Колдовской отведай плод (СИ)

В ее голосе не было ни злости, ни зависти. Она лишь констатировала факт.

У меня защипало в глазах.

Я хотело что-то сказать, но не смогла. Горло перехватило.

Пришлось отвернуться и некоторое время бороться с подкатывающими слезами.

Не знаю, что было обиднее — предательство собственного отца, стеревшего мою память или его нежелание поинтересоваться моей дальнейшей судьбой.

— Почему? — спросила я, прокашлявшись. — Почему, когда был жив, он ничего не рассказал?

— Понятия не имею, — покачала головой Данни. — То ли обижался на свою жену, то ли разочаровался в тебе, когда ты родилась. Видимо, решил, что ты вырастешь дебилкой, как дети других магов. Он же почему-то стер твою память, заменив ее ложной. Нашел фальшивых родителей ноль-три, уговорил или подкупил их, вот в все.

Все?! У меня украли прошлое, украли родных родителей, и кто? Мой отец! Мой родной отец!

Да как он мог?

— Я, конечно, верну тебе замок, Мира, — сказала Данни. — Теперь он мне не нужен. Собственно, теперь мне уже ничего не нужно.

— Погоди, — сказала я. — Но почему ты сразу ничего не рассказала? Про человека, запертого в пещере?

— Он не велел. Никому нельзя про него рассказывать.

— Видишь ли, Мира, — сказал Гвейн, — он был первым магом-отступником. Очень сильным магом.

— Но… откуда ты все это знаешь? — не выдержала я.

— Да, откуда? — подхватила Данни. — Кажется, тебе я ничего не рассказывала.

— Данни, как все сентиментальные девушки, ведет дневник, — ответил Гвейн. — Прости, хозяйка, но, услышав, как ты разговариваешь сама с собой, я решился его прочесть.

— Чушь, — фыркнула подруга. — Ты не мог. На него было наложено заклятие. Никто, кроме меня, не в силах его открыть.

— Я ничего не понимаю в ваших заклятиях, — ответил Гвейн. — Но они почему-то на меня не действуют. Может быть, потому что я не из Данетии.

— Не действуют? — спросила я. — Ты уверн? А как же кабинет Макер-тота, который тебя не пускал?

— Тут мне пришлось немного слукавить, — усмехнулся он. — Я просто поддержал Сварта, который действительно не смог перешагнуть порог. К тому же, не хотелось мешать Мире наводить порядок.

— А цепочка? — спросила Данни. — Я ведь навесила на тебя мощнейший артефакт. Ты без него не мог даже разговаривать!

— Как выяснилось, мог. И сейчас могу. Тут, похоже, дело вовсе не в цепочке. Видимо, у меня случилась временная амнезия.

— Ох, и загадочный же ты тип, — я подозрительно посмотрела на парня. — А вдруг выяснится, что ты тоже маг-отступник?

— Вряд ли, — рассмеялся Гвейн. — Мне бы действительно очень хотелось узнать, кто я и откуда, но уверен — к магии не имею никакого отношения.

— И что же нам теперь делать? — спросила я. — Как быть с магом, находящимся в пещере? Освободить? Сообщить в магический комитет? Данни, что скажешь?

Она какое-то время молчала. Потом тихо ответила:

— Ты знаешь, долгое время он был самым близким мне человеком. Я рассказывала ему все, что со мной происходило, он советовал, как поступить в том или ином случае. Потом я полюбила его. Он очень хороший, правда. Не чета всем вам. Да, отступник. Зато сильный и умный. Больше всего на свете я хочу его увидеть. Слышите? Если мы встретимся, то уже никогда не расстанемся. Я стану его женой, сестрой, любовницей, служанкой… Всем, чем он пожелает. Лишь бы оставаться рядом…

Она говорила все тем же спокойным, бесцветным голосом.

— Это безумие, Данни, — сказала я. — Он использовал тебя. Как до того — твоих родителей. Да и наверняка не только вас. Ты столько лет ненавидела меня и даже готова была убить, когда я не отдала тебе ларец.

Она будто не слышала:

— Он очень давно заперт в Блуждающей. Ему там безумно плохо. Да, пещера дает ему все необходимое — еду и воду. Но он сходит с ума от одиночества. Неужели вы этого не понимаете?

— А как же Магистры Ордена? Насколько я знаю, они ведь входили в Блуждающую за могуллием?

— Не знаю, он не говорил.

— Но… как он туда вообще попал?

Данни молчала.

