Две души Арчи Кремера (СИ)

Ставролакис находился в малом конференц-зале, который временно был переоборудован в чрезвычайный штаб. Он, а с ним еще восемь человек, в том числе Лутич, внимательно смотрели на видеозаписи, которые Ставролакис сделал сам и потребовал у других участников. По поверхности кружили дроны количеством около двадцати, тщательно проверявшие каждую плиту, стыки, проводившие всевозможные анализы – и так по всей площади. Это должно было занять не менее недели; затем информация с них будет сброшена в гиперкомпьютер для обработки, а до тех пор приходилось пользоваться приблизительными данными и собственными наблюдениями.

«Триплоцефал» все еще лежал на боку. Вокруг него по-прежнему находились люди; кромка кратера отбрасывала странные тени, солнечный свет был неестественно резким, из-за чего казалось, что на поверхности можно было разглядеть отчетливую тень, которую отбрасывала каждая песчинка. Свет не рассеивался совершенно; если бы Солнце решило спрятаться на ночь, можно было бы перейти из нее в день – как на Луне, полностью лишенной атмосферы. Из-за ослепляющего солнечного света и цвета выгорали, существовал только полыхающе-белый и беспросветно-черный. Странная, неестественная, завлекающая картина, до которой никому не было дела.

– Вот они, – глухо говорил Ставролакис. – Одна, вторая, третья. Я дошел до отметки в четыре с половиной километра, отметил их флажками, дроны осмотрят их тщательней. Но они все отличаются от остальных, раз, и два – все деформированы.

– Полоса осматривалась после каждой посадки, – сказал Лутич.

– Обязательно.

– И не было заметно никаких отклонений?

– Расчеты показывали минимум десять лет жизни, то есть лет через пять можно было бы их заменять. Я действительно не понимаю. Было совершено пять пробных вылетов, все нормально. И тут… – он развел руками.

– А загрузка?

Ставролакис развернулся к нему.

– Захват сопуствующего астероида должен был производиться в следующий вылет, – жестко сказал он.

Лутич поднял брови.

– Топливо, – пояснил он. – Трейлер совершал пробные полеты с частичной заправкой, так? Это около четырех тонн. В этот рейс они выходили с соответствующей заправкой, рассчитывая на несколько маневров ускорения-торможения. Сколько они совершили, сколько топлива привезли с собой?

– И ядерный двигатель. – Задумчиво подтвердил один из инженеров.

Ставролакис связался с лазаретом и потребовал соединить с Араужо. Возмущения дежурного врача, что капитан Араужо погружен в сон, были сметены категоричным требованием привести его во вменяемое состояние. Врач пообещал подготовить его через сорок минут. Ставролакис вновь повернулся к экранам.

Инженеры обрабатывали информацию головного компьютера трейлера; Ставролакис задумчиво смотрел на корабль.

– Златан, я еще раз повторяю: пробные полеты совершались со значительной заправкой. Они вылетали с полной заправкой, даже с учетом совершения разовых маневров и… ну не знаю, встречного ветра в солнечный парус и все такое… даже с учетом очень успешного аэроторможения они должны были израсходовать не меньше трех четвертей топлива, иначе это просто значило бы, что они поболтались перед астероидным поясом и неторопливо вернулись домой, ничего не сделав. Так? – Ставролакис снова повернулся к нему.

– Первый компьютер показывает расход в семьдесят восемь процентов химического топлива, сорок семь ядерного, – сказал один из инженеров. – Третий… – он касался пальцем цифр на трехмерных графиках, сосредоточенно изучал данные. – Подтверждает. Семьдесят семь с половиной, сорок семь. Масса при посадке примерно равна в пробных полетах и в этом, дельта плюс полтора процента. Скорость… сейчас на два пункта выше, но все равно значительно ниже критической. Скорость борткомпьютера и локационных станций совпадает, ошибок нет. Корабль следовал запланированной траектории, выполнял заданный маневр. Без отклонений. Мы еще раз сверим данные, конечно…

Он замолчал. Остальные тоже ничего не говорили.

