Две души Арчи Кремера (СИ)

Лутич покивал головой, сцепил руки за спиной, перекатился с пятки на носок.

– И… ну ты понимаешь. Мы там треплемся о том о сем. Ну-у-у, времени много бывает, объемы там ограниченные, все такое… во-о-от, – затянул Араужо, глядя куда угодно, но не на Лутича, у которого, по правде говоря, горело правое ухо – органическое которое, свое, родное. – Ну вот если бы Кантор был против, то он был бы против, а так… Ну ты понимаешь.

Лутич снова покивал головой и снова перекатился с пятки на носок.

– Комендант Лутич, – официальным голосом обратился к нему Захария, снова появившись в боксе. – Вы ведь подтверждаете, что в экстренных ситуациях возможность совершения гражданско-процессуальных действий передается главврачу?

– Да! – радостно воскликнул Лутич. Взгляд доктора Шеффлер пообещал ему долгие и изобретательные мучения. Лутич сделал пару шагов от них и поближе к Араужо – тоже сжавшемуся в комок и делавшему вид, что он вообще, просто совершенно ни при чем.

– Отлично. Выводите его из сна.

– Смолянин, речь идет исключительно об экстренных ситуациях! – рявкнула доктор Шеффлер.

– А это – какая? – набычился Захария. Доктор Шеффлер попыталась объяснить ему, довести до сведения, так сказать, что экстренные ситуации закончились, а сейчас простая выздоровительная рутина, но со Смоляниным спорить – народ веселить. Который как раз подтягивался.

– Будите его, – обреченно махнула она рукой.

Захария ревниво следил за медперсоналом в количестве двух людей, который выводил Николая Канторовича из сна. Доктор Шеффлер стояла каменным изваянием у ног капитана Араужо.

Захария гневно обратился к ней, чтобы она начинала их женить.

– Он еще не полностью выведен из сна, – хладнокровно возразила доктор Шеффлер.

– Ладно, – процедил Захария. – Тогда я сам. Мы собрались здесь в этот наполненный событиями день, завершающий череду трагических случайностей, которым, к счастью, мужественный персонал всех наших подразделений не позволил превратиться в грандиозную, экзистенциальную, не побоюсь этого слова, трагедию. Это, кстати, об экстремальных ситуациях. Мы пережили одну только что. А эти бюрократы, – Захария обличающе указал рукой в сторону Лутича с Араужо, – эти чинуши не способны даже принять к сведению набат судьбы! Но вернемся к нашим баранам, – куда более оптимистично продолжил он и ухватил за руку Николая Канторовича. – Я собрал всех этих людей – и не против остальных, – повысив голос, обратился он к народу в за пределами бокса, – чтобы спросить у доктора Шеффлер: вы собираетесь нас женить?

Николай Канторович смотрел на Захарию. Тот, кажется, побаивался встречаться с ним взглядом. Зря: Николай улыбался. Он осторожно сжимал и разжимал пальцы, затем положил руку поверх руки Захарии.

– Ну… – смущенно пожала плечами доктор Шеффлер, – да… Вы согласны? – спросила она у Николая.

– Согласен, – негромко ответил он.

Доктор Шеффлер смотрела на Захарию – и молчала, стерва. Он медленно, но верно закипал. Только рука Николая поверх его руки удерживала его от кровопролития.

– А ты? – наконец спросила она.

– А ты как думаешь? – взвился Захария. – Говори давай!

– Согласен? – ухмыльнулась она.

– Согласен! – рявкнул Захария.

– Тогда объявляю вас… – она задумалась, покосилась на Лутича.

– Супругами, – охотно подсказал он.

– Можете поцеловать друг друга, – торжественно кивнула доктор Шеффлер под аплодисменты и улюлюканье очевидцев.

Захария Смолянин наконец смутился.

Николай Канторович тянул его за руку, он – пытался выдернуть ее.

– Поздно, – весело сказал Канторович. – Нагнись, что ли. Я вряд ли смогу подняться.

Доктор Шеффлер жестами и мимикой активно подбадривала их.

Захария все-таки выдернул руку и проворно задвинул панели под общий гул разочарования.

В общем-то, за полупрозрачной панелью можно было смутно угадать, что они там делают. Захария уселся на табурет, положил голову Николаю на плечо и замер. Тот поднял руку и прижал его к себе.

