Путь Ассы. Ян (СИ)

Тело мужчины могло не выдержать, но Миринаэль рассчитывала на то, что перед ней не человек и даже не дроу, а существо магическое, что должно было его защитить. Альфа мог сойти с ума, все-таки концентрация зелья была слишком высока, а смысл его действия, если говорить просто и без углубления в алхимические формулы, заставить объект забыть о прошлых чувствах и полюбить того, на чьей крови был завязан приворот, но эльфийка знала, что волю и дух воина не так-то просто сломить. К тому же, она никогда не ставила под сомнения пророчества своей матери, значит, Дэон Вилар не может умереть до тех пор, пока она не понесет от него наследника, которому суждено свершить великие дела. Был, конечно же, и побочный эффект – слепая любовь со стороны Дэона, но, пожалуй, это был и плюс, потому как таким мужчиной, тем, кто отныне, никогда и ни при каких обстоятельствах не предаст её и не усомниться в её верности, можно вертеть, как будет угодно её личным планам. Жаль только, что в свое владение она заполучила всего лишь безвольное существо в то время, когда ей хотелось, чтобы страсть между ними была не настолько наигранной.

Дэон выпрямился резко, перехватив её руку и с силой сжав запястье. Его глаза полыхали страстным безумием. Альфа тяжело дышал, словно принюхивался к запаху, ведь, по сути, ему, ввиду его природы, запах партнера был важен, значит, приворотное зелье подействовало так, что она теперь как-то пахла для него. Сделал шаг вперед, оказавшись совсем близко. И шаль скользнула с плеч, упав на пол и превратившись в бесформенную тряпку. А после толчок. Магический. Такой силы, что её отбросило от мужчины прямо на кровать. Песчинка, и альфа уже нависает над ней, пожирая взглядом. Неужели… неужели ассасины способны двигаться настолько быстро? Двигаться, как вампиры. Хотя, в этом ли суть того, что происходит сейчас, и к чему она так долго шла?

Очередная улыбка, а после просто прикрыть глаза и податься вперед, ожидая поцелуя – страстного и жадного, с похотью, с неистовством, с обожанием, такого, каким можно было упиваться бесконечно. И альфа поцеловал её. В шею. И ниже. Ещё ниже. Скользя по её телу и жадно сминая ткань платья в своих кулаках. Что ж, пусть и так, ведь, по сути, в их паре поцелуй не означал ровным счетом ничего.

Пелена. Перед глазами. В голове. На сердце. Вокруг души. И только единственный инстинкт – присвоить ту, которая прикасалась к нему. Что-то внутри противилось, но инстинкт был сильнее. Собственнический. Жадный. Граничащий с безумием. Взывающий к магии. Ломающий внутри. Искажающий его мир. Жажда вырывалась наружу, и не было сил ей сопротивляться, тем более что через пелену пробивался запах. Должно пахнуть грозой. Он не понимал – почему, но должно. Наверное, он любил этот запах. Но пахло цветами. Полевыми. Не здешними. Теми, которые пробиваются из-под снега и раскрывают на солнце свои белоснежные бутоны, несмотря на то, что их нежные лепестки не щадит мороз. Он не помнил, как они называются. Не помнил, нравился ли ему этот запах до этого, но сейчас… сейчас этот аромат тревожил его инстинкты. Тревожил до такой степени, что в нем растворялась его сдержанность.

Никакой ласки. Грубо. Кусая. Оставляя следы и метки. Разрывая шелк, кружева и бархат. Сжимая до царапин и ссадин мягкое, податливое тело. Резко, лишь приспустив штаны, врываясь в женщину, которая стонала под ним то ли от удовольствия, то ли от боли. Казалось, что после того, как он овладеет ею, станет легче и пелена спадет. Даже сейчас, поставив на четвереньки, уцепившись пальцами в длинные волосы и уткнув лицом, на которое почему-то не хотелось смотреть, в подушки, он все ещё с чем-то боролся, глубоко внутри себя, и, кажется, проигрывал.

