Колдовской отведай плод (СИ)

Гвейн поднялся и подошел ко мне:

— Как ты, Мира?

— Устала, — сказала я честно. И заплакала. Оттого, что руки мои были заняты, утереть слезы я не могла.

— Оставь ты ее, — посоветовал приятель. — Никуда она теперь не убежит.

Разжать пальцы удалось с трудом.

— Ты про коробку или про Данни? — уточнила я.

Поставила ларец обратно в рояль и потрясла занемевшими кистями.

— К обеим относится, — сказал Гвейн и потер шею. — Теперь ни за одну из них нечего волноваться. Девушка наша сейчас побеситься немного, да и успокоится. Вот тогда мы ею займемся. А пока дадим время освоиться с новым положением. Мира, сядь куда-нибудь, еле на ногах ведь стоишь. Вот только куда?

Какая разница, куда? Я бы уселась даже на доску, утыканную гвоздями. Поэтому опустилась на пол там, где стояла.

Гвейн перевел спокойный взгляд на Данни, мечущуюся среди шестерки кинжалов. Я тоже наблюдала — отстраненно и равнодушно. Кричала она от боли или просто от досады, что все ее мечты теперь так и останутся мечтами? Не знаю. Да и какая разница?

— Как ты тут оказался? — спросила я у Гвейна. — Кажется, у тебя были какие-то неотложные дела. Я не права?

— Права, — ответил он. — Правда, не дела, а всего одно дело — как следует выспаться.

— И что же тебе помешало?

— Ты не поверишь, но целых два обстоятельства. Во-первых, когда я доехал до своей квартиры… ну, той, которую я снимаю… обнаружил на соседнем сиденье нашу неразлучную серебристую шестерку. Сначала сильно удивился — неужели ты их захватила их замка и забыла? Ну, во-первых, я не помню, чтобы ты поднималась к себе, а ведь кинжалы, кажется, хранились там. Или один из них все-таки был с тобой? Нет? Ну, не важно. Во-вторых, не могла же ты всю дорогу на них сидеть и не заметить, правда? Или могла?

— Нахал.

Если честно, я не помнила, куда засунула кинжал в той суматохе. Оставила на диванчике? Возможно. Но даже если машинально прихватила с собой, то остальные пять должны были до сих пор преспокойно лежать в верхнем ящике комода.

Предположим, Сварт выбежал следом за мной и кинул их в отъезжающую машину. Каким образом они переместились на переднее сиденье? И могла ли я на них сидеть, сама того не замечая? Гвейн так водит самоходку, что я сто раз должна была бы порезать себе это самое… филейную часть, в общем.

Впрочем, что касалось кинжалов, то многое в их поведении наталкивало на мысль о чем-то сверхъестественном. Взять хотя бы легенду, рассказанную Свартом. Или первое их появление в дверце быстроходки. Откуда, как?

Сейчас мне казалось, еще немного, и все части головоломки сложатся воедино, и я пойму все, что происходит… Однако, Гвейн не позволит мне это сделать:

— А потом позвонила твоя соседка.

— Что сделала?

— Ну… вызвала меня по переговорнику… Цепь-то я еще в замке поднял и положил в карман. А чуть позже обнаружил ее снова на своей шее… Так вот. Соседка сообщила, что в твоей квартире снова погром. Кто-то шумит, кричит, шурудит чем-то. И на рояле посреди ночи играет. Это ты устроила такой тарарам?

— А кто ж еще?

Я пожала плечами и мысленно поблагодарила соседку. Оказывается, ее стервозность и гипербдительность тоже могут приносить пользу.

Тем временем Данни уже почти успокоилась. Она сидела, подтянув к подбородку колени и обхватив их руками. Лица ее мы не видели, лишь плечи вздрагивали.

— Миста Данни, — негромко позвал ее Гвейн. — Как ваше самочувствие? Что мы можем сделать?

Она подняла глаза, и оказались — они совершенно сухие. Данни не уронила ни одной слезинки.

— Убейте меня, — спокойно сказала она. — Мне все равно без него не жить.

— Без кого? — спросила я. — Без жениха?

Она посмотрела на меня очень внимательно, и я увидела, сколько боли и муки в ее глазах:

— Мира. Мира, моя хорошая. Прости меня. Я все это делала не для себя, поверь. Но ему очень-очень плохо, гораздо хуже, чем нам всем. И чем любому из магов, замученных отступниками или безмагами. Поэтому я должна была получить ларец и найти Блуждающую.

