Окутанная тьмой (СИ)

Хартфилия прекрасно знает, что все демоны поголовно, как и она сама, не любят, когда их недооценивают, когда ставят ниже, чем они есть на самом деле — это чувство чем-то напоминающее гордость и честь, которой у них уже нет, и сыграет с этими падшими злую шутку. Люси понимает, что восстановилась, но ещё не полностью, не до конца, и вряд ли сможет простоять против всех них долго, но, тем не менее, другого пути у неё нет. Она не может позволить этим выродкам шнырять по этому городу, возле этих людей, возле её гильдии, рядом с её друзьями — больше такой ошибки Люси не допустит. Хартфилия уничтожит их любой ценой, даже если приходится ставить на кон свою жизнь, Люси не страшно, она верит в себя, верит в свои силы и стойкость, верит и в Лию, которой нет рядом, но её Хартфилия всегда ощущает сердцем.

Что такое честь, что такое благородство этим существам уже давно неизвестно, поэтому они и не нападают по одному, а всей своей сворой, не подозревая, что Люси так просто не сдастся, не позволит убить себя. Их удары, один за другим, проходят мимо, даже не задев, а удары Люси, слишком точно, все как один, находят свою цель, грубо и беспощадно вырывая когтями эти жалкие, прогнившие душонки, что тут же рассыпаются чернотой, оседая под ногами. И Хартфилия, сражаясь по-настоящему, чувствуя некий прилив сил, ощущает привычную лёгкость, ей нравится сражаться не на жизнь, а на смерть, она ведь недавно только этим и жила, находя успокоение и тишину в драке. Ей нравилось уничтожать души падших, стискивать эту пыль в ладони, не давая шанса на существование, ей нравилось пронизывать их когтями насквозь, а после, крепко вцепившись в душу, выдирать её, ощущая, что она, словно песок, просачивается сквозь пальцы на землю. Люси всегда хотела обезопасить этот мир, жизни людей от этих никчёмных, потерявшихся демонов, которые забыли, что такое гордость настоящего демона, которые не знают, что значит жить по правилам.

Под ногами, на сыпучем жёлтом песке, появляются первые капли крови, расплываясь тёмно-багровыми пятнами под телами тех, кто посмел так просто и без колебаний предаться греху, отдать свою душу на растерзание тьме. Люси уже не заботят их жизни и ей их почти не жаль, ведь, в конце концов, каждый из них виноват сам, а у Хартфилии просто нет времени, чтобы делать всё аккуратно, не навредив им, нет времени на их спасение — есть время только убивать. Люси вонзает когти с ещё большей силой, остервенением, ударяя остальных почём придётся, лишь бы только перебить, но их число, как назло, не уменьшается. Эти искажённые грязными ухмылками лица всё ближе и ближе подходят к ней, сливаются, разобрать, где кто не выходит, они просто пытаются уцепиться за одежду Хартфилии, разорвать её на части, но не выйдет.

Люси отходит в сторону, мягко ступая по песку, от тех тел умерших, которые сейчас так мешают, сковывая движения — демоны послушно следуют за ней, зловеще, гадко усмехаясь. И Хартфилия прекрасно знает, кому принадлежат эти ухмылки, вызывающие у неё и мелкую дрожь от страха, и желание убить их всех, чтобы не видеть такой грязи перед собой. Дьяволы — только они усмехаются так самодовольно, только их души так черны и тошнотворны, и то, что они здесь пугает ещё больше. Люси не знает и не понимает, что они ищут здесь всей толпой, наверняка что-то важное, то, что давать им в руки никак нельзя. Вот только противостоять Дьяволам обычный Жнец не сможет, каким бы крепким, упёртым, отчаянным он не был — слишком рискованно и страшно идти против этих девяти одной. Но помощи ждать неоткуда и не от кого, единственное решение, которое тут же всплывает в голове Люси — попытаться забрать их с собой. Хартфилия прекрасно знает, что не выстоит против всех сразу, но она знает, что если есть возможность убрать их отсюда, из её дома, подальше от гильдии, пусть даже и такой ценой, она её не упустит. Люси всегда была готова жертвовать своей жизнью ради них, ради каждого в отдельности, ради всех вместе, и от таких мыслей руки уже почти не дрожат. Может Хартфилия и искренне боится умирать, встретиться с реальной смертью или вызвать Лию, перепугав её, но страх подвергать опасности весь город был ещё сильнее. В горле появляется ком, но в глазах, как и раньше, только уверенность в правильности, в необходимости сделать это — отойдя на несколько шагов дальше, Хартфилия опускается на колено и касается ладонями холодного песка. Не выход жертвовать собой — выход попытаться забрать демонов с собой вместе, и только эта мысль придаёт Люси сил, ограждая Дьяволов и её саму стеной, её собственным чёрным огнём. Оттуда будет только один выход — на щите или со щитом.

