Месть Ветра (СИ)

Дикон чувствовал возбуждение, ни с чем ранее несравнимое: почти болезненное и невыносимо сильное. Он вряд ли остановился бы только на поцелуе, и отступил лишь поэтому.

— Благодарю, больше вопросов не имею, как и претензий, — проговорил он сиплым, неуверенным, срывающимся голосом и попятился.

Алва стоял и рассматривал его, будто редкий драгоценный камень: с удивлением и восхищением. Ноги у него подломились, и он рухнул в кресло, но ответил ровно и безразлично, словно вообще ничего не произошло:

— Конечно, Ричард, отдыхайте.

Дикон кинулся к двери. Он не помнил, как добежал до отведенных ему покоев герцогинь Алва (вот и пойми теперь, просто ли так его поселили здесь или с намеком), не раздеваясь, бросился на постель, потом все же разделся, аккуратно сложив одежду, и проследовал в ванную. Он никогда не стонал, когда мастурбировал, даже в самой ранней юности, но в этот раз Дикон представлял Алву и не мог сдерживаться. Спал он без сновидений, но не испытывал по этому поводу ничего. Внутри словно сломалось что-то.

На следующее утро Алва казался совершенно привычным: приятным, интересным, улыбающимся, рассказывающим забавные, занимательные и поучительные истории и вообще самым лучшим начальником и даже приятелем, которого можно пожелать. Он ни словом, ни тоном, ни действием не намекнул о случившемся, будто разговор так и не состоялся, и как же Дикона это взбесило!

========== Глава 9 ==========

Здесь было много всего: гораздо больше, чем казалось. Полицейские старательно обходили подтеки на бордюре, но не замечали, как кровоточит мостовая, из ниши лезет зеленая плесень, а со стены скалится пегая кобыла. Кладбищенская лошадь — так ее называли, потому что, случалось, видели след от слепой подковы у свежих могил. Считалось, будто в ночи ущербной луны она скачет по улицам Олларии, и горе тому, кто услышит нестройный стук ее копыт. Но полицейским явно было не до нее, кобыла же взирала на них на удивление живым смеющимся взглядом. Она будто говорила: «Вот вы меня не видите, не боитесь, считаете легендой, а я рядом».

Насколько Дикон мог судить, она мало напоминала обычную клячу и, пожалуй, по-своему даже была красивой. Кожа поблескивала изморозью, через нее выпирали кости, но это придавало существу странную грацию. Копыта отдавали цветом старой меди, а зубы казались заостренными и заметно выпирали. В глубине глаз плескалась тьма, но вглядываться в них Дикон не рискнул.

К самому месту преступления он подойти не решился: резко остановился глядя под ноги. Шедший позади Алва чудом не врезался ему в спину, в последний момент успев изящно отклониться в сторону и обойти.

— Останьтесь здесь, — распорядился он, словно так и задумывалось.

— Мне следует взглянуть, — Дикон поймал себя на мысли, что ему действительно интересно.

— Разумеется, — бросил Алва. — На фотографии.

Дикон кивнул. В том, что творил «Художник» было нечто безумное и гениальное одновременно, пугающее, отвратительное, но привлекательное. Такие же чувства будили в детстве страшные истории об изначальных тварях, живущих в Лабиринте и способных проникнуть через подвалы в любой дом, о выходцах, приходящих за живыми по следам горячей и холодной крови, железном вороне, выклевывающем глаза трусам, и кровожадных спутниках ушедших богов. Астэры сопровождали Анэма, бога Ветра и первого его Повелителя, по легенде Алва считался его потомком, как Дикон — потомком Лита, бога — Повелителя Скал. Но литтены, спутники Лита, нечасто интересовались людьми, а астэры, как и Анэм, всегда обращали на них внимание. Старая Нэн, нянчившая еще Эгмонта, знала множество историй. Астэры влюблялись и в мужчин, и в женщин, они могли принимать облик возлюбленного заинтересовавшего их человека, но ничего хорошего от этой связи возникнуть не могло.

Странно, что увидев Алву впервые, Дикон сразу не подумал об астэрах. Алва являлся их хозяином и был очень красивым, несмотря на далеко не юный возраст. Он казался неземным, странным, непредсказуемым и изменчивым, как ветер…

— Ричард? — Алва чуть склонил голову набок. Видимо, он не собирался уходить, не дождавшись вразумительного ответа.

