Слияние (СИ)

— А ведь леших нынче не существует, — заметил он, мысленно прощаясь с жизнью.

— Слышишь, Лех, тебя еще и не существует, — Трипетов сжал плечо Ника и повторил очень мягко, едва не мурлыча в ухо: — Мы на одной стороне, Никита.

«Только долго ли это продлится?» — подумал Ник.

Водитель обернулся и, протянув ладонь, представился:

— Алексей.

— Никита.

Рукопожатие у Лешего оказалось сильным и жестким: словно с корявым дубом поздоровался.

«Самое неприятное, что, даже если прямо сейчас рвану разоблачать новое начальство, не поверят. Раз Трипетов давно закрепился в конторе, то все необходимые проверки прошел, — подумал Ник. — А вот мной снова могут заинтересоваться медики, а то и кто похуже».

— Мы сработаемся, — уверенно заявил Трипетов.

— Посмотрим, — пробормотал Ник.

— А Борисычу вот это отдай. С приветом. — Трипетов достал из кармана маленькую бронзовую метелку и передал Нику. — Он оценит и все расскажет.

Ник машинально сунул ее в карман и вышел из машины. Брать что-либо у нечисти не рекомендовалось, вот только при всех подозрениях именно нечистью Трипетов не являлся. Если бы демоны и боги существовали, Ник не задумываясь причислил бы его к кому-нибудь из них.

Дверь открылась под невнятное бормотание и шлепанье по паркету босых ног. Ник зашел и как мог тише прикрыл ее: домовой терпеть не мог громких звуков.

Бормотание на время прервалось, а затем возобновилось.

— Явился не запылился, — разобрал Ник.

Он прошел на кухню, разложил «лакомство» на небольшом столике, метелку тоже не забыл.

— И сразу на кухню, а мне тарелку мыть да сковородку оттирать.

— Когда это я за собой не мыл посуду?

— Первого августа две тысячи тринадцатого, восьмого сентября две тысячи четырнадцатого и пятого мая две тысячи шестнадцатого года, — припечатал домовой.

— А что десять лет назад было, тоже помнишь?

— Я тогда не тут жил. Я не сплетник какой, чтобы с тобой лясы о прежних хозяевах точить.

Ник вздохнул. Хорошо бы «не сплетник» не касалось ответа на интересующий его вопрос.

Домовые крайне редко покидали обжитые дома, но если уж так поступали — значит, хозяева вконец допекли. Одичавший домовой — весьма опасный потусторонний, он принимается бомжевать в подвалах или на чердаках и подспудно мстить людям. Ник, приехавший уничтожать лярву второго типа, был немало удивлен, обнаружив старика, и, плюнув на все инструкции, пригласил его жить у себя. Это случилось около восьми лет назад.

Трипетов отчего-то назвал домового Борисычем, и пусть доверять ему следовало с опаской, но не «эй, ты» же соседа кликать — обидится еще.

Ник только рот открыл, как из коридора пробормотали:

— Кому Борисыч, а кому и Емельян Борисович.

— Емельян Борисович, — покладисто повторил Ник, — пожалуйте к столу, угощать вас буду.

Собственно, все «деликатесы», нравящиеся домовому, Ник вычислил самостоятельно (от молока тот не отказывался никогда, а огурцы пропадали из холодильника сами, пока не додумался поделиться, анчоусы же взял на свой страх и риск). Никто не вел записей касательно этих потусторонних, невольно приходилось экспериментировать.

Лет тридцать назад было немало случаев нападения домовых на людей. В результате у профессора Марянко появилось несколько статей и всеми признанная теория о зловредности этих потусторонних. С тех пор их изгоняли, если обнаруживали, а на их место в квартиры приходили лярвы, полтергейсты, а иногда и энергетические образования под названием кшмарища.

Босые подошвы прошлепали к столу. Скрипнула табуретка. Домовой появился медленно и по частям: сначала одна полупрозрачная рука начала обретать плоть и объем, затем другая, ухватившая огурец, потом губы и зубы, этим огурцом захрустевшие, голова с носом-картошкой и острыми черными бусинками-глазами, бородка лопатой и, наконец, туловище и ноги.

— Это все просто так или за что-то? — Домовой оглядел стол, прищурившись.