Доктор Шеффлер начала выгонять зевак, поговорила о чем-то с коллегами и вернулась. Она старалась стоять подальше от панелей, отделявших Захарию и Николая от остальных, говорила чуть громче и чуть быстрей, чем привычно, старалась придерживаться самых общих тем. Лутич рассеянно отвечал. Капитан Араужо думал о чем-то своем.

Откашлявшись, она посмотрела на Араужо, покосилась за спину и сказала:

– Условия у нас, конечно, не самые оптимальные, но думаю, что вас скоро можно будет транспортировать в больницу в городе. Пока, конечно, как говорится, в тесноте, да не в обиде. Мы как-то не готовы оказались, что сначала весь экипаж к нам, а затем по половине вахт тоже. Места не хватает.

– Да все в порядке, Надя, – сказал Араужо. Помолчав, он спросил, но потише: – Вы только снотворное нам дайте, что ли. И у остальных спросите.

– Это без проблем. – Тут же отозвалась она.

А за ширмой Николай Канторович вслушивался в равномерное пиканье мониторов, редкое дыхание Захарии Смолянина, поглаживал его волосы и улыбался. Он пытался позлиться за то, что его так нагло окрутили, а вместо этого ощущал удовлетворение. Захария поднял голову и уперся подбородком в его плечо.

– Я твою фамилию брать отказываюсь, – предупредил он.

– И я твою тоже, – согласно произнес Николай, любуясь им.

Захария Смолянин выглядел – устало, невесело, взросло, как должен выглядеть нормальный человек, несколько суток спавший урывками. Ему не мешало бы сходить в душ, побриться и почистить зубы – Смолянину, обычно до унылого щепетильному в вопросах личной гигиены. Ему не мешало и одежду сменить, что ли. Зато он был без линз и безо всех этих накладных локонов и чего еще. Глаза у него были обычными светло-голубыми, брови и ресницы – редкими и короткими, нос и губы шелушились. Такое ощущение, что Захария Смолянин категорически отказывался смотреть в зеркало все то время от посадки до свадьбы. Он снова опустил голову Николаю на плечо, обхватил ладонью его шею, судорожно выдохнул.

– Если хочешь, мой номер оснастят под тебя. Хочешь? – выпрямился Захария.

Николай покачал головой.

– Не отвлекай их на такую чепуху, – поморщился он. – Они наверняка и без этого с ног сбиваются.

– Но…– Захария замолчал.

– Все в порядке, – тихо ответил Николай на вопрос, который тот не смог задать. «А как первая брачная ночь? А как нам получить нашу порцию интима, когда вокруг народ шныряет, а на соседних двадцати метрах лежат и скучают еще пять людей?». – Ребята все понимают, – подмигнул он.

Захария встал, на цыпочках подошел к ширме, выглянул из-за нее, затем – с другой стороны.

– Спят, – громким шепотом сообщил он.

Николай широко улыбнулся. «Я же говорил», – не сказал он.

Но первая брачная ночь первой брачной ночью, а на заседание чрезвычайного штаба Захария Смолянин явился вовремя. Ставролакис встал, откашлялся и сказал:

– Поздравляю.

Захария долго молчал.

– Какое восхитительное красноречие. Какой поток пожеланий и шквал восторгов, – кисло заметил он Лутичу. – Тебе у него следует поучиться.

– Пока свадьбу не отгуляли, тебя не с чем поздравлять, – отмахнулся Ставролакис.

– Угу, – хмуро отозвался Захария. – Как только, так сразу. Дед требует черновой материал для твоей служебной записки Рейндерсу, – сказал он Лутичу.

Тот непроизвольно подтянулся-выпрямился.

– Я… – замялся он. – Охотно.

Первая реакция генштаба на Земле была ожидаемо неоднородной. Как-никак, коллегиальный орган, неоднородный по определению, со всевозможными альянсами, коалициями и конфронациями, враждой-ненавистью; пока еще не было выработано единое направление; члены генштаба пытались если не обернуть произошедшее на пользу себе, то по крайней мере во вред избранным другим. Аронидес пока не высказывался однозначно, и его соображения и мысли в приказах и распоряжениях, поступавших к Ставролакису и Лутичу, не просматривались.

Но кое-что вызвало у Лутича и Ставролакиса недоумение; но по здравом размышлении, удивленными они все-таки не были. Аронидес лично рекомендовал включить в группу по расследованию инцидента Артура Кремера, указывая на его способности, возможности и заслуги. Ставролакис при молчаливом одобрении Лутича вызвал к себе Арчи, чтобы сообщить о своем решении, основанном на рекомендации Аронидеса.