Я без ума от французов (СИ)

– Ну что, никто не хочет меня поблагодарить? – она убирает свой кольт обратно в сумочку и скрещивает руки на груди.

– Спасибо, – тихо отвечает Лодмунд, так неожиданно быстро, даже до того, как Альвдис открывает рот. – И тебе спасибо, – он немного неверяще смотрит на подошедшую Элизабет, которая сразу вцепляется в юбку сестры. – Держи, – он наклоняется и легко вырывает нож из плеча парня, протягивая его Элизабет.

– Это моя первая кровь, – немного горделиво говорит она, принимая лезвие и смазывая свежие потеки на нем пальцами.

– Отличное событие. Стоит отметить, – мрачно говорит Приска. – У вас, кстати, найдется что-нибудь? Серьезно, я как-то раньше никого не убивала, и выпить ужасно хочется.

– У нас есть вино, – немного растерянно говорит Альвдис. – А где ты научилась так стрелять?

– В нашей семье все умеют обращаться с оружием, – говорит Приска, слегка задирая нос. – Семейная традиция. У каждого есть что-нибудь, чем можно убить. И, кажется, ты, Лиз, только что нашла свое оружие, – она кладет подрагивающую руку на плечо Элизабет. Ту тоже легонько потряхивает от адреналина.

– Ну нет, я хочу и остальное попробовать, – Элизабет старается быть спокойной, прижимаясь к сестре, и фыркает, крепко держа нож в мокрых от крови пальцах.

– Господи, теперь у нас восемь трупов, которые нужно куда-то деть… – Альвдис вздыхает, оглядывая гостиную. – Приска, извини, но можно будет взять твою машину?

– А мне потом объясняться в сервисе, откуда там пятна крови? – Приска возмущенно поднимает бровь.

– Мы аккуратно…

– Так, стоп, – Лодмунд перебивает их всех. – Альв, – он шагает вперед, и кровь хлюпает под его сапогами. Он берет лицо Альвдис в ладони, не давая отвернуться, и резко прижимается ртом к ее плотно сжатым губам.

– Ладно, – Приска закатывает глаза, – это, судя по всему, надолго, так что мы пойдем искать вино, – она тянет Элизабет за собой и деловито выходит из гостиной.

– Лод, – Альвдис с силой отстраняет Лодмунда. – Я не понимаю.

– Я ничего не понимаю уже много лет, – тихо говорит он, не отпуская ее. – Прости меня, – он целует ее коротко в щеки, в скулы, в волосы. – Прости. Знаешь, видимо, все мироздание против того, чтобы я жил так, как хочу. Я пытаюсь, но ничего не получается. И каждая попытка начать все с начала оборачивается тем, что мы с тобой стоим посреди трупов, и я прошу у тебя прощения. Альвдис… Послушай меня. Я должен тебе кое-что рассказать, давно должен был. Очень длинную историю. И если твое открытое и милосердное сердце сможет простить меня после этого… Видимо, мне придется остаться здесь и смириться со всем, что тут происходит. Потому что иначе на нас опять свалится кто-нибудь, кто будет угрожать тебе и кого придется убить. Но, знаешь, если в твоем сердце нашлось место любви к двум сумасшедшим, может быть, оно примет и еще одного? – он прислоняется своим лбом к ее, и Альвдис ничего не понимает. Но она готова понять. Пусть это будет и очень длинная история, невероятная и совершенно безумная. Но, в конце концов, у каждого из них есть длинная история, которую не рассказывают обычно никогда и никому. В этот дом приходят люди только со странным, неправильным и изуродованным прошлым. И он – их Убежище. Убежище от властей и полиции, Убежище от своих ошибок и старых страхов, Убежище от мучений и одиночества. И именно поэтому он стоит того, чтобы его защищать.

* Приска напевает очень вольную переделку известной французской народной песни “Au clair de la lune”.

========== XV. ==========

– Кстати, вилла Лефруа совсем рядом с Флоренцией. А учитывая, что у нас хреново с наличными, надеюсь, ты понимаешь, к чему я клоню, – Тиерсен бросает короткий взгляд на карту.

– У тебя же есть деньги на счетах, – Мария тоже вглядывается в карту, но не с любопытством.

