Last Stardust (СИ)

— Что ж, — Пхичит сфоткал карту, убрал телефон в карман, — спортсмены мы или нет? Идемте! Быть в Японии и тупо не взойти на гору — ужасная глупость.

— Переться в такую жару на этот Эверест — вот что глупость, — проворчал Гоша.

— Гошенька, возьми себя в руки, — Мила покопалась в сумке, доставая веер. — На вершине скажешь себе спасибо.

— Если не помру по дороге.

— Если помрешь, не откатаешь ту прекрасную программу, и Аннушка не выйдет за тебя замуж.

— Грррр!

— Идемте, — сказал Отабек. — После испытания и принятия правильного решения обычно становятся легче.

Ты-то точно об этом знаешь, — подумал Юра, но вслух этого говорить, разумеется, не стал.

На удивление, через пару островков с магазинчиками, в которых цены на воду росли с каждым подъемом, стало действительно легче. Воздух перестал быть таким густым и липким, а ноги, и без того привыкшие к нагрузкам, перестали жаловаться. Лес сгущался, и вскоре превратился в настоящие джунгли. По дороге наверх даже встретилась одна обезьяна, от которой шарахнулись все, кроме Юри и Пхичита. Виктор, хватаясь за сердце — обезьяна и правда выглядела устрашающе, особенно когда побежала на огромной скорости в их сторону, — сказал, что в прошлый раз такого “подарка” здесь не было.

Людей они почти не встречали — мало кто доходил до верха, многие сдавались на середине, а те, кто все же проделывал этот путь до конца, спускались по другому коридору. Пхичит, Крис, Мила и Гоша отстали, задержавшись в магазине открыток и вееров. Виктор и Юри шли медленнее других — по ним было хорошо заметно, что они наслаждались друг другом и прогулкой по памятным для обоих местам. Отабек был быстрее всех, и Юра вскоре потерял из виду его спину.

Зелень вокруг становилась темнее. Когда Юра увидел табличку с надписью “вершина горы” на английском, все погрузилось в легкие и прозрачные сумерки — солнечные лучи почти не проникали сквозь высокие кроны деревьев, и наступила долгожданная прохлада.

Преодолев последнюю ступеньку, Юра согнулся, упираясь ладонями в колени, и выдохнул. Было очень тихо. На плато стоял небольшой деревянный магазинчик, в витрине которого были выложены сувениры и красивые, разрисованные вручную художниками открытки. Юра выпрямился и запрокинул голову — лес казался вечным и немым. Ни ветра, ни посторонних голосов — только гул в ушах и щебет птиц.

Наверное, имело смысл дойти сюда хотя бы ради этого — такой спокойной, умиротворенной, почти священной тишины. А еще запаха. Пахло лесом, прохладой и свечами — они горели в алтарях сбоку, уставленных совсем маленькими фигурками оранжевых врат — подношениями богам.

— Здорово тут, да? — Юра вздрогнул, услышав голос Отабека, и повернулся.

Отабек спускался по совсем узким ступенькам, уходившим вбок в лесную чащу.

— Что там? — спросил Юра, уговаривая себя не прятать глаза — что ж он как девчонка какая-то, в конце концов?

— Святилище, — ответил Отабек. — Не основное, просто место, куда приходят молиться и приносить подношения. Я не стал далеко заходить, просто глянул.

— Любопытство заело?

— Можно и так сказать. Юр, я спросить тебя хотел, — Отабек подошел ближе к нему и остановился.

— О чем?

— У тебя все в порядке? Прошлой ночью…

— Боже, правда, прости! Я не хотел тебя пугать, — отшатнулся Юра. Больше всего ему в этот момент не хотелось снова ворошить это. — Просто сон дурацкий.

— Да не бывает у тебя дурацких снов на ровном месте. Вспомни, всегда были причины, — настаивал Отабек.

Юра помнил. Юра все помнил. И как его мучили кошмары перед чемпионатом, и как Отабек будил его в Алматы, когда он ставил на уши всю его семью криком — в тот вечер позвонили из больницы и сказали, что дедушка слег с воспалением легких. Летом! Юра думал, что с ума тогда сойдет, пока менял билеты с Питера на Москву и на более ранний срок. Если бы не Отабек, точно бы рехнулся.

— Не знаю, сейчас нет никаких причин. Может, дело в смене часовых поясов или в отсутствии тренировок — откуда мне знать? — Юра поморщился и потер рукой лоб, к которому прилипла челка. Кепку он еще до этого сунул в пакет с подарками в компанию к пустому стаканчику из-под кофе.

