Last Stardust (СИ)

Кто-нибудь, хоть кто-нибудь.

Устав бежать, Юра опустился на пол на колени, упираясь раскрытыми ладонями в пыль на полу. Запах сырости стал еще отчетливее.

А что, если конца нет? И выхода тоже. И его тут и забудут, в этой петле лабиринта, который как топором из камня высекали. В ушах стучала кровь, крик рвался наружу, стискивая горло. Вдохнуть, нужно всего лишь вдохнуть. Лопатки снова ободрало холодом, как от чужого очень пристального взгляда.

Юра обернулся, и крик все же сорвался с губ.

— Юра! Юр, тише-тише. Все-все, все прошло. Все хорошо.

В легкие, до этого как замороженные и сузившиеся до точки, ворвался прохладный воздух. Юра открыл глаза, продолжая судорожно вдыхать и выдыхать, словно пробыл под водой слишком долго. Он почти ничего не увидел — было темно. Взгляд не мог зацепиться за что-либо знакомое, чтобы понять, где он и что с ним. Он в Москве у дедушки? Нет. И не в своей питерской квартире. У Лилии с Яковом? Снова мимо. Тогда где-где?

Тело, которое удалось почувствовать не сразу, было напряжено, как струна.

Ребра осторожно, по крепко, сдавливали чьи-то руки. Чужие ладони успокаивающе гладили по спине. Юра, бросив попытки разглядеть что-то в темноте, опустил голову и уткнулся носом в теплую, приятно пахнувшую кожу.

— Юр, все хорошо. Ч-ш-ш, — послышался рядом с самым ухом тихий шепот.

Отабек.

Сердце толкнулось в грудь так сильно, что Юра вздрогнул вместе с ним, что заставило Отабека еще крепче прижать его к себе. От него пахло лосьоном для бритья и шампунем. А еще их номером в рёкане. Япония. Точно, они же в Японии. Осознание возвращалось отдельными кусками, как те пространства, вырезанные светом в коридоре.

— Извини, — едва слышно прошептал Юра. — Я просто… Я…

— У тебя что, опять кошмары? — Отабек шевельнулся и положил ладонь на его затылок, осторожно перебирая волосы. Юра почувствовал, что пряди влажные; кожу головы холодило от пота.

— Нет. Нет, что-то вдруг… фигня какая-то. Бывает, — с более-менее восстановившимся дыханием пришло чувство неуверенности и стыда. Интересно, он всех перебудил? — Я не…

— Нет, не кричал. Все спят. Тебя просто так трясло и ты так загнанно дышал, что я испугался, что тебе плохо, — очень тихо сказал Отабек, продолжая крепко и так надежно, приятно стискивать Юру руками.

— Извини, — повторил Юра.

— Все нормально. Я просто выходил в туалет и заметил. Ты меня не разбудил, — отозвался Отабек.

Врет и не краснеет, подумал Юра. Хотя, может, и краснеет, просто этого никак не увидеть. Отабек никогда не вставал по ночам — спал, как убитый, если уж удавалось заснуть. У него только бессонницы периодически бывали. Может, и здесь тоже начались?

Глаза немного привыкли к темноте и начали различать очертания деревянных столбиков кровати, уходивших вверх, где со второй полки доносился прерывистый храп Гоши.

Сердце перестало так грохотать и теперь билось сильно, но ровно. Юра, когда понял, что все это время отчаянно стискивал пальцами плечи Отабека, ослабил хватку и, переборов желание просто и совершенно по-детски обнять его за шею, опустил руки. Отабек прочистил горло и, поколебавшись мгновение, отстранился.

— Порядок? — спросил он.

— Да. Конечно, все окей. Спасибо, — пробормотал Юра, чувствуя на себе его внимательный взгляд.

— Тогда спи. Время три, еще можно поспать.

— Ладно. И ты тоже, — Юра кивнул и опустил голову, не особо заботясь о том, видно ли его. Скорее всего, конечно же, видно — темнота только с пробуждения казалась такой густой, сейчас же она снова стала полупрозрачной и темно-синей, как обычно в Японии.

— Юр, — позвал его Отабек, и Юра резко поднял голову и посмотрел на него.

— Что?

— Я просто… — начал Отабек шепотом, но замолчал.

— Извини, что тебе пришлось снова меня успокаивать. Правда, я не думал… — Юра поднял руки перед лицом.

— Да я не про это. Потом, — Отабек встал с кровати, пошарив перед этим над собой, чтобы не удариться о второй ярус. — Все будет хорошо, — он, едва касаясь, провел пальцами по плечу Юры и отошел к своей постели. Тени скрыли его, как занавес.