– Вот именно, что на счетах, – Тиерсен вздыхает. Его не слишком удивляет неосведомленность Марии в этих вопросах: наверное, когда ты бессмертное существо, живущее обычно за пределами физического мира, тебе не до того, чтобы разбираться, как работает человеческая финансовая система. – Чтобы их получить, нужен нормальный паспорт или хотя бы чековая книжка. А я не настолько дурак, чтобы выезжать на убийство с бумагами, на которых есть мое настоящее имя. Зато настолько, чтобы не подумать об этом перед тем, как ехать в другую страну. Да что же я такой дурак? – он морщится.

– Сделанное сделано, – Мария пожимает плечами. – Времени возвращаться у нас нет.

– Поэтому я и радуюсь, что мы будем во Флоренции. У меня там были друзья, кто-нибудь наверняка согласится меня приютить. Нет, конечно, это не слишком умно, но с такими ценами на бензин остается либо это, либо жить прямо в машине и предпочтительно не есть. И не курить, – Тиерсен с сожалением заглядывает в пачку – в ней осталось всего две сигареты.

– Не самый плохой повод избавиться от вредной привычки, – Мария поднимает уголки губ. – Нет, Тиерсен, я понимаю, что твое тело нуждается в отдыхе и пище. И даже в никотине, если это поможет тебе выполнить твою работу без лишних неудобств.

– Тогда решено – отправляемся во Флоренцию и проходимся по местам боевой славы, – Тиерсен тихо смеется. – Главное, сначала навестить тех, с кем я не спал – я все-таки рассчитываю отдать потом деньги, а не расплачиваться натурой.

Мария с легкой улыбкой поднимает взгляд и откидывается на спинку сиденья. Определенно, она стала выглядеть намного более живой. И когда Тиерсен откидывает крышу, то прохладный ветер как будто совсем по-настоящему треплет длинные волосы Марии и ее платок. И Тиерсен думает, что ей даже пошли бы темные очки от легкого ноябрьского солнца – в них она бы была похожа на какую-нибудь американскую актрису. Мария поворачивается, смотря на него с легким укором – Тиерсен уже понял, что она не знает его мыслей, но может заметить его взгляд и прочесть их примерное направление. И он смеется:

– Ты просто очень красивая. То есть эта твоя оболочка, я не знаю, всегда ты была такой или нет, но это… выглядит здорово.

– Хм, – Мария не смущается, только улыбается, снова переводя взгляд на дорогу. – Знаешь, Тиерсен, как минимум один плюс в том, чтобы жить тысячи лет, есть. Ты точно успеешь приобрести отменный вкус.

Тиерсен подъезжает к старому дому, в котором прожил шесть лет. Ничего нового за время его отсутствия здесь не появилось, но ему и не нужно нового: главное, чтобы тот, к кому он приехал, был не на работе. Хотя вокруг уже и сгущаются вечерние сумерки, карабинерская служба весьма условно привязана к четкому времени. Тиерсен смотрит на платиновые наручные часы – закладывать их в ломбард он категорически отказался – и снова убирает их в нагрудный карман. Тиерсену нужно произвести впечатление человека, который действительно сможет вернуть деньги, но не тыкать в глаза своим благосостоянием, и для этого он давно снял пиджак, а все дорогие мелочи и костюм из чемоданчика даже доставать не стал. Правда, без пальто на улице все-таки немного холодновато, но Тиерсену не привыкать.

– Мне подождать в машине? – Мария спрашивает отвлеченно, оглядывая не самый богатый и чистый городской пейзаж.

– Как хочешь, – Тиерсен пожимает плечами. – Кстати, а почему ты до сих пор со мной? В смысле, у тебя нет каких-нибудь своих дел?

– Все важные дела я закончила еще при жизни, – Мария не утруждает себя открытием дверцы, выходя из машины и наступая босыми ногами на немного влажный после осеннего дождя асфальт. – Теперь я лишь выполняю то, что положено хорошей жене и матери. И сейчас я нужна своему сыну. Я должна быть рядом, чтобы отвечать на твои вопросы. Потому что если я буду возникать из пустоты каждый раз, когда тебе понадобится помощь, боюсь, мы намного раньше узнаем, что будет ждать тебя в посмертии.

– Пожалуй, – Тиерсен усмехается, направляясь к двери в подъезд. – У меня и так достаточно поводов для сердечных приступов. Но имей в виду, – он говорит уже на лестнице, – я не буду разговаривать с тобой в присутствии посторонних.