Мотылёк (СИ)

— Дай! — он потянулся, забрал у Мая полупустой стакан, жадно, в два глотка выпил воду и фыркнул: — Не беременый и в ближайшем будущем не планирую. Мне, во-первых, Вика хватает, во-вторых — некому рожать, даже на примете альфы нет.

Май покивал, соображая, и ткнул зависшего с приоткрытым ртом Марта локтем в бок.

— Зойка*, оставь нас, пожалуйста, на пару минут? — попросил мягким, напитанным уверенностью — не откажет, тоном. — И чай заваришь, ладно?

Март вскинулся с коротким удивленным возгласом, очевидно, на непривычного из уст мужа доверительного зойку, но промолчал, вскочил и ушел на кухню. Май проводил мужчину задумчивым ясным взглядом и присел рядом с Миком на ковер. Плечи омег соприкоснулись.

— Ты любил Макара?

Мик пошарил по переносице, ища очки, не нащупал и расстроился. Пока парень сопел носом, сокрушаясь о потере защиты, Май покусывал губу, потом вдруг по-дружески взял ладонь Мика в свою и закачал, туда-сюда, туда-сюда.

— В нашем доме, — неспешно вымолвил белокурый омега, — тебе очки не нужны. Я знаю, стекла в них обычные, без диоптрий — примерял.

Мик крупно передернулся, и Май погладил тыл кисти облившегося ледяным потом парня, где татушка-бабочка, подушечками пальцев.

— Ники проснулся? — прошептал он с намеком. — Вроде, попискивает, или мне мерещится? Проверишь?

Понявший — не уволен, стриптизер зажмурился, пытаясь сдержать готовые брызнуть слезы. Не преуспел.

Май отпустил запястье вытирающего со щек горчащие солью капли парня, смотрел с теплой, кривоватой улыбкой.

— Мотылек давно умер, да здравствует Микиса Мус? — он обнял руками колени и улыбался, улыбался. — На течку-три просто альфу найти не проблема. Жаль, с хорошими, желающими постоянных, серьезных отношений альфами — куда сложнее. Но мы прорвемся. Обязаны прорваться.

«Мы» блондина прозвучало весьма нетвердо, зыбко. Сомневался ли юный аристократ, оставляя Мика при сыне? Наверняка да, но… Иначе у Мотылька есть шанс ожить и вернуться к шесту стриптизера и наркотикам, а Мотылек умер. Несоответствие, плюс тайный заговор пап.

Мик и Май неспешно прихлебывали крепкий, до притороности сладкий чай, сидя друг напротив друга на балконе в плетеных креслах, и обсуждали омежье. Март возился в квартире, паковал в коробку книги — не мешал им секретничать.

— Вы серьезно насчет разъезда? — Мик старался не смотреть на мужа хозяина уж слишком пристально. — Это не шутка?

Май, закинув ногу на ногу, крутил на палец локон.

— Вполне серьезно. Видишь ли, — он чуть подался корпусом вперед, — мы многое успели обсудить до твоего возвращения и пришли к выводу, что Март поторопился со свадьбой и моей беременностью. Без ухаживаний, без совместных походов в кино, танцев-обжиманцев по клубам и пикников. Короче, перескочили конфетно-букетный период, а это не есть правильно. Будем наверстывать задним числом.

Мик слушал, не перебивая. В том, что говорил Май, имелось зерно истины, но… Ники-то уже родился! Каким образом супруги собирались запихнуть младенца в конфетно-букетный период?

— А тут нам поможешь ты. С родителями я уже договорился, забираю тебя с собой. Будешь нянчить Ники, пока я по свиданиям бегаю. Слушай расклад, он классный получается, — Май заговорщически подмигнул. — Дом у нас большой, просторный, комнат свободных полно, и охраняемый — не чета этой квартире. Поселимся на втором этаже, все втроем. Когда Вика выпишут из больницы, его тоже к нам привезем, и Март сразу подает в суд иск на Макара. Понял?

Ошарашенный Мик едва не выронил чашку, расплескал чай.

— Ты рассказал Марту про Мотылька?! — парень в ужасе вскочил, отряхивая мокрые брючки. — Зачем?!

Май безмятежно улыбнулся.

— Не зачем, а почему, — аристократ вовсе не выглядел сконфуженным. — И не рассказал, а нечаянно проболтался, расстроен очень был. Кстати, правильно проболтался — Март меня поддержал.

Мик захватал ртом воздух.

