Две души Арчи Кремера (СИ)

Арчи рассмеялся.

– Ну и ладно, – рассеянно отозвался Захария, сосредоточенно размышлявший о чем-то. Не иначе картотеку перебиравший.

После приятного вечера он потребовал, чтобы Арчи пригласил его к себе в гости или по крайней мере заглянул в гости к нему.

– А нет, – получив согласие, сообщил он. – Не получится. У меня сегодня очень насыщенный вечер. Так что в другой раз. И насчет Лакиса подумай.

Он подмигнул. У Арчи округлились глаза. Такие разговоры – в порядке на Марсе? Или это касается только Захарии Смолянина?

Николай Канторович сначала долго смеялся, когда Захария рассказал ему о своей великолепной и замечательной идее пристроить Ставролакиса, а затем спросил:

– Ты уверен, что это хорошая идея?

– Я уверен, что это отличная идея! – воскликнул Захария и даже попытался приподняться на локте. Получилось не очень, он шлепнулся обратно, затем подпер голову рукой. – Должен же я организовать Лакису какую-нибудь подлянку, правильно?

– Зачем?

– А почему нет? – резонно спросил Захария.

На это Николай Канторович едва ли мог ответить хотя бы что-то разумное.

Затем он снова рассказывал Захарии все, чем занимался и чем будет заниматься, словно за сутки с небольшим что-то изменилось. Они корректируют курс, уравнивают скорости с астероидом, который предстоит захватывать, проверяют его геометрию, уточняют его состав.

– Кажется, мы здесь задерживаемся. Этот камень вращается, как хочет. Мы можем потратить немало времени, чтобы стабилизировать его. А потом догонять вас.

Он усмехнулся и потянулся к голоэкрану.

Захария помрачнел.

– Какая забавная у вас жизнь, – мрачно буркнул он и уткнулся в подушку. Затем приподнял голову, так, что над подушкой был виден один его глаз. – Я скучаю, – пожаловался он.

– Я очень скучаю, – беззвучно прошептал Николай.

Захария вздохнул и сполз с кровати, подошел к медиаюниту, уселся, положил голову на консоль.

– Правда? – промурлыкал он. – Очень?

– Очень, – усмехнулся Николай.

– И я, – вздохнул Захария.

Но у него были грандиозные планы. Которые рассыпались, во-первых, о легкомысленное отношение к ним Арчи Кремера, а во-вторых, о странную реакцию Ставролакиса.

Этот солдафон (в худшем смысле этого слова, а не так, как умничка Лутич) заорал на прелестника, щедрого душой и мудрого мозгами, искренне желавшего счастья всем вокруг себя великодушного волшебника Захарию Смолянина:

– Еще одна такая выходка – и я ни к одному проекту тебя не подпущу, ты, пиявка радиоактивная!

Прежде чем задуматься о том, куда спасаться бегством, Захария все-таки успел спросить:

– Он тебе настолько нравится?

И даже поиграть бровями.

Потом, правда, пришлось удирать во все лопатки. Не получилось, разумеется. Захария был, конечно, тренированным молодым человеком, но обувь предпочитал далеко не спортивную. Так что Ставролакис схватил его и долго тряс, требуя, чтобы Смолянин выбросил всю дурь из своей головы, а потом сам пытаясь эту дурь вытрясти.

Собственно говоря, Захария не нашел своим альтруистическим порывам одобрения, или по крайней мере тяжким душевным травмам поддержки даже у ближайших: Лутич хохотал до слез, а затем при Захарии же интересовался у Ставролакиса, что должно упасть ему на голову, чтобы он понял бесцельность сопротивления, кончал выделываться и смирился с намерением Захарии впихнуть его в законный брак. В некотором роде унижение умнички, лапочки и добрейшей души человека, как о себе думал Захария, уныло выслушивая брань Ставролакиса, компенсировалось страстностью реакции этого нечуткого типа. А ведь предстояло еще присутствовать на заключительной части эксперимента Лутича – увеличении давления в пузыре, и Ставролакис будет там обязательно. И возникает вопрос: у кого писать завещание?

Но Лакис оказался выше дрязг и прочих презренных разборок – правда, после того, как Захария признался, что на него находит иногда, а сейчас, когда эндорфинов в крови дофига и больше, а выплеснуть некуда, всякая разная дурь в голову лезет.

– Бывает, – великодушно сказал Лакис. И, сволочь, коварно хлопнул изящного и утонченного Захарию по спине со всей своей полковничьей дури. Отомстил, гад.

– Что я не понимаю во всей этой истории, – хмуро признался Захария много позже, – так это почему давление так отличается от расчетного. Здания герметичные, в конце концов, и для пузырей, и для тех же искусственных лун применяются схожие технологии, и они везде функционируют, но не здесь. Так?

