Окутанная тьмой (СИ)

Полюшка, вовремя закончившая разбираться с ногой Венди, как и в тот раз командовала строго, грозно, без сомнений и колебаний. Шарли мельтешила у неё перед носом, в этот раз намного увереннее, сдержаннее и спокойнее, заранее прочитав несколько книг на данную тему. Вновь на их балконе началась суматоха, раздавались непонятные фразы, привлекшие внимание многих — крики, вопли, беготня, сопровождаемая всё теми же криками, недовольный рык Целительницы, когда кто-то надоедливо вился под ногами, создавая панику и тихий вой, переходящий в оглушительный крик МакГарден. Люси относительно спокойно стояла в стороне, теперь она не волновалась ни о чём, Леви родит и сама, без её помощи, эта девушка, пускай и выглядит такой хрупкой, сильная. Венди с интересом пыталась разглядеть, что происходит там, ей хотелось узнать, но за Полюшкой, Шарли и другими магами, сильно мешающими обзору, ничего не было видно. Балкон быстро опустел, осталась только Люси и Венди, по громкой связи слишком внимательный Чапати вновь объявил о теперь реальных родах миссис Рэдфокс. Поймав на себе недоуменные, удивлённые взгляды четырёх магов с арены, Люси только улыбнулась, помахала рукой призывая поторопиться. Гажил её понял, довольно усмехаясь.

— Миссис Рэдфокс теперь рожает по-настоящему. Вы знаете, что это значит? — серьёзно спросил Нацу, переключая внимание двух Саблезубых на себя. И они отчасти уже понимали — это конец, больше не будет этих детских шуточек и забав, ведь Гажил должен быть со своей женой, и они это прекрасно понимают. Они попытаются отбиться реально, не поддаваясь, но всё же для себя они оба понимают — этим волшебникам они пока ещё не ровня.

— Решающий удар, — грозно, с улыбкой проговорил Рэдфокс, прикрывая глаза.

Люси с завидным для других спокойствием сидела на одном из стульев в коридоре, прикрыв глаза, она, как и все, просто ждала, ёжась, заметно вздрагивая, когда из-за двери, находящейся совсем близко от неё, всего шаг, раздавались всё более истошные, душераздирающие крики. Хартфилия и могла бы хотя бы по фальшивому испугаться, показать, что волнуется, но ничего подобного за собой девушка не ощущала, она была уверенна как в Леви, так и в Полюшке. Венди, теребя пальцами край шарфа, которым её заботливо обмотала Биска, сидела рядом, устало уложив голову на плечо Люси, и Хартфилия не противилась, уже не было ни сил, ни желания ограждаться от них. Перед рядом волшебников, так же тихо сидящих и ждущих результатов, шаг в секунду расхаживал Гажил — он, как и Леви, хотел присутствовать на родах, но в самый последний момент Полюшка передумала, отказалась, так толком и не объяснив почему. Рэдфоксу было безумно тесно, душно в этом узком коридоре, стены давили, он постоянно цеплялся за рубашку, оттягивая воротник, будто что-то сдавливало, давило на него со всех сторон. Но это было просто волнение, которое не отпустит его до самого конца, ведь нельзя оставаться безразличным, спокойным, слыша эти крики. Сложно быть разделённым с Леви, пусть и тонкой, но стеной, сквозь которую ему ни за что не пройти и не увидеть как она там. Ему сложно, но так было нужно.

Шарли сидела рядом с Венди, боязливо косясь на неё короткими, взволнованными взглядами — её Целительница вытурила ещё в самом начале, после того, как она потеряла сознание во второй раз. Было немного обидно, ведь она долго готовилась, читала, перечитывала книги, пытаясь вникнуть в суть написанного, но, в конце концов, банально переволновалась до такой степени, что не могла отличить успокоительное от обезболивающего, путаясь в шприцах и ампулах. Всё происходило слишком быстро, и Шарли просто не успевала, в книгах это описывалось иначе, медленнее, понятнее, проще. Но в жизни она перепугалась не на шутку, руки не переставали трястись даже сейчас, а перед глазами только лицо Леви, уже мокрое от пота и уставшее от постоянной боли. Но пока больше всего Шарли волновала именно Венди, она сидела так близко, но заговорить с ней Шарли по-прежнему не решалась, хотя вопросов, которые следовало бы обсудить этим двоим, было предостаточно. Внутри всё противно сжималось, и вся уверенность вот-вот обратиться к небесной волшебнице, сказать хотя бы слово, просто исчезала, растворялась в пустоте, оставляя после себя только гадкий, горький на вкус осадок.

