Окутанная тьмой (СИ)

Люси легко улыбнулась, косо глядя на теперь вновь подруг, параллельно с непонятным для себя отвращением, неприязнью нащупав в кармане куртки пачку сигарет — видимо, они ей больше не нужны. Она ведь уже дома…

Часы тянулись долго и мучительно, постоянно сопровождаемыми громкими, пронзительными криками МакГарден из-за двери. Люси уже давно потеряла самоконтроль, с непонятной ухмылкой выходя на улицу, исчезая на несколько минут, а после возвращаясь, принося с собой лёгкий, неуловимый для других запах табака — это была не ностальгия, это было успокоительное её души. Два окна на это маленькое помещение всё равно было мало, свежего воздуха не хватало, Аска, Венди и Эми уже несколько часов сидели на скамейке, на улице, вычерчивая палочками рисунки на песке. Их быстро вывели из коридора, следом за ними вышли ещё и несколько взрослых, включая вновь забоявшуюся криков Джувию, Эвергин, потому как нужно было забирать Анну, няня не железная, Лисанну и Миру, потому как второй душные помещения противопоказаны, несколько мужчин, решивших поютиться у самой двери, у козырька, где не доставало солнце. И, в конце концов, остались сильнейшие, те, кто готов ждать, терпеть до конца, в их числе оставался будущий папа, Люси, успокаивающая свои шальные нервы сигаретами, Макаров, мельком отпивая из бутылки с чаем совсем не чай, и Кана, закинув ногу на ногу, тяжело вздыхая, мерно обмахивая себя толстым, глянцевым журналом, купленным за углом.

Время уже близилось к вечеру, Биска устроила на той же скамейке чаепитие, угощая как девочек, так и взрослых печеньем и пряниками. Никто не собирался уходить, не узнав главного, солнце уже давно не пекло, скрылось за облаками у самого горизонта, окна были приоткрыты на проветривание, Гажил продолжал нарезать круги, держа руки за спиной, усиленно прожигая пол взглядом. Хартфилия сидела на подоконнике, легко покачивай одной ногой, постоянно оборачиваясь, глядя, как тепло и дружно общаются Венди и Шарли, будто ничего и не было, хотя многое случилось.

Гажил оставшиеся несколько минут до восьми ведёт себя относительно спокойно, только едва заметно сжимает руки в кулаки, даже и не замечая, что крики уже минут пять как стихли. Люси легко улыбается, слыша тихие, шаркающие шаги, приближающиеся к двери, Хартфилии была интересна реакция как Рэдфокса, так и самой Леви, когда они узнают то, что с самой первой встречи знает она. И дверь послушно скрипит, оттуда, устало вытирая со лба пот, выходит Полюшка и, став напротив Гажила, легко улыбается, по-доброму, но дверь за собой прикрывает.

— Всё в порядке, всё прошло хорошо, без осложнений, больше не волнуйся. Ещё немножко подожди, скоро пустим тебя ненадолго проведать Леви и посмотреть на деток, — после этого самого «деток» Люси почти готова рассмеяться, громко и искренне. Лицо Гажила сначала становится более чем просто удивлённым, а после, медленно перебивая страх и испуг, всплывает неописуемая радость. Он улыбается, будто пока не верит, но улыбается, хватается руками за голову, что-то тихо повторяет себе под нос и просто выкрикивает «Спасибо!», оглушая всех. Первым делом подлетает именно к Хартфилии, подняв её с подоконника, легко покружив — Люси только смеётся, выходит, что не зря интригу держала, её план удался. — Потерпи немного, увидишь скоро их, двойняшки, — Полюшка легко, устало улыбается, опирается спиной на дверь.