— Люси! — пронзительно, слишком громко кричит с балкона Венди, она одна из немногих знает, что это, ради чего это. Люси порой могла рассказать ей некоторые подробности своих сил, своей магии, но только те, которые считала нужными. Марвелл знает, что теперь Люси там, с настоящими Дьяволами, теми, кто не пощадит, не даст расслабиться и при возможности легко выдерет из её груди сердце. Марвелл это знает, но плакать не собирается, по крайней мере, сейчас, на стадионе много людей, а демоны, обычные, те, с которыми и она когда-то сражалась, остались на арене без противника. Венди, поджав кривящиеся от страха губы, вырвалась из рук застывшей во времени МакГарден, быстро, без колебаний перепрыгнув через перила вниз. Ей не страшно, сейчас гораздо страшнее было потерять Люси, которая только легко улыбнулась перед тем, как стена огня замкнулась, скрывая её и демонов. Венди знает, что стоять в стороне и плакать не может, знает, что у неё есть сила, которая может убить демона, у неё есть возможности защитить свой дом, тех, кто ей безмерно дорог — она не упустит этот шанс, так же как и Хартфилия. Марвелл спасёт их, будет пытаться, приложив все усилия, — приземлившись на песок, Венди подняла глаза, тут же в испуге замерев, когда именно на неё переместились несколько взглядов холодных, чёрных глаз. Венди боялась этих глаз, они всегда наводили на неё ужас, такие пустые, потерянные, но времени утопать в их болоте, этой грязи, нет, она должна сражаться — за себя, за гильдию, за Люси.

— Венди, стой! — так же громко кричит Эми, быстро подбежав к перилам, испуганно, взволнованно выглядывая из-за них. — Ты не можешь, Люси ведь запретила нам! — юная волшебница чуть не плачет, судорожно сжимая дрожащими ладошками железную ограду, умоляюще глядя на слишком самоуверенную Марвелл. Вот только Венди не собирается отступать, слушаться и бежать — она настроена решительно, и никто не сможет разрушить её непоколебимую веру в то, что она может, что она должна.

— Тц, Люси всегда защищала нас, не обращая внимания на то, кем были враги — демоны, ангелы, падшие, Дьяволы. Ради нас ей было не страшно, неужели ты хотя бы раз не можешь защитить её так же самоотверженно? — Венди не знает, что на неё нашло, её просто слишком сильно раздражает этот страх Эми, её неуверенность, послушание. Эми готова прятаться, дрожать от страха при любой возможности, но не сражаться рядом с Люси, за Люси — её страх велик, и перебороть его волшебница не в силах. Марвелл, сурово глядя на неё, и не допускает мысли, что Эми боится не драки, Эми боится исхода, который может быть. Эми боится, что Венди, такая же слабая, хрупкая, как и она, может легко попасть кому-то под руку и погибнуть. Венди почти не помнит тот день, когда чуть не умерла, когда позвоночник дал трещину от удара демона, а вот Эми помнит и слишком хорошо, словно наяву. Ей страшно, что в этот раз Люси не придёт вовремя, не спасёт их, как всегда, но Венди всё равно, она уверена, что сейчас всё будет по-другому. — Дай мне меч! — Марвелл, уверенно выставив руку в сторону, продолжила прожигать Эми взглядом, презренным за нескончаемую слабость, страх. Та только кривится, морщится, жмурит глаза, безмерно боится, но, всё же преодолев саму себя, вызывает меч — лучший, какой только может, легко бросая его вниз. И Венди, крепко сжав рукоять меча своей ладонью, знает только одно — она сможет убить таких, как они, просто главное для неё не смотреть им в глаза.