Мы больше не проснемся (СИ)

— Дамблдор рассказал о том, как моя магия повлияла на тебя.

Том чувствовал тревогу. Он ошибся, а так быть не должно.

«И это действительно был поступок чистых эмоций, а не здравого рассудка. Переживания за Гарри заставили мою магию пылать огнем, передавая этот жар и мальчику. Для ребенка подобное количество магии приравнивается к полноценному проклятию. Действуй я более осторожно и медленно, то Поттер бы не просто отогнал дементоров, но и остался невредим. Не будь наша магия совместимой друг с другом, то мальчишка был бы мертв. Такого не должно повториться. Мои эмоции не должны брать верх над разумом.»

— Мне очень жаль. — Реддл говорил на полном серьезе. — Я не рассчитал количество магии.

Он мягко притянул мальчика за плечи, прижимая его к себе. Кожа даже сквозь пижаму была холодной. Поврежденные органы забирали все тепло.

Нахмурившись, Том ухватился за верхнюю пуговицу пижамной рубашки мальчика. Но замер, посчитав нужным сообщить тому свои действия.

— Я постараюсь убрать неприятные ощущения. В твоем теле осталась чужеродная магия, которая продолжает вредить. — Объяснял парень, аккуратно расстегивая рубашку покрасневшего Гарри.

Тот молчал, сосредоточенно рассматривая полог и закусив губу. Несмотря на слова Тома, все это действо порядком смущало. А ощущения мимолетных касаний пальцев к коже и вовсе заставляло сердце пуститься вскачь. Реддл почувствовал изменения в мальчике, но никак не прокомментировал, боясь спугнуть странную покладистость и молчаливость.

Мягко коснувшись грудной клетки гриффиндорца, Том с наслаждением почувствовал его сердцебиение. Эту жизнь, эту магию естества мальчика, что притягивала с чудовищной силой. Пространство возле больничной койки озарилось серебристым сиянием, слабо мерцающим облаком пыли, а место соприкосновения их кожи приятно покалывало.

Гарри закусил губу, сдерживая стон облегчения и легкого удовольствия.

Пожар боли стихал, сменяясь совсем иным пламенем.

«Это смущает. Смущает настолько, что я хочу сквозь землю провалиться. Смущает то, что мне нравятся эти прикосновения. Мысли, что меня касается Том, приносят гораздо больше удовольствия, чем ощущение переплетения нашей магии, а это пугает. Но я не хочу прекращать.»

Реддл медленно убрал руку, второй коснувшись пылающего лица Гарри и заставив мальчика посмотреть на себя. Зеленые глаза блестели, переполненные эмоциями.

— Теперь все хорошо. — Негромко произнес слизеринец, медленно застегивая рубашку.

Гарри спорил сам с собой пару секунд, закусив губу и немного нахмурив брови. Внутри происходила отчаянная борьба, заставляя сердце колотиться все быстрей. Но решающим фактором в этом поединке был пронзительно синий цвет, заменивший весь его мир. Мальчик подался вперед, продолжая смотреть прямо в глаза Реддла. Гарри притянул его ближе за ворот мантии, не ощущая сопротивления, и мягко коснулся его губ своими. Прикосновение было теплым и нежным, а движения невозможно медленными. В тот момент Гарри полностью отбросил прочь все мучившие его мысли: о том, что было и о том, что грядет. О том, кто именно сидит рядом с ним. Вновь осталось лишь горячее дыхание, и точно такие же обжигающие чувства, которые опаляли не хуже недавних повреждений, нанося раны, которые невозможно так же легко и быстро излечить. И своими чувствами к Тому, Гарри ранил самого себя, даже не замечая этого. Не замечая за радостью и чувственным наслаждением, что все, что принес ему Реддл — боль.

Том скользящим движением переместил руки на спину Поттера, заставив его наклониться ближе. Ощущения были подобны фейерверку, намного более сильному, чем магическая вспышка удовольствия, более реальному, чем взаимодействие их магии. Реддла никогда не трогал тот факт, что перед ним, по сути, всего лишь мальчишка, тринадцатилетний ребенок. Мораль он откинул давным-давно. Он мало находил прекрасного во внешности Поттера, если не считать его глаз и тонких черт лица, хотя в будущем Том видел в нем красивого и статного мужчину. Нет, больше всего в Гарри он считал привлекательным его характер, мысли и чувства. Их магическая совместимость тоже сыграла немаловажную роль.

