Окутанная тьмой (СИ)

— Рёв Небесного Дракона! — Венди понимала, что не выдержит долго, если в такие простые заклинания будет вкладывать так много своих сил, которые, увы, не безграничны, но, тем не менее, слышать глухие удары, крики падших, которые просто растворялись, рассыпались под напором ветра, было приятно. Было приятно и осознавать свою силу, свою необходимость, ведь никто другой, кроме неё, не смог бы убить их, никто, только она. И эта мысль придавала Марвелл уверенности, стойкости, заставляя сжимать кулаки, впиваясь ногтями в кожу, раз за разом, подключая ветер и ту силу, которой её обучила Люси.

Нацу в очередной раз замахнулся кулаком, пылающим в его собственном огне, на демона — они все до тошноты, до раздражения похожи, единственное, что выходит отличить это врагов от союзников, по глазам. Нацу тоже несколько раз чуть не потерялся в этих пустых глазах, и это его безмерно злило, теперь лишь научив, что глядеть можно куда угодно, но не в эту непроглядную темноту. Драгнил без сожаления, жалости откидывает демона куда-то в сторону, крепко попав по рёбрам, которые просто треснули, тут же возвращаясь, становясь спиной к спине Рэдфокса. Гажилу, наверное, так же страшно и непривычно драться с такими существами, но, тем не мене, ради гильдии, ради тех, кто им дорог, они пытаются, хотя их удары не смертельны. Вот только у них нет возможности опустить руки, перестать пытаться, видя, как самозабвенно Локи выступает за Венди, пытается не отходить от неё ни на шаг, защищает от подлых ударов в спину. Да и сама Марвелл тоже старается, не отступает, не отстаёт от взрослых, раз за разом используя рёв, который раз и навсегда уничтожает души демонов, их бездыханные тела просто падают на песок — вот только рёв с каждым разом всё слабее и слабее.

Венди отступает назад, делая несколько мелких шагов, чувствуя, как уставшие ноги тяжело утопают в сыпучем песке, это мешает, отвлекает, но небесная волшебница в ответ только стискивает зубы, вновь пытаясь наскрести сил на рёв. Их не хватает, и Марвелл опять берёт в руки меч, пальцы не гнутся, но она держит, пускай этот меч и на одну руку, но она держит двумя, просто потому, что у неё нет права выпустить его. Локи что-то тихо говорит, приказывает не высовываться, стоять за ним, мол, так безопаснее, но Венди не слушается, резко бросаясь вперед, рассекая этот тошнотворно-гадкий запах крови и кажется чью-то шею, оставив так открытую рваную рану. Марвелл не собирается слушаться до последнего, не позволяет остальным, тем, кто так же, как и она, не застыл, вступить в этот бой, всеми силами удерживая барьер. Венди знает, что Люси не простит её, если с ними что-то случится, поэтому пусть без конца барабанят кулаками по этой стене, пускай рвутся, Венди выдержит, не позволит.

Марвелл начинает концентрироваться, пытаясь собрать как можно больше сил, и ей это, наконец, удаётся, но в самый последний момент, заставляя замереть и её, и других, появляется яркий свет. Стена огня, разом вспыхнув ярко-красным, исчезает, тонкими линиями, рисунками расплываясь, исчезая в пустоте — Венди с замиранием сердца, с немой надеждой в глазах всматривается вперёд, желая увидеть знакомый силуэт. Вот только её ожидания не оправдались, с силой сжав маленькое, хрупкое сердечко в её груди — песок там был такой же красный, как и под ногами небесной волшебницы, несколько бездыханных тел лежали далеко отброшенные друг от друга, но, не смотря на это, Хартфилия стояла на коленях, склонив голову без чувств. Демон, один из девяти Дьяволов, только злорадно усмехался, продолжая вглядываться в её бледное лицо, крепче стискивая в окровавленной руке белые волосы, не давая ей упасть.

— Что? — Венди заметно пошатнулась, не веря собственным глазам, отказываясь верить увиденному, она думала, что Люси победит, она надеялась на это, она верила всем сердцем, но её вера была напрасна, пуста. Слёзы беспрепятственно наворачиваются на глаза и сдерживать их, пытаться быть храброй, такой же уверенной, нет сил, удары по барьеру так же прекращаются, похоже, что все теперь видят, каков будет их конец. Меч легко выскальзывает из расслабленных пальцев, глухо падая на песок, Венди не может больше сражаться, не может стоять, не может идти вперед, когда её главный ориентир, маяк потух. Хочется рвануть вперёд, к Люси, но руки Локи крепко хватают за плечи, поднимая вверх, прижимая к себе, отворачивая — Локи и самому страшно, его пробивает дрожь, страх, что говорить о Марвелл. Дух не хочет, чтобы она видела это, чтобы потеряла веру, надежду, но факт остаётся фактом — Хартфилия побеждена, им конец, ведь если она не смогла справиться с Дьяволами, то, что говорить о них.

