побудь со мной.

Он протянул Уиллу руку, холодную и мокрую от растаявшего снега. Уилл взял ее и стал согревать в своих ладонях. Они смотрели на небо, пока Ганнибал не начал дрожать от холода. Уилл помог ему встать и вернуться в палатку.

Он уселся рядом, готовый снова присматривать за Ганнибалом, и положил руку ему на грудь. Казалось невозможным, что кто-то из них, попросив прощения за все, что натворил, все еще мог бы продолжать дышать.

========== Глава 7 ==========

На следующее утро Уилл проснулся с неприятным ощущением сухости во рту и осознанием, что всю ночь пускал слюни на свою подушку. А нет, вовсе не на подушку, если, конечно, за ночь она не стала жестче и мускулистей, потому что на самом деле Уилл обслюнявил грудь Ганнибала. Все это время ладонь Лектера лежала на его затылке. Уилл резко поднял голову, и тот убрал руку.

Ганнибал смотрел на него. Уилл вытер рот и опустил взгляд на влажное пятно на рубашке Лектера.

— Доброе утро, — прохрипел Уилл.

— Я ждал, пока ты проснешься, — ответил Ганнибал. Его голос и интонации снова стали такими же, как прежде. Должно быть, за ночь его жар спал. Даже его взгляд снова был пристальным и ясным.