Юра прижал ладони к глазам и досчитал до десяти. Все тело после прикосновений Отабека горело огнем, особенно там, где к спине были прижаты его теплые ладони. И волосы теперь пахли им.

Если бы это не убивало, то, наверное, делало бы сильнее.

*

Солнце палило так, что асфальт, еще вчера пропитанный дождевой водой, высох к девяти утра и теперь буквально плавился под ногами. Юра опасался, что подошва кед будет липнуть к нему, оставаясь следами оплавленной резины, как в фильме “Вулкан” от жара лавы.

Они шли по какому-то промышленному району Киото, который никак не желал соотноситься в голове с тем, что они направлялись в главное святилище города — Фусими Инари — храм на вершине горы, к которому вели коридоры рыжих врат.

— Я умираю, — пожаловалась Мила, не высовывавшая с самого начала пути носа из-под белого зонта, который еще вчера закрывал ее от дождя. — Мне кажется, что меня засунули в микроволновку.

— Хуже, — пропыхтел рядом Гоша, — в доменную печь.

Юри обернулся и глянул на них с пониманием и сочувствием. Даже Витя молчал, надвинув пониже белую кепку.

Юра тоже с удовольствием скрывал лицо и волосы, которые под таким солнцем рисковали выгореть до белизны, под бейсболкой — и не только от жары. То, что случилось ночью, утром вдарило по голове хуже самого страшного похмелья. Было так стыдно, что Юра буквально бегал от Отабека и не мог себя заставить даже посмотреть на него. Это же надо было так опозориться, разбудить человека да и вообще вести себя, как маленький ребенок.

Они перешли через железнодорожный переезд и оказались на узкой улочке, застроенной совсем низенькими домиками. Людей по дороге встречалось очень мало.

— Юри, разве не сегодня ярмарки и все такое? — спросил Крис, лицо которого было красным и блестящим — явно спалил к чертям кожу на таком солнцепеке.

— Сегодня, — кивнул Юри, зачесывая пальцами назад взмокшую смоляную челку.

— А где тогда все? — даже Пхичит выглядел растерянным.

— Потерпите, — ответил за Юри Витя.

Прошло не более пяти минут, когда они все, уже потерявшие интерес к рассматриванию почти одинаковых домов и тротуаров, повернули налево и почти влетели, не успев сбавить скорость, в толпу, которая размеренно ползла по заставленной магазинчиками, лавочками и ларьками улочке. То тут, то там можно было увидеть японок в ярких кимоно: розовых, темно-зеленых, цветных и расписных.

Крис присвистнул, глядя на все это пестрое великолепие. Юра на мгновение забыл про свои тяжелые мысли и во все глаза из-под козырька бейболки наблюдал за тем, как нарядно одетые, улыбающиеся и вполне довольные жизнью люди с аппетитом поглощали уличную еду, пили кофе из стаканчиков на вынос и двигались, точно река, в одном направлении, где виднелись ярко-оранжевые высокие тории — святые врата, открывавшие, как легко можно было догадаться, вход в Святилище.

— Я же говорил, — самодовольно улыбнулся Витя, снимая кепку и поправляя волосы, которые буквально светились на солнце.

— Ну извините, не всех мужья водили в такие дивные места, — в шутку укорила его Мила. — Ой, какие лисички! — пискнув, она рванула в сторону магазинчиков, уставленных различного цвета и размера лисами.

— Лиса — один из ликов богини Инари. Это священное животное в Японии. Вы их фигурки здесь много где встретите, — тоном экскурсовода произнес Юри. Он снял очки и провел пальцами под глазами, стирая пот. — Тут можно всего накупить: и сувениров, и поесть, и что еще захотите.

Юра повертел головой и принял решение обязательно приобрести что-нибудь для деда и Лилии. И Якову можно, конечно, куда без него, странно, что еще не оборвал им телефоны. Но сначала нужно было выпить кофе — утром этого сделать так и не удалось.

Миловидная японка в небольшой кофейне, которая тут же нашлась по левую сторону улицы, куда Юра, лавируя между людьми, пробрался на удивление быстро, на вопрос про “English” и “do you speak” поклонилась и покачала головой. Юра даже не предполагал, как по-японски будет кофе, так что ляпнул “американо”, надеясь, что здесь это называется так же. На непонятный вопрос круглолицей девушки, последовавший за заказом, Юра ткнул пальцем в горку стаканчиков для кофе на вынос и с облегчением выдохнул, когда, активно закивав, барышня упорхнула в сторону кофемашины. Уже хорошо.