Шаг вперед (СИ)

========== 1. Джинни ==========

- Счастье — это когда тебя понимают.

- И всё?

- И всё.

( из к/ф «Доживём до понедельника»)

1

Гарри Поттер и Джинни Уизли сидели на диванчике в просторной гостиной дома номер двенадцать на площади Гриммо в Лондоне. Шёл конец августа. За высокими деревянными окнами, из-под мрачных тёмно-бордовых штор с трудом пробивалось солнце в этот жаркий, душный полдень. Старинная мебель, составляющая обстановку комнаты, с потёртой, местами выцветшей тёмно-серой обивкой, ещё сияла позолоченными, но поблекшими и потемневшими от времени ручками и ножками. Напротив окон вдоль стены можно было разглядеть огромных размеров камин то ли тёмно-зелёного, то ли чёрного цвета с родовым гербом семейства Блэков над жаровней. Слева от окон вплотную к стене когда-то, давным-давно, приставили огромный чёрный рояль, на чью поверхность отбрасывались тусклые лучи света. Под музыкальным инструментом красовалась старая чёрная банкетка. Где-то в углу, в темноте, звонко тикали напольные часы: «тик-так, тик-так». Несмотря на полуденный зной, во всём доме чувствовалась приятная прохлада.

Расположившаяся в центре комнаты пара являла собой полную противоположность друг другу: он — явно уставший, осунувшийся, с взъерошенными чёрными волосами и грустными зелёными глазами, она — совсем наоборот: живая, с гордо поднятой головой, с решительным взглядом (который, правда, был направлен куда угодно, только не на него), с руками, нервно перебирающими край старой гобеленовой подушки. В комнате явно ощущалась напряжённая обстановка, потому что Джинни долго и обстоятельно готовилась к непростому разговору, способному разрешить мучительную проблему — её желание покинуть этот старый и мрачный дом, больше никогда не видеть стены, ставшие для неё за последние три месяца своего рода клеткой, ненавистной тюрьмой.

- Джинни, ты уверена, что сможешь заниматься подобной работой? - осторожно начал Гарри после очередной затянувшейся минуты молчания. - Подумай хорошенько, ведь тебе нужно будет каждый день справляться с огромной оравой детей от мала до велика, пытаться их чему-нибудь научить, при этом желательно, чтобы они не покалечили себя или друг друга.

- Конечно, я не имею такого опыта преподавания, как ты, но думаю, что тоже на что-то, да способна. - с обидой в голосе ответила Джинни и отвернулась в сторону стены с тёмно-бордовыми обоями в полоску.

- Я нисколько не сомневаюсь в твоих способностях. - Гарри придвинулся ближе к Джинни. - Но одно дело — наши занятия в ОД*, где все были заинтересованы в результате, а другое — толпа гомонящих первокурсников. Смогут ли они воспринимать тебя всерьёз и слушаться?

- Ну, уж если я научилась справляться со всеми своими братьями, то и с этими детьми у меня должно получиться. - пробормотала Джинни сварливым голосом. - К тому же, Невилл будет рядом, и если что: я всегда смогу обратиться к нему за советом.

- Невилл? Я и не знал, что вы общаетесь.

Вот уже несколько лет Невилл Долгопупс преподаёт травологию в стенах возрождённой школы чародейства и волшебства Хогвартс, о чём Гарри, без сомнения, было известно, но то, что Джинни поддерживала с ним связь — для него стало новостью.

- Видишь ли, он написал мне вдогонку письму профессора Макгонагалл. И сказал, что будет очень рад видеть меня в числе преподавателей. Разумеется, если ты отпустишь. - Джинни, смутившись, с удвоенной силой принялась теребить бахрому на подушке. - Мы ведь с ним дружили, ты знаешь, и ничего большего. Но если ты скажешь «нет», то я, конечно, никуда не поеду. Хотя, по-правде сказать, даже не знаю — чем ещё могу заняться? Понимаешь, работа вроде вашей с Гермионой не для меня. - она, наконец, повернулась к Гарри и решилась посмотреть ему в глаза. - Я не смогу сидеть целыми днями в Министерстве, разбирая бумаги и составляя законы, или ежедневно охотиться за опасными преступниками. Рон помогает Джорджу, и, думаю, в их магазине я буду только мешать. А сидеть здесь, в четырёх стенах, просто невыносимо. Это угнетает, давит со страшной силой! Заниматься домом, быть просто домохозяйкой как мама — я умру от такой жизни!

Гарри вгляделся в лицо своей любимой девушки. Как не отпустить её? Эгоизм в чистом виде — думать лишь о собственном счастье. Его желания: быть с Джинни, идти по жизни вместе рука об руку — встречали в последнее время лишь толстую и непробиваемую стену.