— Мира, ты помнишь легенду, рассказанную Свартом? — спросил Гвейн. — Тебе не кажется, что в ней есть доля истины?

— Это тот самый маг? — поразилась я. — Данни, как его зовут?

— Апук, — ответила он.

— Сокращенно от Апукнутут, — кивнул Гвейн. — Ничего себе. Ты уверена, что он тебя не дурил? Ему же должно быть ужас сколько лет.

— Мне все это не нравится, — сказала я. — Однако, придется как-то разбираться. В конце концов, если все сказанное Данни правда, то именно я являюсь Привратницей. По крайней мере, пока не передам ларец кому-то другому.

— Мне! — тут же подскочила Данни. — Передай его мне!

— Не вздумай, — угрожающе сказал Гвейн. — Сокровище доверено тебе, Мира. Тебе не кажется, что оно само выбрало тебя? Завтра… нет, уже сегодня мы поедем обратно в замок, пороемся в документах твоего отца… гм… Макер-тота и поймем, как найти монастырь Ордена.

— А я? — закричала Данни и молитвенно сложила на груди руки. — Я тоже хочу с вами! Ну, пожалуйста, возьмите меня!

Мы с Гвейном переглянулись и посмотрели на Данни. Она стояла все в том же треугольнике, образованном кинжалами, и казалась маленькой и несчастной. Мое сердце дрогнуло. Я уже протянула руку к ближайшему кинжалу, чтобы вытащить его и освободить подругу.

Но вдруг все шесть ярко вспыхнули.

Наверное, вспышка опалила Данни, потому что она снова закричала и забилась между невидимыми стенами. От кинжалов вверх потянулись белые сверкающие нити, потом все пространство между ними заполнилось такими же нитями, сливаясь воедино. Крик подруги вновь стал глухим, и постепенно затих совсем. Свечение пропало.

Мы с Гвейном с изумлением увидели — Данни исчезла. Лишь кинжалы оставались воткнутыми в пол.

— Ничего себе, — только и сказала я. — Интересно, куда она подевалась?

— Великим Притворам виднее, как с ней поступить, — заметил Гвейн.

— Подпорам, — поправила я. — Я очень за нее волнуюсь.

— После всего, что она рассказала? — изумился Гвейн. — Нет, ты просто ненормальная!

— Ага, — согласилась я. — И даже не немного.

Кажется, он был согласен. Потому что, угадав мои мысли, спросил:

— Когда ты собираешься вернуться в замок? Давай не сегодня.

Я рассмеялась. Сказала:

— Давай. Предлагаю немного отдохнуть перед поездкой.

— Как вариант — поспать, — кивнул Гвейн.

В прихожей затопали, и в комнате появилась сердитая соседка, наша любимая старушка Зофа Галген-тонс. Всклокоченная, злая, в вывернутом наизнанку домашнем халате и тапках на босу ногу.

— Это чего тут такое?! — закричала она. — Всю ночь орут, стучат, огонь жгут!

Тут она увидела Гвейна и заулыбалась во весь свой беззубый рот:

— А, вы уже приехали, да? Арестуйте ее, — она показала на меня узловатым пальцем. — За нарушение спокойствия.

И обалдело уставилась на нас, потому что мы дружно расхохотались — то ли нервно, то ли облегченно.

— Простите, — отсмеявшись, сказал Гвейн. — Конечно, я ее арестую. Пойдем, Мира. А вы, уважаемая миста, не сочтите за труд посторожить в наше отсутствие квартиру. Здесь, как вы сами понимаете, остались улики и отпечатки пальцев.

Старушка похлопала глазами, так ничего и не поняв, и неуверенно кивнула.

Можно было уезжать. Я сняла со стены портрет папы, собрала кинжалы и подхватила коробку с артефактом.

— Кстати, Мира, — спросил Гвейн, когда мы сели в быстроходку. — Что за сокровище таится в сём ларце?

— Не знаю, — просто ответила я. — Не было времени заглянуть.

— Так давай заглянем.

Я открыла крышку, на которой не было никакого замка.

Мы глянули внутрь. Похлопали глазами, переглянулись.

Ларец был пуст. Абсолютно. Совершенно.

В нем не было ни ключа, ни веретенца, открывающего пещеру.

Вообще ничего.

Я пошарила рукой по дну, стенкам, крышке. Не нашла никакой потайной пружины.

— У меня такое чувство, — медленно сказал Гвейн, — что нас очень сильно надули.