Оказавшись на полу, Хартфилия резко серьёзнеет, точно так же как и Целительница, замечая это, радость, смех и крики, заполнившие коридор ненадолго, стихают. Полюшка знает, что хочет спросить Люси, но не знает, стоит ли это знать Гажилу, ведь это может плохо закончиться для неё. Вот только Хартфилии ровным счётом плевать, Рэдфокс, хотя бы только он, должен знать правду и то, чего стоил этот счастливый момент его жизни ей.

— Как Леви и её сердце, Полюшка-сама? — Люси возвращается к подоконнику, но не сводит глаз с женщины. Та так же забывает про радость, успех, счастье и тяжело вздыхает, понимая, что раз эта тема затронута, то врать и пытаться перевести разговор в другое русло, не стоит. — Всё прошло как надо, но мне интересно, как оно? — Хартфилия внимательно всматривается в побелевшее лицо Целительницы, прекрасно зная, что под таким пристальным взглядом она никогда не соврёт.

— Да, благодаря тебе и твоим старанием её сердце выдержало такую нагрузку, — Полюшка благодарно кивает, легко улыбается, видя полуулыбку Люси, но так же косо поглядывает и на Гажила. Он недоуменно смотрит на них обоих, явно понятия не имея, про что они говорят, и что, чёрт возьми, с сердцем Леви. Вот только отвечать никто из этих двух не торопится. — Она выдержала всё это время, ничего не произошло, хотя могло бы, — женщина от досады, от собственного бессилия в тот момент, поджала губы, но снова, через силу откидывая в дальний ящик всё плохое и ненужное, улыбнулась.

— Вы о чём? Я требую объяснений, — Гажил вмешивается, не в силах стоять в стороне, когда они обсуждают нечто подобное. Выдержала, не выдержала — ему от таких слов безумно страшно, они пугают его, и Рэдфокс хочет знать почему они произносят подобное в адрес Леви, даже не собираясь ему что-то говорить.

— Понимаешь, Гажил, ваши дети с самого начала были совершенно здоровы, проблема, по которой я вмешалась, была в Леви, а именно в её сердце. Оно было больно, ослаблено и просто не выдержало бы такой нагрузки. Леви бы умерла. Родить одного может быть и смогла бы, но двух, уж прости, Гажил, но нет, она не настолько сильна — она бы просто сломалась. В тот раз я лечила не ваших детей, а лечила её сердце, боль в глазах была выдумкой, которая появилась из-за лекарства, которое дала Полюшка. Если сказать ещё проще, то всё устроенное тогда с глазами было спектаклем, я не хотела, чтобы ты знал об этом до родов, но теперь, когда моя совесть чиста, и с Леви, и малышам всё в порядке, я могу рассказать тебе. Я повторюсь, Гажил, береги своих девчонок, не смей рассказывать им об этом, пусть живут, не зная, так будет намного проще и лучше для них, — Люси, обойдя Рэдфокса, только легко коснулась его плеча, продвигаясь двери, на улицу. Здесь было слишком тесно, горло что-то больно сдавливало, было неконтролируемое желание расплакаться, как раньше, по-настоящему, громко, искренне, чтобы услышали, успокоили, обняли. Холод в душе болезнен.

Не мешаться и в так слишком душном, маленьком коридорчике при лазарете решила не только Хартфилия, но и многие другие маги, оставив наедине с Леви и детьми только Гажила, Полюшку и Шарли. Увидеть малышей они всегда успеют, тем более, что Люси всё же решилась принять на себя титул «Крёстной», ведь ничего плохого в этом нет, Гажил не отменял данного предложения. А пока она и остальные маги полуколонной медленно тянулись к зданию гильдии, надеясь за оставшиеся два часа сделать хотя бы что-то, чтобы позже подросшие дети увидели впервые могучую, красивую гильдию в не то, что осталось от неё после пожара. Работы было предостаточно, а времени мало, Люси шла впереди, не оборачиваясь, по привычке сунув руки в карманы, — она вернула себе привычную одежду, хотя и признавала, что платье, подаренное Лией, тоже было симпатично. Однако времени сейчас ходить в нём и красоваться нет, куда надёжнее и привычнее обычные джинсы и рубашка. Нацу шёл рядом, аккуратно придерживая на руках Венди, Марвелл не захотела, категорически отказывалась, чтобы Люси вылечила её быстро, как и раньше, сказала, что пусть будет напоминание для неё. И Люси не была против этого, если данная травма каким-то образом поможет Венди стать немного сильнее и увереннее в своих силах, то почему бы и нет.

