Окутанная тьмой (СИ)

— Я слышал, когда шёл сюда. Сейчас с мыслями соберусь и пойду, — «Лжец» — так и хочется выкрикнуть Люси. Ведь пускай она и не чувствовала его запаха, затерявшегося среди множества других, но она ощущала на себе чужой взгляд, и теперь, когда Драгнил стоит напротив, он пропал, у неё больше нет сомнений, да и его глаза итак всё показали. — И кстати, Люси, я помню всё, что было ночью, — с совершенно серьёзным видом проговаривает маг, а Хартфилию дрожь пробивает, ведь, по сути, по её размышлениям, он не должен был помнить, причём не только это, но и пожар в гильдии. Теперь вновь всё идёт не по плану, не так, как рассчитывала Люси, и это неприятно, выходит, что Нацу помнил всё — и объятия, и поцелуи, и её инициативу в этот раз. Вот только ей не стыдно за своё поведение, за свои прикосновения, стоны, мысли, желания, ей не стыдно за ту ночь ни капли. — Мне понравилось, и прости за укусы, было больно? — с наивностью пятилетнего ребёнка протягивает маг, осторожно оттягивая край рубашки в сторону, внимательно глядя на, в его памяти, искусанные ключицы и шею — там чисто, кожа идеально ровная, бледная. — Зажило? Но всё равно, прости, — притянув Люси к себе, тихо проговорил Нацу, целуя её в висок, улыбаясь. И Хартфилии было безумно тепло в этих объятиях, даже жарко, казалось, что воздуха просто не хватает, но вырываться она не смела, прикрывая глаза, зарываясь пальцами в его волосы.

— А как ты себя чувствуешь? — Люси интересовалась не из вежливости, её просто банально хотелось вновь услышать голос Нацу где-то рядом с ухом, почувствовать дрожь и его дыхание на коже. В этот раз девушка не злилась, что её планы нарушены, наоборот, Люси искренне радовалась, ей нравится, что кто-то решает, что будет дальше за неё, возникает ощущение защищённости, чувствуется, что кому-то она по-настоящему нужна. Вот только, сколько бы ни пытались её уберечь, Люси всё равно будет попадать, ввязываться в драки, не из-за характера и желания убить, а из-за чувства справедливости — этот мир только для людей, он должен быть чистым, светлым, искренним, настоящим. А такие, как она, — демоны и ангелы, — должны приходить только в самые тревожные, шаткие моменты, возвращая людям веру в чудо, поднимая этот мир с колен — он должен цвести так же красиво, как и сакура весной.

— Ну, снимать куртку мне теперь нельзя около недели. Знаешь, твои ноготки слишком грубо впивались в спину, — Люси помнила, что слишком глубоко, под порывом собственных чувств, вонзала ногти в его кожу, совсем теряясь, не ориентируясь в пространстве, но она рассчитывала, что Нацу расскажет ей, какого было почувствовать то, чего лишился. Хартфилия рассчитывала узнать про возврат чувств душе, а не про то, как вчера не смогла сдерживать себя — и эти мысли, воспоминания всплывая в голове, заставили отвернуться, чувствуя лёгкое смущения, хотя щёки так и были бледными. — Я тогда пойду, меня ждут уже давно, — Драгнил сказал это, но с места так и не сдвинулся, пока Люси не подняла голову и, хмыкнув, понимая, чего он ждёт от неё, легко поцеловала в губы.

— Иди, считай, что это бонус, — Хартфилия отошла в сторону, хотя и признавала, что была бы не против подольше постоять здесь. Уж больно сильно ей нравились его поцелуи, было в что-то особенно родное, близкое, горячее, то, что гоняло кровь по венам в разы быстрее, заставляя только улыбаться, невесомо касаясь подушечками пальцев губ.

Стадион торжественно умолк, ожидая начала боя, когда противники, словно обычные друзья при встрече, просто обменялись рукопожатиями и мирно, без лишних издевательских фраз и слов, разошлись по разным сторонам, обещая только не поддаваться, а сражаться в полную силу, по-честному. Никто и не собирался вмешиваться, Люси, боязливо приблизившись к перилам, убедившись, что даже так на неё никто не обратит внимания, не сводила глаз с арены, видя в этом месте прошлые игры, те, в которых участвовала и она сама, так нелепо и глупо проиграв некоторым гадким личностям. Вот если бы их выпустили снова, дали возможность сразиться, взять реванш, то исход без сомнений был бы совсем другой, теперь Хартфилии не нужна была магия, никто бы не смог ослабить её защиту. Хартфилия смотрела не только на арену, но и на людей на стадионе, часто, даже слишком часто замечая среди обычных людей чересчур подозрительных личностей — демонов, проще говоря, которые не пойми зачем появились здесь. И их появление в таком многолюдном месте, не сулило ничего хорошего, они что-то искали, шныряя среди безумной, беззаботной толпы. Теперь главная задача Люси не дать случится беде.