– Так, да не так. Искусственные луны – это полностью замкнутые системы, – в тон ему ответил Лутич. – У них максимум два выхода, и они очень тщательно проверяются. Здесь в каждом пузыре их несколько, плюс открытый грунт, плюс переходы. Их сделать идеально герметичными не получается, только если иначе конструировать фундамент. – Он помолчал, покачал головой. – И расходы на него увеличатся как минимум вдвое.

– А еще у меня странное ощущение, что город растет куда быстрей, чем метеорологи добывают воздух, – после небольшой паузы подхватил Лакис. – Вкачивать внутрь марсианскую атмосферу просто так нельзя, ее тоже нужно подготавливать. И вообще, ее по-любому слишком мало. Таскать лед с полярных шапок… пф-ф. Можно, но не бесконечно. Там уже выработки будь здоров.

– Есть астероиды, – сказал Захария, задумчиво глядя в стакан.

– Астероиды? Таскать воду за два миллиона километров? – скептически спросил Лакис.

– Скорей за двадцать. В двух миллионах километров отсюда ничего толкового нет, только углеродные и металическая шваль. А так – прибуксировать ледяной астероид, спустить его на поверхность, и разделывай в свое удовольствие.

– И что скажут на Земле?

– «Как вы допустили, что вам стали необходимы экстренные меры по аэро– и гидрообеспечению города», – предложил Захария.

Ставролакис посмотрел на него, пробормотал что-то нехорошее и скрипнул зубами.

– А если обвинить проектировщиков в создании слишком огромных пузырей, для которых не хватает воздуха, или в неточности проектов, или еще чего, так опять же… – Захария покачал головой и потянулся за бутылкой.

– Для того, чтобы установить с достаточной надежностью неточность проекта, халатность или саботаж, необходимы эксперты. Их нужно тащить с Земли. А теперь представь, кто с Земли добровольно полетит сюда.

– Ха! – вскинулся Захария. – Я добровольно, между прочим! Для меня это вообще шикарная перспектива!

Лутич скептически посмотрел на него, переглянулся со Ставролакисом.

– Это для тебя. А для человека, у которого на Земле семья, дело, репутация, связи, год здесь – это маленькая смерть.

Захария, пивший пиво, неожиданно фыркнул, закашлялся, стукнул Лутича.

– «Petite mort», говоришь? – захохотал он.

– Социальная, ты, сатир! – Лутич от возмущения даже приподнялся.

Лакис нагло ржал.

– Да-да, рассказывай! – ликовал Захария.

Но демарш Захарии снял напряжение на несколько минут, не более. Марсианские поселения разрастались, люди прибывали. Инфраструктура усложнялась, промышленность росла. На Земле считали, что жизнь на Марсе развивается устойчиво и в соответствии с прогнозами. На Марсе на эти прогнозы давно не обращали внимания, а жили по своему разумению, корректируя свои потребности в соответствии со своими представлениями. Земля была не против предоставить Марсу еще больше свободы – до тех пор, пока на нее исправно отправляются бесконечные грузы самых разных товаров. А на Марсе убеждались: когда все, казалось, предусмотрено, все просчитано, ко всему подготовились, оказывается, что планета совсем не изучена. Просто абсолютно. К примеру, спутники обнаружили в южном полушарии – жутко изрытом кратерами от астероидов, а также с предположительно тонкой корой – колоссальные залежи редких металлов, которых на земле добывается тонны по две-три при потребностях в десять-пятнадцать тонн. К кластеру безымянных кратеров у южного полюса прибыла бригада бурильщиков, рассчитывая проделать скважину до источника воды, чтобы можно было разбить лагерь для другой миссии, которая начала бы разработку месторождений. Увы, технология бурения, пригодная для Луны, оказалась малоэффективной на Марсе: то ли грунт не тот, то ли его плотность делала бурение проблематичным. Пришлось два года ломать голову, прежде чем можно было вернуться к начатой шахте и попробовать еще раз. Или солнечные панели, отлично работающие на лунах, имели на Марсе куда меньший КПД, хотя расчеты показывали сто-двести-триста раз: расстояние от Солнца является несущественным фактором. Расчеты расчетами, а солнечных батарей все-таки требовалось больше. На руку марсианам сыграл случай: в одном из кратеров при раскопках были обнаружены небольшие залежи перовскита, а стабилизировать его для использования в солнечных батареях уже давно научились; немного умения, немного испорченных панелей – и остальные слегка усовершенствуются и наконец становятся приемлемо эффективными. И так всегда и во всем. Эти вещи решались своими силами – как с теми солнечными панелями. Народ на Марсе почти не обращал внимания на терранские решения. А Лутичу приходилось. И Ставролакису. Особенно ему.