Реддл осторожно провел языком по приоткрытым губам, ощутив нарастающее возбуждение. Он опасался, что Поттер испугается и тут же отстранится, но мальчик лишь обвил руками его шею, вплотную прижимаясь к груди, похоже, даже не отдавая отчета своим действиям. Легкое касание губ незаметно переросло в жаркое переплетение языков, отчего дыхание мгновенно сбилось, на что никто даже не обратил внимания. Сейчас обоих занимали лишь тесные объятия, бьющееся напротив сердце и долгий поцелуй, наполненный яростной страстью.

Гарри потерял себя, позабыв обо всем на свете, чувств было так много, что он не мог контролировать ни их, ни себя. Однако прикосновение пальцев к обнаженной спине послужило ледяным ведром воды, которое мгновенно остудило пышущую страсть. Мальчик дернулся и отпрянул от Реддла, тяжело дыша и ошарашенно глядя на парня. Собственный порыв застал его врасплох. Гарри даже не заметил, когда руки парня переместились к нему под пижаму, поглаживая распаленное тело.

Дыхание у Тома точно так же сбилось, но выглядел он вполне довольным и поражающе спокойным, будто только что не пытался опрокинуть на койку мальчика напротив.

— А теперь даже лучше. — Так же тихо сказал Реддл, задержав свою ладонь на спине Поттера чуть дольше, чем нужно. Затем аккуратно расправил пижаму Гарри, который пребывал в каком-то ступоре, отчего Том беспрепятственно уложил того обратно на больничную койку, накрыв тонкой простыней — ночи стали необычайно жаркие, во всех смыслах этого слова.

— Спи. Утром нам предстоит нелегкий разговор.

Сказать по правде, Гарри Поттер конкретно струхнул.

Даже хотел сбежать из Больничного Крыла, и плевать он хотел на Дамблдора и Реддла. После событий этой ночи храбрый гриффиндорец не знал, куда девать глаза. Сто раз отругав себя за неожиданный порыв, Гарри понятия не имел, что делать и как вести себя с Томом.

Проснувшись еще до рассвета, мальчик раздосадованно заметил вполне бодрого Реддла, читавшего книгу при свете Люмоса. Он сидел у изголовья койки напротив, полностью сосредоточенный на библиотечном фолианте.

Гарри пользовался моментом, пытаясь найти веское оправдание своим действиям. Ведь это он, он сам поцеловал Реддла. И опять списать эти чувства на магию было бы глупо. Гарри отчаянно не хотел показывать себя ребенком, но взрослеть подобным методом решительно отказывался.

Нет, он помнил тот давний поцелуй, с еще не вернувшим себе память слизеринцем, но он воспринимался несколько иначе. Не было разрушающей страсти, возбуждения, такого отчаянного желания. А если учесть недавнее совместное убийство человека — то подобное вообще недопустимо.

«Мне стыдно, и я смущен. Так почему же я не чувствую отвращения? Почему тот поцелуй не вызвал во мне никаких отрицательных эмоций? И почему я так сильно желал продолжения?»

Что бы не происходило с ним в тот момент, мальчик твердо решил даже не заикаться на эту тему. Гарри нащупал на прикроватной тумбочке очки и тут же водрузил их себе на нос. Притворяться спящим ему надоело.

— Еще рано. Почему ты проснулся?

Мальчик неопределенно кивнул, а на щеках вспыхнул предательский румянец.

Том отложил книгу в сторону и подошел к мальчику, пристально всматриваясь в его глаза.

— Как ты себя чувствуешь?

— Все хорошо. — Голос был хриплым, но Гарри постарался вложить в него всю уверенность. — Как новенький.

— Замечательно. — Том удовлетворенно кивнул, присаживаясь на краешек кровати. Он взмахнул палочкой, накладывая на полог заглушающие чары. — Думаю, до рассвета нас никто не побеспокоит. Боюсь, теперь из-за опеки Дамблдора с подобными разговорами придется быть осторожнее.

— Он много чего узнал. — Поттер насупился. — Ничего глупее про Запретный Лес ты не мог придумать?

— Я понадеялся, что ты проявишь чудеса сообразительности. — Том пожал плечами и усмехнулся. — Но, по всей видимости, я ошибся.