Мы больше не проснемся (СИ)

Реддл прошел мимо застывшего мальчика, с легким презрением осмотрев тело бывшего-будущего слуги. Он легко пнул Петтигрю, тем самым переворачивая мертвеца на спину. Гарри вздрогнул от глухого стука, с непониманием наблюдая за действиями мага. Тот присел на корточки, вытаскивая что-то из кармана Пожирателя.

— Кажется, это твое. — Том протянул мальчику Карту Мародеров.

На самом деле волшебник хотел как следует накричать на пустоголового гриффиндорца, умудрившегося потерять такой ценный артефакт.

Гарри принял пергамент чуть дрожащими пальцами, смотря на Реддла такими глазами, что мужчина невольно придвинулся ближе, желая заполучить все эмоции без остатка. Надежда, мольба, отчаяние и неверие плескались во взгляде Поттера, который искал свое спасение в волшебнике напротив. Спасение от проступка, от этого невыносимо долгого ночного кошмара, от последствий, от собственных мыслей, что сожгут мальчика дотла, как только он останется с ними наедине.

— Все в порядке. — Том, не вставая с колен, притянул к себе напуганного третьекурсника, крепко сжимая в объятиях дрожащее тело. Он мягко прикоснулся к пышущему жаром лицу, надеясь, что магия сама вытолкнет из мальчика неугодные Темному Лорду эмоции. — Мы сделали все правильно. Так и должно было случиться. В итоге Петтигрю все равно бы умер, Блэк бы преследовал его вечно. А участь приговоренного к поцелую дементора в сто крат хуже смерти. Мы даже облегчили его судьбу.

Том скривился, шепча эти слащавые слова утешения. Темному волшебнику никто подобное не говорил, когда тот стоял над трупами своей семьи.

«С Поттером всегда было и будет непросто. Его путь несколько иной. И действовать я должен мягче. Если ему нужны уверенность и защита, то он получит их в полной мере. Я отдам Гарри все, что тот пожелает. Он сломается, если я сейчас закрою глаза на произошедшее. Я не позволю какой-то крысе быть причиной разрушительных страданий моего Гарри.»

— Мы убили человека. — Голос мальчика сипел и слабо дрожал, будто Поттер боролся с подступающими рыданиями. — Том, мы убили его.

Реддл положил обе ладони на бледные щеки гриффиндорца. В широко распахнутых глазах застыли слезы, губы дрожали, а сердце билось как у пташки.

— А теперь послушай меня. — Том дождался нервного кивка, не отрывая взгляда от глаз Гарри. — Питер Петтигрю пытался тебя убить. И убил бы, не будь меня в этом времени.

Справедливость.

— Из-за него твой крестный больше никогда не увидит своих друзей, никогда не сможет жить нормальной жизнью, гонимый преступлением, которого не совершал.

Отмщение.

— Никто не станет сопереживать этой крысе. Нет такого человека, кто любил бы Питера Петтигрю. К тому же, его считают мертвым вот уже двенадцать лет.

Безнаказанность.

— Я спрячу тело. Будто его и не было в твоей жизни. Он останется в темноте этой ночи, спрятанный глубоко в воспоминаниях. Никто не найдет труп, я об этом позабочусь. И никто не обвинит тебя — ты просто стоял рядом. И имел полное право на месть.

Защита.

Реддл пригладил спутанные волосы мальчика, наблюдая, как тот постепенно успокаивается. То ли словами, то ли магией, но Том добился нужного результата.

— Возвращайся в Хогвартс. Помни, что я тебе сказал.

— А как же ты?

— У меня еще осталось незаконченное дело. — Том кивнул на Питера.

Гарри отступил на несколько шагов. Возвращаться — страшно. Впереди его ждут многочасовые разговоры с Дамблдором, судьба лучшего друга и преподавателя. Мысли о Петтигрю отошли на второй план.

Мальчик бросился бежать по туннелю, спотыкаясь о камни и корни, пока не остановился у выхода. Дерево все еще было неподвижным, беспрепятственно позволяя гриффиндорцу на корячках из-под него выползти. Немного постояв на месте, он взмахнул палочкой, направив ее на использованный ранее сучок.

— Вингардиум Левиоса.