— Дед Николай здоров? — не унимался Отабек.

— Да, слава богу.

— Что тогда? Лилия звонила? С программой что-то не то? С учебой?

— Блин, да нет, все правда нормально! — не выдержал Юра. Он сказал это слишком громко, и эхо пронеслось по лесу.

— Да уж, я вижу, — Отабек наклонил голову и провел рукой по коротко стриженному затылку. — Я просто беспокоюсь.

Юра хотел себя остановить, но то ли не успел, то ли хотел не достаточно сильно. Внутри что-то будто взорвалось и растеклось кислотой.

— Беспокоишься? То есть весь год не беспокоился, а сейчас вдруг начал? — прищурился он.

— Я и не заканчивал, — взгляд Отабека потемнел.

— Как раз ты и заканчивал.

— Юр, прошу тебя, давай не будем.

— Вот ты всегда так, — Юра всплеснул руками, и пакет, который был надет на его правое запястье, больно ударил его по бедру. — Давай не будем, Юра. Давай поговорим лучше о тебе, Юра. Ты все от меня скрывал! Я вообще ничего не знал о тебе! Да, черт возьми, даже то, что у тебя бабушка умерла, которую ты так любил, которая тебя практически воспитала, я узнал от Якова! От Якова! Через третьи руки, через твоего тренера!

— Мы это уже обсуждали, — вздохнул Отабек. В его глазах не было злости или раздражения — только какая-то усталость и грусть. Юра редко его таким видел.

— Обсуждали. Конечно, — отчеканил Юра. — Когда ты решил все закончить.

— Юра, мы же бесконечно ссорились. Вспомни, ты перед чемпионатом был сам не свой, я это понимал. Но потом ты будто с цепи сорвался, — Отабек сделал шаг к нему, и Юра подался назад.

— Мы ссорились, потому что я пытался достучаться до тебя! Ты постоянно говорил мне, что я чемпион, что я должен строить карьеру, что ты не хочешь тянуть меня вниз, не добиваясь таких же успехов, все время пытался уйти в тень! Ты скажи, ты на соревнованиях тоже поддавался, чтобы дать мне возможность пробиться? — голос Юры в конце сорвался на какой-то свистящий шепот. Ком в горле рос и кололся.

— Нет! Я никогда не стал бы этого делать! — вот сейчас во взгляде Отабека мелькнула ярость. — И я тебе это объяснял! Твои успехи — только твои! И я не хотел мешать тебе идти вверх своими проблемами. Да, был непростой период. Но я справлялся.

— Без меня, — выдавил Юра. — Без меня, понимаешь? Это ты был нужен мне. Каждый раз. Всегда. Ты всегда был важен для меня! И я подпускал тебя к себе, хотя никому и никогда не позволял этого. Я всех всегда ненавидел! Но только не тебя! — Юра пальцем ткнул Отабека в грудь. — И что в итоге получилось?

Отабек молчал и просто смотрел ему в глаза. Юра боялся, что он увидит в них злые слезы, которые уже закипали под веками, но все равно упорно не отводил взгляд. Сердце колотилось об ребра, вся кровь будто прилила в центр груди — и там было так нестерпимо горячо и больно.

— Юр, я не хотел, чтобы так вышло, — на грани слышимости произнес Отабек. — Я думал, тебе так будет лучше.

— Лучше? О да, мне намного лучше, видишь? Ни одного золота в этом сезоне! Ни единого! Яков думал, что это из-за учебы, черта-с два! Это потому, что я позволил себе любить тебя больше, чем фигурное катание! Больше, чем то, на что я угробил свою жизнь! То, что всегда держало меня на плаву! — Юра захлебывался собственными словами, но они лились из него, как из рога изобилия.

— Юр…

— Дай договорить! А ты решил, что знаешь, что для меня лучше. Ты правда думал, что ты отвлекаешь меня от спорта? Что делаешь хуже? Что, если я приеду и просто, блядь, подержу тебя за руку на похоронах, я резко превращусь в бесталанный кусок дерьма? — Юра моргнул, и предательская слеза все же скользнула по щеке.

Отабек протянул к нему руку. Юра не знал, что он намеревался сделать, но отпрянул, как от змеи.

— Мы ссорились, потому что ты не пускал меня в свой мир! Не пускал ни на шаг! Ну и что — уберег ты меня? Сделал лучше? — продолжил Юра сквозь зубы.