- Поезжай. - уверенно произнёс он, сделав глубокий вдох. Затем осторожно протянул руку и погладил Джинни по волосам. - Если не попробуешь — наверняка будешь потом жалеть об этом, а я не хочу, чтобы ты мучилась от несбывшихся надежд.

- Ох, Гарри, спасибо! - Джинни быстрым движением кинулась обнимать его, но, едва только Гарри попытался обнять в ответ, тут же высвободилась, взяла его руки в свои и вернула ему на колени. - Я буду писать тебе, часто-часто. А на праздники и каникулы обязательно приезжать. Да и ты сможешь навещать меня в Хогвартсе, уверена — никто не будет против, ведь тебе всегда и везде все рады!

2

Только всё вышло совсем не так, как говорила Джинни. Первый год её преподавания в Хогвартсе Гарри и впрямь получал весточки каждую неделю и всякий раз читал длинные рассказы про учительские успехи новоиспечённого профессора Уизли. И если поначалу она была лишь на подхвате у мадам Трюк, то спустя полгода стала полноценным преподавателем уроков по полётам на метле, а также главным тренером и судьёй всех школьных состязаний по квиддичу. Джинни нравилось работать с детьми: в каждом письме она с гордостью сообщала о ком-нибудь из своих студентов, научившемуся уверенно сидеть на метле или же выполнять сложные передачи во время игры. Гарри, читая восторженные строки, радовался её успехам, но при этом всякий раз сильно тосковал, что Джинни нет рядом.

Летом она приехала на каникулы, правда, не на три месяца, а только на один — июль, чтобы повидаться с семьёй, а также справить День рождения Гарри. Весь июнь Джинни была занята в школе: руководила процессом капитального ремонта поля для игр, до которого так и не дошли руки ранее, а ведь оно было беспощадно разрушено во время битвы за замок. В августе она отправилась в компании Невилла и старшекурсников на Чемпионат мира по квиддичу, который на этот раз проходил в Ирландии. Конечно, она звала с собой и Гарри, но его отпуск, продуманный так, чтобы побыть с ней целый июль, подошёл к концу, и необходимо было возвращаться в Министерство. Джинни, уверенная, что он непременно поедет, была сильно раздосадована вынужденным отказом Гарри, и как ему почудилось — на самом деле обиделась гораздо глубже, чем пыталась показать.

Так они вновь расстались — до зимы, когда Джинни обещала приехать на Рождество. Начиная с осени, письма стали приходить всё реже и всё короче по содержанию. Ближе к середине декабря она попыталась заманить Гарри в Хогвартс: ей не хотелось покидать уютный замок даже на предстоящие каникулы. А ему не хотелось встречать Рождество в школе. Как бы Гарри не любил Хогвартс, в душе он мечтал о тихом семейном уюте в доме на площади Гриммо с ёлкой, накрытым праздничным столом для двоих и подарками. К тому же, школьные стены с некоторых пор хранили для него глубокую печать утраты. Гарри так и не смог отделаться от чувства, что и по его вине в том числе погибло столько людей; ему было безмерно тяжело осознавать, что нет в живых Люпина и Тонкс, Фреда Уизли, Северуса Снейпа, Альбуса Дамблдора. Поэтому одна лишь мысль о том, что он вновь увидит высокие башни и башенки Хогвартса, улетающие своими шпилями ввысь к самому небу, приводила к невероятной тоске, возвращала к воспоминаниям о прошлом, бередила его и без того израненную душу. И Гарри пришлось буквально умолять Джинни приехать хотя бы на пару дней, если он хоть что-то ещё значит для неё.

В вечер накануне сочельника она явилась в бывший дом Сириуса с угрюмым видом, показывая, как раздосадована нежеланием Гарри навещать Хогвартс. Он пытался оправдаться, просил услышать и понять, но дело было в том, что Джинни хотела от него того же самого, ведь для неё, напротив, школа всё более и более становилась родным домом, здесь она занималась любимым делом, у неё появились новые друзья среди учителей и жителей Хогсмида, она безмерно привязалась к профессору Макгонагалл. И если душу Гарри будоражили преимущественно грустные воспоминания, то душа Джинни воспрянула и ожила, а мысли о погибших друзьях и ушедшем брате наоборот — придавали сил двигаться дальше. Она чувствовала, что её долг, её настоящее предназначение — быть в Хогвартсе и делать всё возможное для продолжения традиций, заложенных Дамблдором. Это-то Джинни и пыталась донести до Гарри, который и так всё понимал. Что действительно его расстраивало и вводило в полное смятение, так это явное ощущение, состоящее в том, что их дороги с Джинни постепенно расходятся, она отдаляется от него, а он не в силах остановить происходящее.