«Да начнётся финальная битва!!!» — эхом разнёсся по стадиону голос ведущего, заставляя сердца многих просто замереть в предвкушении занятной битвы. Волшебникам на арене тоже не пришлось повторять дважды, оставляя после себя клубы пыли, они вступили в бой, как и в прошлый раз, который хорошо помнила Люси — Нацу против Стинга, Гажил против Роуга, будто и не прошло полтора года в неведении. Обменявший несколькими ударами, они вновь разошлись, украдкой переговариваясь друг с другом, делясь ощущениями, мыслями, что «Они стали ещё сильнее». Но в этот раз не было самоуверенных, зловещих ухмылок, жалких подколок, упрёков в слабости и никчёмности, Стинг с тем же уважением обращался к Драгнилу «Нацу-сан», обещая, что в этот раз всё будет иначе. Вот только не выходило, что сильно напрягало их, волновало, заставляя стискивать от досады зубы — ни Нацу, ни Гажил не собирались им поддаваться, и потому перевес чаши быстро пошёл в сторону Фейри Теил, что было очевидно и предсказуемо для Люси.

Люси ухмылялась, не спуская глаз с одного из найденных ею демонов, который уже в открытую, не скрываясь, оглядывался по сторонам, принюхиваясь, часто поднося к носу что-то ярко-жёлтое, стиснутое в бледной руке. Они бегали здесь, словно псы в поиске того, что указал им хозяин, а этот обрывок был не единственным, будто детская майка или кофта, все они искали что-то одно, и это настораживало, волновало. Ведущий, захлёбываясь своими эмоциями, не мог подобрать нужных слов, чтобы правильно и цензурно сформулировать свой восторг, только выкрикивая какие-то невнятные глупости, но, как ни странно, этого никто не замечал, для них всех существовали только те четверо волшебников. Те двое, которые так виртуозно и грозно наступают, будто не зная жалости и сочувствия, и те двое, которые постоянно отступают, фыркают, будто не понимают, в чём причина, что они делают не так. Вот только вопрос, как и прежде, был не в силе, самоуверенности, но и в стойкости духа, его закалке, которая, что у Гажила, что у Нацу была практически идеальной — многие опасные задания принесли немалую пользу, ставя их на грань жизни и смерти, после безоговорочно спасая. Жизнь учила их ценить своё собственное существование, бороться и защищать тех, кто дорог — эта сила, это желание не позволяет, не даёт им права упасть, сдаться. Тем более, что тип ударов, виды атак и не изменились, что точно не шло в пользу Саблезуба — Гажил и Нацу, словно наизусть, знали, как отбиваться, как блокировать удары, теперь казавшиеся просто смешными.

И это противостояние, когда одни не решались нанести решающий удар, а другие всё никак не могли собраться, чтобы ответить, могло бы продолжаться относительно недолго, особенно, если учесть выдержку и скорость ударов Фейри Теил. Вот только весь стадион, как и прежде, в воспоминании Нацу, разом затих, погружая их самих в мёртвую, пугающую тишину. Гажил и Нацу остановились, с каким-то недопониманием глядя на таких же неподвижных противников, которые стояли, не сдвинувшись с места.

— Прошу прощения, но мне придётся ненадолго прервать этот занимательный бой, — Хартфилия с безразличным лицом, но усмешкой на губах не торопясь прошла между Стингом и Роугом, выходя вперед, к центру арены. Только её глаза гневно, с негодованием перемещались по стадиону, замечая тех, кто не застыл и нагло продолжил шнырять между людей — её противники, демоны. Драгнил, не зная причины, и хотел что-то возразить, но Люси просто прервала его, не дав и слова сказать, оттолкнув всех четырёх по разным сторонам, подальше от себя. — Ну же, мрази, выходите, поиграем! — издевательски протянула Хартфилия, раскинув руки в стороны, безумно улыбаясь, призывая демонов выйти, сразиться с ней, не по честному, конечно же. Сначала ответом была только тишина, будто её никто и не услышал вовсе, но после, соизволив оторваться от своих увлекательных поисков один за другим появлялись падшие. Видимо, просто решили, что лучше и правильнее сначала избавиться от неё, чтобы не мешала, не отвлекала их, а после продолжить поиски. Люси одаривала каждого презренным, леденящим взглядом — гнилые души в ещё живых телах, вот только Люси знает, что не будет бороться за них, сами виноваты, и теперь дело не в защите невинных, а в уничтожении неугодных.