— Венди, скажи, что для тебя значит Шарли? — от такого вопроса вздрогнула не только сама Шарли, но и Венди, заметно заволновавшись, Шарли же похолодела, ведь именно этот вопрос она не единожды задавала самой себе «Что я значу для Венди теперь?». Но ответа как назло не находилось, и от этого было обидно, больно, Марвелл только потупила взгляд, услышав как быстро, испуганно забилось в её груди сердце, она не ожидала подобного, её застали врасплох. Из них троих только Хартфилия по-прежнему оставалась спокойной, она сказала то, что должна была — она не настолько бесчеловечна и глупа, чтобы позволять себе так просто разбивать чужую дружбу. Тем более, что Шарли и Венди всегда были подругами, с самого детства, и Люси не вправе вставать между ними и лезть в их разборки. Но, что остаётся делать, если каждая из них продолжает строить свои личные преграды, стены, которых в реальности и не существует?

— Она моя подруга, — с минутной задержкой тихо проговорила Марвелл, приложив ладошку к своей щеке — та пылала, и она не могла понять почему, из-за чего. Зато Люси прекрасно знала ответ, Венди не умеет врать, особенно с такими серьёзными вещами, ведь Шарли не просто подруга — она лучшая подруга, её семья, поддержка, опора, переживания и боль. Но Венди этого не скажет, она промолчит, пытаясь придумать глупое оправдание, краснее ещё сильнее ото всей лжи, о которой она думает. Венди сама не позволяет себе быть с Шарли, будучи полностью уверенной, что она стоит перед выбором: либо Шарли, либо Люси, и с обеими одновременно она быть не может. Вот только Хартфилия прекрасно знает, что жертвовать кем-то ради кого-то больно и в некоторой степени до истеричного смеха глупо, особенно если ты нуждаешься в этих людях одинаково. И Венди нуждалась в Шарли, хотя и яро отрицала это, оправдывая это детскими, глупыми мыслями, что Люси она нужнее.

— Врёшь, Венди. Ты, кажется, до сих пор не в силах понять и продолжаешь отрицать, что Шарли — твоя семья, настоящая, не лживая, преданная тебе до самого конца. Я хочу прояснить для тебя кое-что, малышка, Шарли всегда, с самого начала твоего пути, была твоей опорой и защитой, ты нуждалась в ней больше всего, но в какой-то момент ты выбрала моё общество, отказавшись от Шарли. Чем оно тебе так сильно приглянулось? Приключениями, страхом, болью — это лишь несколько пунктов из того списка, всё, что смогла дать тебе я, Шарли всегда оберегала тебя от подобного, помнишь? Но, к сожалению, она не смогла подавить твой интерес ко мне и просто смирилась, а ты, глупая, наивная девчонка, продолжала быть со мной, пропуская в свою жизнь злость, ненависть. Я не собираюсь больше воспитывать тебя, указывать, что делать, мы дома, а значит, я больше не в ответе за тебя и Эми, ты вправе делать то, что захочешь, но всё же я скажу одну вещь — ненужно жертвовать одним ради другого. Пойми, малышка: тебе ненужно отказываться от Шарли, чтобы быть со мной и тебе ненужно отказываться от меня, чтобы быть с Шарли, ясно? Ты можешь общаться как с ней, так и со мной, когда пожелаешь, когда тебе будет нужно, не стоит совершать такие очевидные ошибки. Ведь ты страдаешь так же сильно, как и Шарли без тебя, — Люси говорила это обдуманно, с полуулыбкой, это чистая правда, она больше не их мамочка, и пора уже прекращать волноваться и бегать за ними. Но это уже как привычка, да и сердце неспокойно, когда их нет рядом, что-то такое уже было, и называется это привязанностью, необходимостью. Хартфилия легко поцеловала Венди в лоб, подталкивая её в другую сторону, где так же внимательно её слушала Шарли, убеждаясь, что все сказанные слова правда. Венди послушно обернулась, но поднять глаза не могла, щёки предательски горели, ей было по-настоящему стыдно за такую глупость, но осознала она всё поздно, с чужой подачи. Переборов себя, подняв глаза, Марвелл вглядывалась в лицо Шарли, такое же, как и её, покрасневшее, с появившимися слезами. Венди хотела что-то сказать, но не могла, а после уже и не было смысла — Шарли, подавшись вперёд, крепко обняла её за плечи и как прежде поцеловала в висок.