Быстро увернувшись от полетевшей в него «ветки» размером в дубину тролля, Гарри со всех ног припустил в Хогвартс. Уже подходя к главному входу, он почувствовал сильное жжение в легких. Схватившись за грудную клетку, Гарри тихо застонал от боли: чары постепенно выветривались. И с каждой секундой к нему возвращались ощущения от всех повреждений. К ним подключились сильные боли в ногах и одышка; легкие разрывало, они пылали огнем от непрерывного бега. Казалось, что все тело постепенно окунали в кипящее масло. Прислонившись к холодной каменной стене, Гарри пытался выравнять рваное дыхание. В грудную клетку будто впивались тысячи огненных иголок.

Начинался откат.

Голова сильно кружилась, а свет свечей превратился в огненный фейерверк, так похожий на вспышки боли, что ежесекундно прошивали измученное тело. Гарри покачнулся и полетел на вниз, совершенно не слыша и не чувствуя встречу с каменным полом. Он почувствовал боль от удара лишь спустя пару секунд, а во рту начала скапливаться вязкая кровь. Уже угасающим сознанием мальчик услышал, как кто-то выкрикивает его имя.

Самая длинная ночь в жизни Гарри Поттера подошла к концу.

Просыпаться было больно.

Веки не открывались, пошевелиться было невозможно, как и что-либо сказать. Вначале мальчика охватила паника: Гарри не знал, где он, и почему не может двигаться. Боялся, что ослеп, что его заколдовали. Мальчик лежал, снедаемый страхами, без возможности позвать на помощь. Ребро болеть перестало, но левое легкое все еще покалывало при каждом вздохе; мышцы не болели, как и ушибы в целом. Однако внутри него происходило нечто невообразимое. Гарри казалось, что ему под кожу впрыснули жидкий огонь, а живот набит пылающими углями. Черная Метка чувствовалась содранным куском плоти, а пальцы правой руки точно так же жгло.

Прошло часа два, прежде чем мальчик начал ощущать странный навязчивый запах, тогда как до этого воздух казался раскаленным, тяжелым и затхлым. Будто его на самом деле заживо варили в котле.

«Зелья.» — Слово вспыхнуло в сознании, с невероятным трудом раскрывая для гриффиндорца свое значение.

Гарри хотел бы вздохнуть этот восхитительный запах безопасного Больничного Крыла полной грудью, но легкие будто не поддавались ему. Даже при приступе паники, грудная клетка продолжала равномерно подниматься и опускаться, насыщая тело кислородом. Он не контролировал процесс дыхания.

Еще через несколько часов Гарри начал слышать. Как и с обонянием, до этого момента он и не замечал, что окружающее пространство состояло из давящей тишины. Теперь был звон флакончиков, шорох ветра, тихие звуки ходьбы. И вновь мальчик решил, что нет ничего прекраснее возможности слышать.

Мысли текли лениво, возникая сами по себе. Гарри не ощущал себя живым человеком, страх в начале пробуждения был вызван первой вспышкой воспоминаний, которая быстро угасла. Он был никем.

Следующим вернулось осязание. Нежный ветерок из приоткрытого окна, приятная прохлада легкой простыни поверх пылающего тела, мягкость больничной койки. Вместе с этим добавилась и боль. Как оказалось, многочисленные ушибы никуда не делись, а сломанное ранее ребро продолжало болеть.

Гарри приоткрыл глаза, смотря в черноту перед собой.

— Мадам Помфри, он очнулся! — послышался знакомый голос откуда-то с боку. Его лица тут же коснулись теплые пальцы, нежно погладив щеку.

— Мистер Поттер, как вы себя чувствуете?

Гарри ничего не ответил. Он не понимал, что от него хотят, что эти странные звуки могли бы значить. Он не знал, как реагировать.

— Он что, ослеп?! Гарри! Гарри, ты нас слышишь?

— Успокойтесь, мисс Грейнджер. Он еще не до конца восстановился. Уверена, мистер Поттер даже не знает, где находится.

Зрение вернулось очень быстро, наполняя пустынный и черный ранее мир яркими пятнами. Было так светло, что глаза моментально заболели с непривычки.

Сознание уже начало понемногу проясняться, а мысли не разбредались кто-куда. Память возвращалась к мальчику болезненными рывками, отзываясь ноющей болью в голове и сердце.

И последнее было гораздо хуже физической боли.