Лутич смотрел на него. Ставролакис тоже.

– Иными словами, отклонения исключены. – Сухо подытожил он, поворачиваясь к Лутичу.

Лутич и он внимательно изучали друг друга. В Араужо и его команде никто не сомневался. Более того, случившееся подтвердило: они способны действовать успешно в очень сложных ситуациях. Это было хорошо; но злость на те обстоятельства, по которым такая проверка случилась, начала заполнять сознание всех, присутствовавших в конференц-зале, особенно Ставролакиса. Особенно Лутича.

Лутич мог рассказать немало о том, как может быть проанализирована эта ситуация на Земле, кто будет виноват – назначен виноватым, во что это выльется для участников и зрителей и прочее. Он не сомневался в Ставролакисе: этот кащей будет отстаивать своих до последнего – и Лутич видел подтверждение этому в складке между бровями, в плотно сжатых губах. Но кто стоит над Ставролакисом – как будет действовать он?

– Данные по покрытию есть? – отведя глаза, бросил он перед собой банальный вопрос.

– Только первичные. Результаты безаппаратного наблюдения. То есть сейчас мы можем сказать, деформированы плиты или нет. Для того, чтобы установить возможные причины критической деформации, нужно будет время, – ответили ему.

– Как всегда, – помолчав, сказал Лутич. – Каков ущерб?

Ставролакис шумно втянул воздух.

– Увы, вещи банальные и неизбежные, – мрачно произнес Лутич. – Одно из лучших орудий, черт его подери.

Пока ущерб можно было оценить только приблизительно. Корабль еще лежал на боку, и операция по его возвращению в нормальное состояние может быть начата не раньше, чем через две недели: тягачи должны преодолеть склоны длиной почти в четыреста километров, а до этого площадка и подходы к ней проверены тщательнейшим образом, чтобы максимально удачно разместить тягачи и краны, исключить любую возможность дальнейшего разрушения покрытия; только потом можно будет оценить ущерб, нанесенный кораблю и прикинуть, сколько будет стоить его восстановление. И либо попытаться отремонтировать его своими силами, либо делать заказ на терранских предприятиях. Затем можно будет оценить, во что обойдется реконструкция площадки. Иными словами, работы на несколько месяцев. И это значило, что не будет совершено не менее трех полетов – Ставролакис пытался быть оптимистом. Количество человеко-, машинных и роботочасов с трудом поддавалось оценке, оно будет внесено в общую смету только после окончания восстановительных работ.

В это время можно было совершать полеты средней дальности за малыми астероидами на легком трейлере. Разрабатывать новые стратегии полетов. И прочее. Но даже такая перспектива не утешала.

Ругаться с терранским начальством тоже предстояло. После пакета с первичной информацией по случившемуся, отправленному в генштаб и Главное галактическое управление, оставалось только ждать: пройдет не менее тридцати минут, пока сигнал достигнет Земли, будет расшифрован, передан адресатам, будут составлены первые ответы, и затем пройдет еще полчаса, прежде чем они доберутся до Марса. Так что в ближайшие пару месяцев ругань с начальством должна была носить забавный характер «морская фигура, замри». Это радовало– не хватало к актуальной головной боли добавить еще и непонимание со стороны вышестоящих.

Лутич и Ставролакис сообщили об инциденте максимально кратко, причем Лутич отвел Ставролакиса в сторону и доходчиво объяснил, что следует изначально настаивать: ребята-пилоты сделали все замечательно. Виноват либо случай, либо… Ставролакис сам это понимал, но предпочитал оперировать фактами. Лутич же давно понял, что простое перечисление фактов – это уже политика, одна из ее тактик, применяемая со вполне определенным умыслом.

Собственно говоря, потому, что Лутич отлично понимал, что вляпался в очень большую политическую жопу, он и сказал:

– Старый хрен Смолянин никак не уйдет в отставку.

– М? – недоуменно произнес Ставролакис.

– Я говорю, Смолянин с Аронидесом приятельствует. – Пояснил Лутич.