— За ответ на один вопрос, Емельян Борисович.

Домовой фыркнул и принялся сползать с табуретки.

— Ты меня и так кормишь, еще не хватало, чтоб я тебе за это сказки рассказывал.

Ник протянул было руку, чтобы остановить, но дотронуться так и не решился. Силой домовой не уступал трем силачам, а уж наворожить мог все что угодно.

— На нет и суда нет, — Ник повел плечом и от греха подальше убрал руки на колени.

Взгляд домового мазнул по столешнице и вдруг застыл, остановившись на бронзовой метелке.

— А не врешь? — спросил домовой. — Могу забрать?

Ник кивнул.

— Вам это, Емельян Борисович, кому же еще?

Домовой подхватил метелку, что-то пошушукал над ней и кинул на пол. Повалил сиреневый дым с золотыми искрами, в коридоре оборвалась вешалка у ветровки, закачалась люстра, с душераздирающим скрипом отворилась дверь шкафа. Нику послышался заливистый девичий хохот, кто-то пощекотал ему шею, он обернулся, но никого не разглядел.

— Ты, сынок, спрашивай, — домовой довольно осклабился.

— Мой вопрос иных домовых касается, — начал Ник. — Они ведь возвращаются?

— Будто не учуял, какая гроза была, — домовой ухватил анчоуса двумя пальцами за хвост и отправил в рот.

Ник затаил дыхание.

— Та-ак… — протянул домовой. — Почему раньше такую вкусноту не покупал? Даже в холодильнике не держал, настолько делиться не хотелось?

— Теперь буду держать, — заверил Ник, — если, конечно, отвечать не откажетесь.

— Ой, да чего тут отвечать, — махнул на него рукой домовой. — Все просто: хозяин пришел, а с ним и сила вливаться начала. Мы теперь сильнее, вот и поперли. Гроза-то какая была! Ох, гроза…

— А хозяин этот сильнее людей?

— Да вы-то тут на кой? Люди-люди, будто мы без вас враждовать не можем, — буркнул домовой и осушил полкружки молока. — Не присоединишься?

Ник качнул головой: после такого угощения он точно до работы не доедет.

— Ну, как знаешь, — домовой пожал плечами. — У нас ведь как считается: миры — это яблоки, плавающие в вечном океане. На самом деле их больше, чем звезд на небе, но мой и твой не только рядом находятся и боками соприкасаться, но и друг в друга проникать могут.

— А другие миры не проникают друг в друга? — спросил Ник.

— Так кто ж их знает? Может, и могут, если расположены так же близко, как наши.

— А их кто-то нарочно сблизил или как?

— Ты переоцениваешь возможности живущих. Изначально они друг в друга проникали, потом отдалились, теперь снова сблизились.

Ник похолодел. Он видел в сближении миров по меньшей мере конец людской цивилизации в ее современном виде.

— Ну? Могу я идти?

Ник кивнул. На главный вопрос тот ответил. Стоило переварить полученную информацию и попытаться понять, что же теперь делать.

========== Глава 4 ==========

Вступление в должность нового начальника прошло быстро и буднично. По случаю ухода на пенсию Кир Кирыча планировался грандиозный банкет в актовом зале родной конторы. Ник как раз шел туда, когда почувствовал выплеск силы, от которого волосы на затылке моментально встали дыбом.

Добежать до лестничной клетки не потребовало много времени. Выплеск произошел в районе чердака, и Ник немедленно туда направился бы, если б его не остановили.

— Никита? Что такое? На нас напали?

Он едва не столкнулся с новым начальником и не снес его. Лишь отточенные инстинкты позволили свернуть с уже намеченной траектории, тормозя в стену.

— Зря. Я мягче, — прокомментировал его маневр Трипетов и усмехнулся.

Пострадавшее плечо ответило ноющей болью, однако Ник предпочел этого не заметить.

— Я не уверен, Константин Константинович, но у нас, возможно, произошла диверсия или проникновение. Рекомендую не поднимать общую тревогу, пока я все не проверю.

— В районе крыши? — поинтересовался Трипетов.

На лестнице мигала одна из ламп дневного света. Большую часть времени они стояли в полумраке, и лицо Трипетова казалось особенно бледным и зловещим. Серые глаза выглядели непроницаемо-черными.