На пороге гильдии всю их компанию приветливо встретила Кинана, добродушно улыбаясь — эта девушка казалась Люси совсем обычной, но что-то всё же в ней было, но Хартфилии не копалась в её прошлом, объясняя всё тем, что иногда обычным людям, не умеющим колдовать, просто хочется быть поближе к магии и волшебству, да и всему тому, что они не могут и просто не умеют. Кинана отошла в сторону, делая вид, что просто вышла отряхнуть от пыли тряпку, Люси прошла мимо, якобы не заметив этого, и первой прошла внутрь, замечая, что запаха гари как такового и нет, только свежее дерево и отдалённо, где-то из кухни или кабинета мастера, запах краски. Хартфилия не прошла и больше десяти шагов, когда, подняв глаза, просто замерла, с неверием и долей испуга глядя на двух людей пока стоящих к ней спиной, но даже этого хватало, чтобы понять, кто эти люди. Хартфилия легко узнала в них своего отца и его вторую жену, слишком похожую на Лейлу, но, тем не менее, это была не она. Лаки, до этого мило беседовавшая с ними, быстро встрепенулась, улыбнулась, глядя прямо на Люси — они всё знали, планировали, но Хартфилии ничего не сказали, думают, что семья удержит её здесь — Люси только стиснула зубы, стараясь быть безразличной, борясь со страхом, волнением внутри. Видеться с отцом, со своей семьёй было последним, что она хотела теперь, лучше было бы, если они ничего не знали и даже не подозревали, что она жива, но кто-то услужил, решил иначе, решил за саму Люси, пригласив их сюда. И судя по лёгким улыбкам большинства магов и даже Нацу, Венди, все они знали об этом — Хартфилии было немного страшно, но всё перекрывал гнев, ведь их, чёрт возьми, никто не просил. Заметив как Лаки, не отрываясь, смотрит на что-то позади, первым обернулся Джуд, с заботой глядя на свою младшую дочь, а Люси хотелось провалиться под землю. За это время он заметно изменился, постарел: ещё больше морщин на лбу, висках, глаза стали темнее, мудрее, но улыбка, лёгкая и почти незаметная, редкая, как и раньше, в далёком, почти позабытом детстве, осталась такой же. Женщина рядом с ним, её имя Люси даже и не знала, просто не было ни времени, ни желания узнавать, так же обернулась, пытаясь выдавить из себя улыбку, но губы дрожали — она боялась не сущности Люси, она боялась первого знакомства. Светлые волосы ниже худых, покатых плеч, тёмно-синие глаза с озорным огоньком, аккуратные черты лица, аристократичная бледность, прямая осанка, тонкие пальцы с лишь одним украшением, обручальным кольцом, — она не была обычной женщиной из простой семьи, дворянка. Она чем-то и была похожа на Лейлу, но Люси, питая любовь только к матери, смутно помня её фигуру, лицо, её живую, всегда сможет найти отличия. И теперь эта улыбка — у Лейлы она была другая, теплее, роднее, мягче, она улыбалась, потому что была счастлива, а эта женщина открыто трясётся, пытаясь улыбнуться, пытаясь быть сдержанной, но не выходит. Глаза Люси приобрели ярко-красный цвет, они пронзают её насквозь, забираясь в самую душу — страх её оправдан. Отец искал похожую на Лейлу, но не пустую замену для вида и, похоже, он в действительности нашёл ту, которую способен вновь полюбить.