Дьявол так же довольно усмехается, его радует, веселит такая реакция, такие испуганные лица, потерянные, не верящие взгляды, он крепко дёргает Хартфилию за волосы, но та не реагирует, у неё нет сил. Люси и сама не поняла, в какой момент всё пошло не так — сначала она побеждала, убивала их, по возможности, сжигала в чёрном огне, превращая их души и тела в пепел, но после что-то произошло. То ли это она расслабилась, то ли они стали серьёзней, но удары, вроде и простые, лёгкие, достигали своей цели, больно попадая по рёбрам. Они старались бить именно туда, пока чья-то грязная рука, одного из оставшихся пяти, не вонзилась когтями внутрь, ощутимо задев сердце. Хартфилия помнила, как отшатнулась назад, бессильно захрипев, глотая кровь, подступающую к горлу, а дальше почти темнота, и теперь она не может открыть глаза, но она слышит, и ей самой хочется плакать, когда среди этого различается тихий скулёж Венди. Люси хотела бы подняться и убить их всех, всех этих мразей, за её детские, невинные слезы, но сил нет, Люси не может встать, она может только слышать и медленно страдать, позволяя пожирать душу собственным страхам, бессилию и боли.

Хартфилия чувствует, как к её горлу приставляют острые когти, чуть надавливая, оставляя красные полосы, которые не могут зажить, как внутри всё буквально переворачивается, когда вдалеке слышится тихое «Люси, вставай». Венди просит её, Венди зовёт её, Венди нуждается в ней, но вот Люси ничего не может сделать, чтобы успокоить её, не может даже сказать это глупое «Прости, малышка», как раньше ей в ответ. Люси признаёт, что проиграла, она готова признаться, что недооценила противников, когда когти на мгновение исчезают, замахиваясь для удара, которого позже не последовало. Только чьё-то многозначное хмыканье, глухой треск костей и тёплые, сильные руки, быстро поднявшие её с колен.

— Не по-детски, я смотрю, тебя здесь потрепали, Люси, — насмешливо протягивает до боли знакомый голос над ухом, и если бы Люси могла, если бы у неё были силы, то она ответила бы так же. Акихико довольно улыбается, оглядывая заинтересованным взглядом тех демонов, настоящих Дьяволов, которые так просто и легко забыли, что такое гордость и честь, нападая одной сплошной толпой. В Акихико, неожиданно для него самого, загорелось чувство справедливости, но говорить он с ними не будет, единственное желание, которое появляется в его сердце — призвать косу и искромсать их до неузнаваемости, показать им, падшим, что такое настоящий Ад. Доказать, что Люси ещё щадила их, жалела, а вот он, Акихико, вернувший себе титул Жнеца, будет играть в полную силу, пока весь песок под ногами не будет сиять от свежепролитой крови, и никто ему не помешает быть сумасшедшим. Пора вновь показать этим распустившимся мразям, что Жнец не слабак, он просто кровожадный ублюдок, не знающий пощады — Акихико будет таким, каким давно не был, но всего на несколько минут, он обещал быть достойным. — Эй, Драгнил, в сторону, — Акихико слишком быстро, неуловимо, не замеченный многими появился рядом с огненным магом, и за шиворот оттянул его назад к стенке. — Ты смотри за своей принцессой в оба, пускай отдыхает, — передав Хартфилию в руки Нацу, Акихико, только довольно улыбаясь, начал снимать пиджак, который просто мешал ему. Он даже переодеться не успел, так торопился, и к своему удивлению всё равно опоздал, он должен был, обязан был прийти раньше, предотвратить это, но не вышло. Теперь он просто отыграется на падших, вот и всё. — Я пойду, преподам им парочку уроков манер, а ты забери свою компанию, и сидите, не мешайте, пожалуйста, — Акихико легко и, как показалось Нацу, действительно по-доброму улыбнулся, расстёгивая верхние пуговицы на рубашке.