Желание обладать этим телом было сильнее каких-то воспоминаний, которые терялись в пелене. Былые чувства канули, их место занимали новые. Слегка отвратные, ничем не напоминающие прежние, пропитанные похотью, собственничеством, привязанностью. Словно путы. Хотелось их разорвать. Хотелось вырваться. Но эта женщина… она словно держала его, обещая, что после этой ночи страх развеется, а боль таки уйдет. А боль тяготила его. Он не хотел с ней жить, но не мог не помнить. А что, собственно, он должен был помнить? Чего он, уже имея в своем распоряжении прекрасную женщину, мог ещё желать? Что ещё, кроме сегодняшней ночи, он должен был помнить? Яна? Имя всплыло в его памяти, но сердце не отозвалось. И альфа позволил сладкой дрожи этой близости поглотить его тело, целуя ту, которой удалось залечить его душевные и сердечные раны. Целуя в открытую ладонь.

Этим рассветом огненный диск Деи был холодным, режущим, колючим, словно и не лето подходило к концу, а уже вступила в свои права зима. Дэон поднялся с постели, повел плечами, разминая приятно тянущие мышцы, а после повернулся, равнодушным взглядом скользя по полуобнаженному телу женщины, которая спала в его постели. Она была ему нужна – этого Дэон не отрицал, хотя прошлая ночь, ночь его неистовства, казалась какой-то до невероятности странной, и все же… все же этот запах цветов…

Альфа фыркнул, а после, зябко поежившись, подошел к камину и, взяв кочергу, поворошил тлеющие угли, которые уже не давали тепла. Несколько поленьев и капелька магии, чтобы в камине снова вспыхнул огонь, и Дэон, смотря на танец пламени, почему-то воспоминал рыжие волосы предателя. Впрочем, зачем ворошить прошлое, если оно осталось во вчерашнем дне, а сегодняшний рассвет, впервые за много дней, он встретил не в одиночестве. Может, эльфийская принцесса и не та, одна-единственная, может, это и не любовь, а всего лишь страсть и увлечение, но на сердце было спокойно, а образ рыжеволосого мальчишки, который был запечатлен где-то в глубинах памяти, больше не ятрил его душу, не бередил сердце и не причинял боли.

Альфа посмотрел на запястье своей левой руки, на котором пусть и не ярко, но все-таки проступила метка домов Вилара, а после перевел взгляд на правую руку, запястье которого тоже имело метку. Такие одинаковые в своем рисунке, но различимы в цвете. Две. Странно, предыдущая должна была сойти сразу же, как только он поставит новую, но почему-то осталась. Неприятная, блеклая, потерявшая свою яркость, но осталась, словно напоминание о том, что когда-то, словно в прошлой жизни, он любил кого-то другого.

Надо будет обратиться к магам Аламута – возможно, они смогут если не вывести, то хотя бы объяснить, почему предыдущая метка не исчезла, тем более что Ян Риверс, скорее всего, и не любил его по-настоящему, раз смог отказаться от него с такой легкостью. Дэон нахмурился. Неужели, если бы не сегодняшняя ночь в объятиях женщины, он бы так и не осознал, что Ян Риверс, выбрав свою судьбу, сам перечеркнул все то, что все ещё было живо между ними. Так может… так может, если Ян Риверс хочет свободы, стоит ему её дать?

Возвращаясь в постель, к той, на которой теперь была его метка, взгляд альфы зацепился за что-то валяющееся на полу. Пришлось наклониться, чтобы поднять тряпку цвета морской волны. Шаль… Кажется, он собирался подарить её Яну после того, как они помирятся, ведь лето заканчивалось, а осень и, особенно, зимы в Ассее суровы, к тому же, эту шаль он выбирал под цвет глаз своего воз… Нет, Дэон, фыркнув, скомкал мягкую ткань в кулаке, а после резко, словно ставя какую-то, только ему ведомую точку, бросил шаль в камин, даже смотреть не желая на то, как огонь пожирает то, что было напоминанием о прошлом.

Грань. Прошлое – Ян Риверс. Былые чувства, которые сгорели и перегорели, как пламя в этом камине. Будущее – Миринаэль. Комок эмоций, которые можно назвать страстью, желанием, уважением и симпатией. Равноценный обмен. Дэон присел на кровать и, присмотревшись к лицу той, которую вскоре собирался назвать своей супругой, подался вперед, но на полпути остановился, так и не коснувшись её губ. И снова фыркнул, ложась на кровать и обнимая стройное тело своей женщины, ведь, по сути, что с того, что он не может поцеловать Миринаэль? Не в лобызании залог крепкой семьи. Значит, их тоже нужно оставит в прошлом. Прошлое – Ян Риверс и поцелуи.