Мотылёк (СИ)

От излучаемой стриптизером безнадежности замерзали в коридоре окна. Верил ли Мик в то, что Вик поправится? Не факт. Но героически боролся до последнего.

Между омегами повисла звенящая, тягостная, осязаемая тишина. Первым затянувшееся молчание нарушил Май, и, сбиваясь и запинаясь, пролепетал:

— А… мозг? Мозг у В-вита… з-зат-тронут?

Мик, отрицая, отмахнулся. Врачухи дружно утверждали — у Вита нет никаких признаков поражения мозга. Потому омега и оставил когда-то новорожденного, не сдал в детский дом. Волчья пасть с заячьей губой, порок сердца, срощенные пальчики и прочие дефекты исправляются хирургическим путем, зачем обрекать могущего, при должном лечении, вырасти вполне полноценным сына на инвалидность и сиротство?

Развивать тему дальше Май воздержался. Вскочил и убежал в туалет, прореветься. Юный омега понимал — лично он, окажись на месте Мика, на подобный подвиг родительской любви вряд ли бы решился. Страшно осознать о себе — ты равнодушное чудовище и избалованный, ни к чему толком не приспособленный эгоист.

В туалете Май задержался дольше, чем рассчитывал — позвонил Март и сразу же принялся орать. Минут пять омега, давясь всхлипами, обтекал информацией, какой он плохой… нет, отвратительный, безалаберный и равнодушный супруг и папа без возможности вставить в беспрерывный поток обвинений хоть словечко в свое оправдание. Потом парнишку достало глохнуть молча и он скинул вызов. Март перезвонил почти без паузы, опять принялся орать, обидевшийся Май вновь отрубил соединение и повторял сей трюк пять раз, в промежутке между предпоследним и последним звонками умудрившись отбить мужу смс «Я хочу диалога, а не твоей истерики».

Подействовало — после недолгой тишины Март перезвонил уже гораздо более спокойный и осведомился полным льда хозяйским тоном:

— Ну, и где тебя носит? Пять часов утра, — после чего замолчал, готовый выслушать ответ.

Май вкратце рассказал, где сейчас находится и почему, Март покашлял в динамик и, смягчившись, протянул после длительной паузы:

— Я не допонял, прости… Но… какое тебе дело до сына Мика, котенька? У тебя твой ребенок есть…

Решивший — ослышался, Май чуть не выронил мобилку и сдавленно мяукнул «Повтори?..»

Ну, Март терпеливо повторил, чуть помедленней и почетче, и отчаянно соображающий что к чему омега часто-часто задышал, позабыв про слезы.

— То есть — как, какое дело?! — возмутился в голос, закипая гневом. — Март, ты спятил, да?! У Мика ребенок умирает, а ты — какое дело?!

Март покашлял еще пару раз и хмыкнул:

— Простолюдин, плюс калека. Нищебродом больше, нищебродом меньше — мир не обеднеет…

Сказать, что Мая передернуло — не сказать ничего: парнишку буквально взорвало. Обычно тихий и сдержанный в проявлении эмоций, он рыкнул в трубку диким зверем «Ублюдок!!!» и, скинув вызов, отрубил телефон и сунул в карман.

Надо же — простолюдином больше, простолюдином меньше. Так просто и равнодушно перечеркнуть детскую невинную жизнь. Нет — две жизни: умри Вит, Мик наверняка не задержится на этом свете долго, потеряв опору, вернется к наркотикам и сторчится за год-три.

— Не допущу… — Май хищно оскалился, немного постоял, сжимая и разжимая кулаки, попинал стену и прошипел:

— Я тебе покажу простолюдина. Ты у меня попляшешь.

Для юного блондина самым дорогим на свете существом после тяти, папы и Ники был вырастивший его няня-бета, по утверждению Марта — пустое место, нищеброд. Миг, и толчком повзрослевший парнишка усилием воли надел на лицо маску равнодушия. Пора возвращаться к Мику. Мик ни в коем случае не должен заподозрить неладное, бедному и так переживаний хватает выше крыши.

— Мне нужно домой, прости, — Май нашел няня все там же, в коридоре под дверями операционной. — Март нервничает, не справляется с Ники. Когда освобожусь — наберу тебя.

Омеги обменялись несколькими ласковыми прикосновениями, и Май отбыл. Он ехал разбираться с высокомерной нелюдью-мужем без жалости, вплоть до развода.

Комментарий к Сердянин = кардиолог. Ни латыни, ни греческого в этом мире не существует.