Она в эту минуту не врала, я знала это абсолютно точно. Что бы она ни говорила до того, но я хорошо знала подругу. С нее будто спала невидимая маска, и сейчас Данни была откровенна и искренна как никогда. И ей действительно было мучительно больно.

— Я не очень хорошо понимаю… Данни, но что такое приключилось с твоим женихом? И чем ему может помочь Блуждающая? Если тебе нужен могуллий, то в кабинете его достаточно для опытов всех магов страны примерно на полгода вперед.

Она покачала головой:

— Мне не нужен порошок. Мира, мне нужна пещера.

— То есть… Я не очень хорошо понимаю…

— Кажется, я понял, — медленно сказал Гвейн. — Мира, ты уверена, что в пещере есть только могуллий. И больше ничего ценного. Так?

— Ты хочешь сказать, в ней есть еще что-то? — удивленно спросила я.

— Или кто-то. Данни, я прав?

Она посмотрела на Гвейна, и только тут я заметила в ее глазах слезы.

— Прав, конечно.

— Что?! — закричала я. — Вы что, хотите сказать, в пещере живут какие-то волшебные животные?

— Мира, не тупи, — сказал Гвейн. — Не животные. Там живет человек. Самое смешное, что я тоже это знал.

— Человек?! Но… как он там живет? Это же невозможно?

— Почему? Как раз в Блуждающей — возможно. Главное, знать нужные заклинания. Тогда пещера даст тебе все, что нужно. Так, Данни?

Она кивнула.

— Погодите, — я все еще ничего не поняла. — Что за человек такой? Данни, ты его знаешь?

Она вытаращила на меня глаза и промолчала.

— Знает, но не лично, — ответил за нее Гвейн. — Это ведь тот, которого ты называешь женихом, правда, Данни?

Она снова кивнула.

— То есть, как не лично? — недоуменно спросила я. — Вы смеетесь надо мной, что ли? Как можно называть человека женихом, не зная лично?

— Никто не смеется, Мира. Давай я тебе расскажу, как примерно было дело с самого начала. Итак, когда наша Данни была подростком, ее родителей арестовали за занятие запрещенным колдовством.

— Что?! Запрещенным колдовством?

Я была поражена.

— Ну да. Как это у вас называется? Маги-отступники, кажется.

— Погоди, Гвейн. Но ведь они были магами-экспериментаторами!

— Он прав, Мира, — сказала Данни. — Они и правда много экспериментировали с магией, но не только. Свою основную деятельность им приходилось тщательно скрывать. В подвале находилась секретная лаборатория, куда мне входить запрещалось. И лишь после их ареста я сумела туда проникнуть.

— И нашла там амулет, ускользнувший от внимания патруля, так? — спросил Гвейн.

— Не совсем. Родители сами мне его оставили. Мама смогла незаметно сунуть в мою руку, перед тем, как их увели.

— И вот через этот амулет Данни общалась со своим так называемым женихом, — плодожил Гвейн. — Правильно?

— Когда я первые услышала голос, очень испугалась, — сказала Данни. — Сначала он называл меня Витерой, это имя мамы. Я долго не решалась отвечать, но потом решила — если он знает маму, то не может сделать мне ничего плохого. Стала с ним разговаривать. Мне ведь больше не с кем было общаться.

— Именно он предложил поселиться у Миры, правда?

Данни кивнула.

— Но почему? — вскричала я. — Разве он меня знал?

— Не лично. Тогда я не особо интересовалась, отчего он направил меня именно к тебе. Узнала лишь позже… Кажется, он и сам узнал только тогда, когда арестовали моих родителей. Ты и правда очень похожа на свою мать.

— Что ты…

Но я уже и сама поняла, что она имеет в виду. Ведь и Аквинтия говорила о том же. Моя мама — вовсе не моя мама.

Я обхватила голову руками. Который раз за сегодняшнюю ночь мир уходил из-под ног. Но я все-таки не могла в это поверить.

— Неправда, — прошептала я.

— Твой родной отец — Макер-тот, Мира, — сказал Гвейн. — Именно тебя он назначил своей наследницей. Именно тебя пропустил его кабинет. И именно ты нашла ковчежец.

— И замок он тоже оставил тебе, — добавила Данни.