Разбуди меня (СИ)

— Что с тобой такое? — спросила Джинни, с подозрением глядя на неё.

— Ничего особенного. Хотя... Боже, не представляю, чем закончится этот бал!..

— А чем таким катастрофическим он может закончиться? — Джинни взяла с полки шкафа духи, цветочный аромат которых всегда так нравился Гарри. — По-моему, всё будет прекрасно. Гермиона, дорогая, не забивай себе голову лишними мыслями.

— Да я бы с радостью, но, чует моё сердце, Нотт обязательно что-нибудь вытворит сегодня. Он ведь танцует с Падмой, а я с...

— А, ну всё ясно, — не дала ей договорить Джинни. — И тем не менее, я не понимаю причины твоего столь рьяного беспокойства.

Да если бы я сама её понимала! Ох, Мерлиновы кальсоны, ведь я лгу сама себе... Я прекрасно знаю, в чём причина, просто боюсь себе признаться!

В голове будто стучали молоточки, и Гермиона, опустившись на корточки, открыла нижний ящик шкафа в поисках чулок, чтобы хоть как-то отвлечься.

Она не могла о нём не думать. Равно как не могла не думать о том, что сегодня точно что-то случится. Не в правилах Нотта было тихо-мирно провести какой-либо праздник, а тем более Рождественский бал, да ещё при том, что его партнёршей была девушка Дина Томаса, которого он ненавидел. Вне всякого сомнения, он снова выкинет какой-нибудь фортель, чтоб, как минимум, взбесить Дина. А, может, и не только его...

Астория, шурша платьем, тихо прошла мимо застывшей на корточках Гермионы, взяла со стола волшебную палочку и по привычке спрятала её за пояс.

— Ладно, девчонки, я пойду. Встретимся в Большом зале!

— Эй, эй, я с тобой! — Джинни впопыхах дважды обернулась вокруг своей оси, ища сумочку. — А, вот она! А ты, — обратилась она к Гермионе с видом начальника, дающего указания, — спокойно собирайся и забудь о всяких раздражающих слизеринцах!

— Будет сделано, — бодро отозвалась Гермиона.

Но как только дверь за ними закрылась, она беспомощно рухнула на кровать, обхватив голову руками.

Дин будет ждать меня в общей гостиной с минуты на минуту. А я совершенно не готова!

Так, соберись, Гермиона, соберись же. Избежать встречи с ним не удастся, это сто процентов, поэтому придётся принять это как данность. Но он не единственный на весь Большой зал. Рядом будут Дин, Гарри, другие ребята... Даже Виктор, вернувшийся с последней игры!

Всё будет хорошо.

Немного успокоившись, она приступила к делу.

Закончив с чулками, она надела платье: лёгкое, серебристо-серое — как и обещала — в тон галстуку Дина. Затем как следует расчесалась. В уши вдела маленькие серьги-капельки — единственное украшение; Гермиона терпеть не могла ни браслетов, ни ожерелий. С помощью магии подвела глаза и накрасила ресницы, на губы нанесла обычный бесцветный блеск. Но вдруг к щекам прилила краска — не от использованных только что неброских румян, а снова от ударивших в голову, заевших, как поцарапанная пластинка, воспоминаний о тех сводящих с ума ласк в запертой учительской...

— Прекрати думать об этом, — сурово сказала она вслух. — Немедленно.

Ей несколько раз пришлось собирать волосы: пушистые и непослушные, они то и дело рассыпались. Гермиона так увлеклась этим монотонным занятием, что мысли о Нотте на несколько минут приглушились. Но стоило ей закончить с причёской и в последний раз посмотреть в зеркало, как сердце волнительно застучало.

Она вынуждена была признаться себе, что хочет ему понравиться.

Не Гарри, который весь прошлый год видел её растрёпанной, в какой-то невзрачной, полурваной одежде, не Виктору, о котором она, к своему стыду, уже и думать забыла, и не кому-то ещё...

Нотту.

— Ты совсем спятила, — сказала она сама себе, укладывая в расшитую бисером сумочку зеркальце и волшебную палочку.

Часы пробили семь, и она пулей вылетела из комнаты.

Когда Падма, вслед за Майклом Корнером и Лайзой Турпин, вышла из гостиной Когтеврана, то чуть ли не нос к носу столкнулась с ожидавшим её там Ноттом.