Сасулин = инсулин.

====== Часть 10 ======

Май не вломился в квартиру, изрыгая матерные ругательства, привитое ему с младенчества строгое воспитание победило гневную бурю в сердце — непоказушно тихо вошел и аккуратно прикрыл за спиной дверь. Защелкнул замок, выдохнул сквозь стискивающиеся зубы, и…

— Март, — позвал негромко, мало ли, Ники спит,  и вешая куртку на крючок. — Я дома.

Откликаясь на ровный не по ситуации родной голос, в прихожую из кухни почти сразу выглянул Март. Альфа что-то жевал с некрасивыми причавкиваниями, укачивая на плече похныкивающего Ники.

— Здрасти, — поздоровался, мгновенно похолодев, и судорожно сглотнул, со страхом ищуще трепеща на якобы загулявшего супруга ноздрями. — Явился, зун, спаситель сирых и убогих?

Знающий — на теле нет и не может быть посторонних альфячьих, свидетельствующих о подлой измене запахов, Май пренебрежительно фыркнул, отмахивая подозрения в своей чести и оскорбление, уверенно шагнул вперед и протянул к сыну руки.

— Отдай ребенка, — попросил он весьма жестко.  — Пожалуйста.

Март недобро оскалился и попятился обратно в кухню.

— Не поцелуешь? — спросил с плохо скрытой, мятущейся надеждой.

Май сморгнул, звонко цокнул языком и вдруг ярко и широко улыбнулся, в противоречие улыбке окончательно посмурнев суженными в колючие точки зрачками.

— Поцелую, — ответил легко и непринужденно. — Отчего мне мужа не поцеловать? — придвинулся вплотную и клюнул замершего непонимающим столбом, раззявившего рот мужчину в небритую щеку. — Колючий… — проговорил с горькой-горькой печалью, отстраняясь, и рассеянно затеребил отливающий шелковым блеском светлый локон из намертво растерзанной каркачьим*, не аристократическим гнездом прически. — Под глазами круги бессонные… Любишь меня и Ники, да? Скажи — да! Ну!

Конкретно не въезжающий в происходящее Март рвано, стремительно кивнул, Май взял его, побледневшего, часто задышавшего, за подбородок двумя удивительно горячими пальцами и надавил вверх.

— Челюсть подбери, — посоветовал загадочно-ласковым тоном и тут же убрал руку. — Чай, не нищеброд, челюстью пол-то подметать, до мозга костей голубая кровь.

Миг, и омега аккуратно ухватил Ники под мышки.

— Отдай сына по-хорошему, — более чем яростно прошипел парнишка, едва шевеля иcкусанными до сочащихся крохотными алыми капельками крови мелких трещинок губами. — Без скандала. Или яйца отобью, сдюжу и не постесняюсь. Не тебе, высокомерной твари, его няньчить. Сначала подтверди отцовство генной экспертизой.

Обалдевший, растерявшийся альфа покорно отдал ребенка, стеклянно-мутно моргал, потирая ладонью то странно горящее место, к которому только что назидательно-мимолетно прикоснулся муж, не соображал.

— Какая муха тебя укусила? — наконец очнулся он из ступора.

По мнению альфы, Май сбрендил от напрасных переживаний о сынишке Мика и нес полную чушь. Какая экспертиза, если омежка взят им замуж от родителей девственником и их единственная после свадьбы совместная течка промчала без посторонних, в четырех стенах квартиры?! Только на пару бешено, со страстными криками «еще!!!» и сладкими стонами, ломали кровать и прочую подвернувшуюся по случаю мебель с горизонтальными поверхностями. Короче, в своем отцовстве Март абсолютно не сомневался, неоткуда в организм его котеньки было попасть чужому семени.

Ох.

Мужчина осушил бы каждую говоряще пятнающую жалко кривящиеся сейчас чудесные, до воя любимые губы и мокрые, скромно полуопущенные густые ресницы Мая утешающими нежнейшими поцелуями — увы, не позволит Май, похоже, ишь как глазками красными, заплаканными огненно бьет навылет исподлобья. Набычился, лелея Ники у груди бесценным сокровищем, дуется смертельной обиженкой, щерится пойманным охотниками в кольцо злющим волком из буреломной дикой чащи. Заледеневший изнутри страданием преднамеренной, картинной непонятости незнакомец. Будто и не жили вместе почти девять месяцев*, не делили пищу и постель, не родили общего альфенка…