— Вы спятили, да? — бедного стриптизера заколотило. — Макар убьет Вика!

Май лишь скептически хмыкнул:

— Не убьет. Дом моих родителей — та еще крепость, в его стенах Вику не грозит ничего, клянусь. Спокойненько отсидитесь до конца судебных разбирательств, а потом, когда победите — Макар Вика не тронет, побоится общественного мнения, да и свою охрану организуешь.

Потрясенный Мик позабыл про мокрые брючки и упал обратно в кресло, жуя губу. Май покровительственно похлопал парня по коленке и хлебнул остывшего чая.

— У нас получится, — заверил. — Закон о первонаследии — штука неумолимая. Готовься стать очень богатым человеком.

Растерерявшийся стриптизер замотал головой. Май потянулся и вдруг чмокнул его в щеку.

— Вик не всегда будет ребенком, — блондин оставил ладонь на колене Мика, словно забыл, и не спешил отстраняться. — Он вырастет, захочет поступить в университет. И, при его проблемах со здоровьем, вряд ли сможет зарабатывать себе на жизнь стриптизом или моя где-то в ресторане посуду. Не обрекай сына на нищету.

Мик замер, часто-часто дыша, боясь спугнуть чувственное, пока ни к чему не обязывающее мгновение.

— Я омега, — упрекнул явно намекающего на поцелуй парнишку. — Ты ничего не перепутал случайно?

Май тихонько, чрезвычайно музыкально рассмеялся:

— Ничего. Просто ты мне нравишься не только как друг. Откажешь — твое право, но… лично по моему мнению, течка c вибратором — скучная штука, а омежье семя — пустое…

Блондин предлагал себя Мику в любовники на ближайшую течку. Приплыли.

Озадаченный стриптизер нервно сглотнул загорчившую слюну:

— Это измена, Май. Ты замужем.

Май невесомо коснулся губ сомневающегося парня губами и отпрянул назад.

— Замужем, — вздохнул, розовея скулами. Миг, и он встал, держа перед грудью пустую чашку, с намерением покинуть балкон.

Ждал ли блондин, что Мик его удержит, хоть жестом, хоть словом? Скорее да, чем нет. Не дождался, шмыгнул носом и удалился, похоже, обиженный — отвергли. Глупый, глупый мальчишка, решивший поиграться в свободу при живых ребенке и муже. Вряд ли доброта Марта простирается настолько далеко, потеряет сына…

Остатки вещей Мая супруги собирали без участия Мика — Ники проснулся голодный и громко потребовал внимания к своей персоне. Откушав, младенец не успокоился, продолжил концерт — мучился газиками. Мик завернул его в одеялко, уложил животиком на плечо и вынес на балкон, дышать свежим воздухом, благо, погода позволяла. Мнение соседей няня не волновало — ничего, потерпят детские вопли, не оглохнут, среди дня-то, не ночь.

Укачивая чужого сынишку, омега с удовлетворением слушал, как вокруг захлопываются окна других квартир, и вспоминал Вика крошкой. Точно так же ведь держал своего омежонка на плече завернутым от ветра в одеялко и напевал ему песенки. Хотя нет, по-иному: сейчас парень светло улыбался с надеждой на будущее, а тогда — безостановочно плакал от отчаяния и страха, от раскаяния перед Виком.

«У нас получится», — сказал Май.

Верил ли бывший стриптизер юнцу-аристократу? Да, верил. Почему, толком не понимая. Он так устал прятаться и бояться, до смерти, а здесь судьба внезапно предоставила шанс стать свободным и независимым. Заиметь любовника, пусть и без узла, потом махом разобраться с непомерными долгами, завести собственный уютный дом и машину, не трястись над каждым рэблом.

Заманчиво — ловящая взгляды почтительная прислуга, стабильно наполненный вкусняшками холодильник, красивое дорогое кружевное белье, модная одежда. Глубокие влажные поцелуи, горячие ласкающие ладони на теле и живой член в заднице вместо пустой постели и безгласного, равнодушного вибратора. А еще — оборудованная под танцы комната-студия с перекладиной, шестом и зеркальной стеной! Наверняка в доме у Мая такая комната есть, аристократов обучают танцам поголовно!

«Хочу! — истошно верещало сердце Мика. — Да-да-да»!

Короче, Май победил по всем пунктам, особо не напрягаясь, буквально десятком слов. Мик, которому два месяца назад исполнилось двадцать шесть, больше не мог, ну, и не желал жить по-старому. Отнюдь не ради Вика — во имя себя самого.