— Потрясающая пунктуальность, — фыркнул он, но несмотря на это весьма галантно подал ей руку. — Ровно без пяти.

Падма благоразумно промолчала, и он продолжил:

— А, ну да, ты ведь тоже чистокровная волшебница. Такие качества, как пунктуальность и вежливость, привиты нам с детства.

Тут уже она не стерпела:

— Дело не в статусе крови.

— Именно в нём.

— Неужели? — Падму переполнял скептицизм. — А как же этот ваш Гойл? Или Булстроуд? Что-то я не замечала, чтобы они блистали примерным воспитанием.

— Это исключения, — невозмутимо отрезал Тео.

— Ладно, — оставшись при своём мнении, Падма решила перевести тему разговора, пока они спускались по мраморной лестнице. — Слушай... я могу пару раз потанцевать с кем-то другим?

— Перебьёшься.

— Но почему?! — она еле сдержала рвущееся наружу отчаяние. — У самого-то голова не закружится от танцев?

— Нет.

Падма поняла, что дальнейшие попытки воззвать этого упрямца к разуму бессмысленны, а потому к Большому залу они подошли в абсолютном молчании.

Зал кишел людьми и после экзаменов заметно преобразился: повсюду висели сверкающие гирлянды и мишура, в воздухе вместо свечей парили разноцветные огоньки — Падма только потом заметила, что это были не огоньки, а маленькие феи. С потолка, помимо серебристого дождика, свисали четыре полотна с изображением факультетских гербов, под сводами зала парили меняющие цвет воздушные шары, а на возвышении, где обычно находился преподавательский стол, уже расположился целый оркестр. Музыкальные инструменты блестели так, будто их начищали всю ночь перед балом, а профессор Флитвик, совсем незаметный на фоне контрабасов и труб, тем временем бегал между музыкантами и проверял готовность каждого из них.

Они прошли в глубь зала, но не успела Падма рассмотреть тех, кто уже спустился к празднику, как Тео обернулся на входные двери.

— О, а вот и наша долгожданная парочка, — усмехнулся он.

Падма проследила за его взглядом: Гермиона, очаровательная в своём серебристом платье, держала под руку Дина, который в светлом костюме выглядел просто сногсшибательно. Они делали непринуждённый вид, о чём-то увлечённо разговаривая, но было невооружённым глазом видно, что оба сильно напряжены.

Тео не стал выжидать и, шагнув к Падме, приобнял её одной рукой за талию. Она машинально дёрнулась, но он, наклонившись к её уху, сказал с тихой угрозой:

— Стой спокойно, или тебе напомнить наглядно, как горит одежда?

— Ты можешь мне объяснить, зачем тебе всё это? — гневно прошептала Падма, даже не повернув головы в его сторону.

Тео ухмыльнулся.

— Патил, не тормози, тебе это не к лицу — позорить свой факультет. Ты же обещала пойти со мной на бал после квиддичного матча.

— Да я не об этом говорю. Зачем ты так себя ведёшь по отношению к Дину?

— С чего ты взяла, что именно к нему, — хмыкнул он. — Может, я хочу позлить Грейнджер.

— Ты и так уже достаточно позлил и расстроил нас всех. Больше не над кем издеваться что ли?

— Это не твоего ума дело.

Дав таким образом понять, что разговор окончен, он лишь теснее прижал Падму к себе и с вызовом посмотрел на вошедших гриффиндорцев.

Гермионе было достаточно одного взгляда, чтобы разгадать его план, и потому она мгновенно среагировала на рывок Дина.

— Подожди, — шепнула она, хватая его за рукав пиджака, но справиться с ним было нелегко. — Постой, Дин, пожалуйста, послушай меня!

— Вот мразь... — выплюнул он, но постарался отвести взгляд от нагло ухмыляющегося Нотта, в руках которого была Падма. — Ну как я могу спокойно стоять в стороне, когда моя девушка...

— Успокойся, — строго сказала Гермиона. — Он на это и рассчитывает. Давай лишим его этого удовольствия?

— Чёрт! — выпалил Дин, но потом зажмурился и сделал глубокий выдох. — Ладно, ты права. Я постараюсь не обращать на него внимания. Но если он только посмеет как-то навредить Падме, я оторву ему голову...

Гермиона слабо улыбнулась.

— Само собой.

Когда все ученики собрались, Макгонагалл дала сигнал оркестру, и тот заиграл вступительный марш.