— Да-да, конечно. Я подожду вас здесь, — сказал Дикон.

Алва хмыкнул и ушел, ловко обходя ручейки крови, которые по идее видеть никак не мог.

Вернулся он быстро и оказался очень бледным. Если бы перед ним стоял не Алва, Дикон предположил бы, будто ему стало плохо.

— Поедемте, Ричард, здесь справятся без нас, все необходимые материалы нам пришлют с курьером, я же увидел достаточно, а вам… и фотографий будет более чем, — голос, однако, звучал спокойно и отстраненно, словно речь шла о чем-то заурядном, а не об очередном изощренном убийстве.

Дикон кивнул, развернулся на каблуках и снова застыл, а Алва опять едва в него не влетел.

— Что там? Вы видите? — вопрос отнюдь не прозвучал раздраженно, хотя Дикон ожидал именно такой реакции.

Он обернулся… с Алвой происходило что-то не то: у него сильно кровоточили ладони.

— У вас кровь.

— Где?

Дикон хотел объяснить, но Алва качнул головой и постучал по губам указательным пальцем. Вид у него стал настолько задумчивым, что случайный свидетель никогда и не подумал бы, будто жест призывает к молчанию.

— Ответьте лучше на вопрос, — попросил Алва. – Что вы увидели?

— Следы босых ног. Окровавленные и маленькие, словно прошел ребенок, — прошептал Дикон.

— Куда ведут? По ним можно пройти?

— Да.

— Хорошо, значит, ведите.

— С вами…

Алва прищурился, предупреждая. Вопросы о своем здоровье он терпеть не собирался.

— Тогда пойдемте, — вздохнул Дикон и направился по следам.

«Как ищейка», — мелькнула мысль и тотчас пропала.

Они долго петляли, сначала следы увели за квартал от места преступления, затем вернулись почти обратно.

— Теперь вниз, — сказал Дикон, с сомнением рассматривая железную лестницу, уводящую в подвал. Держалась она, казалось, на одном честном слове и поминании Леворукого. В конце нее под черепичным козырьком пряталась старая ржавая дверь с большим висячим замком, который с виду не открывали со времен абвениев. Следы вели именно туда.

— На эти перила можно опираться? Никакой невидимой гадости на них не вылезло? — спросил Алва.

— Все в порядке.

Алва немедленно облокотился на перила и выдохнул сквозь зубы. Дикон нахмурился, происходящее ему не нравилось все сильнее.

— Тогда пойдемте, — Алва на мгновение согнулся, словно от навалившейся на него тяжести, и незамедлительно выпрямился, расправил плечи. Спускался он с таким видом, будто его снимали для синематографа.

Ржавый навесной замок только с виду выглядел неприступным, на поверку у него оказалась спилена дужка. Дверь отворилась совершенно бесшумно, наверное, кто-то тщательно смазал петли. Внутри было пыльно, грязно и спокойно: никакой плесени на стенах, и сам воздух казался сухим и приятным. Казалось, его можно пить, будто воду. Тем ужаснее оказалось то, что они увидели.

Под самым потолком располагалось узкое окошечко с давно немытым стеклом. Свет, проникающий через него, казался матовым, дробился на отдельные лучи. Непосредственно под этими лучами были натянуты толстые нейлоновые нити, а на них висели фотографии — сотни, если не тысячи.

— Малдэ! — выругался Алва и кинулся к ним.

— Этого не может быть. Рокэ… Во всем Талиге не найдется столько пропавших без вести… — прошептал Дикон. Еще недавно ему было любопытно взглянуть на то, что придумал извращенный мозг маньяка? Сейчас не только не хотелось, все внутри переворачивалось от одной мысли о необходимости подойти и взглянуть хотя бы на один снимок.

Алва всмотрелся в фотографии и выдохнул, провел ладонями по векам.

— Это куклы. Всего лишь изуродованные куклы, но… карьяра, я убью того, кто это сделал! — он резко подался в сторону и застыл, Дикон проследил за его взглядом.

В углу лежала заводная пила — еще одно чудо техники, созданное братьями Катершванц — блестела эмалированными деталями и светлым лаком.