Летние дни в замке Оберн (ЛП)

любопытно, не проснулась ли его совесть после последнего дикого похищения.

Дядя собирался остаться на всю неделю, но уехал на два дня раньше после яростной

ссоры с лордом Мэттью. Эти новости сообщила мне Анжела, и она даже предположила, в

чем причина.

– Думаю, они спорили из-за ребенка, – шепнула она.

Мы были в ее комнате, рядом не было даже Мэриан, но мы обе чувствовали, что лучше

бы говорить потише.

– Какого... ребенка Тиацы? – прошептала я в ответ.

Она кивнула:

– Лорд Мэттью хотел, чтобы Джексон взял ее – и младенца – в поместье Хальсингов, но

тот отказался. Сказал, у него в имении не хватит людей, чтобы защитить мальчика. –

Взгляд ее голубых глаз заметался по комнате, и она заговорила еще тише: – Как если бы он

думал, что кто-нибудь может попытаться украсть ублюдка.

– Тогда... что будет с ним? С ней?

Анжела пожала плечами:

– Полагаю, отошлют куда-нибудь еще.

И в самом деле, через три дня небольшой караван отправился из замка в имение Увреле

на западной границе провинции Оберн. В одной из повозок сидели Тиаца и ее сын.

Казалось, что половина обитателей замка явились, дабы увидеть отъезд каравана; все

делали вид, что занимаются какими-то другими делами во внешнем дворе. Среди зевак я

не видела ни Брайана, ни лорда Мэттью, ни Кента с Элисандрой, но Дорин, Анжела и

Мэриан там были, притворяясь, что просто вышли подышать свежим воздухом. Еще в

толпе я заметила несколько других леди. Больше дюжины стражников слонялись у ворот, а

двадцать или тридцать слуг нашли причины, чтобы подметать лестницы, чистить фонтан

или подстригать живую изгородь вдоль подъездной аллеи. Слуги, очевидно, более всего

интересовались судьбой женщины и сочувствовали ей, отсылаемой так далеко. Она была

одной из них; ее судьба могла легко стать и их судьбой.

Сама Тиаца ни с кем не прощалась, просто быстро спустилась по лестнице и села в

повозку, качая на руках сына. Я видела ее лишь однажды той ночью – явно не в лучший ее

день – и мне было любопытно, о чем она сейчас думает, чего боится и что замышляет. Она

казалась слишком юной и испуганной, чтобы затевать заговор в пользу своего малыша.

Сопровождающие всадники прокричали, что пора отправляться, и вскоре небольшая

процессия тронулась и выехала за ворота. Толпа во дворе начала медленно расходиться,

хотя чувство разочарования было велико, и никому, похоже, не хотелось уходить. Я

направилась к стражникам у ворот, дабы посмотреть, не было ли в карауле кого-то из моих

друзей.

Но почти сразу же я свернула к фонтану и сунула руки под льющуюся воду, как будто

это было моим намерением с самого начала. Среди стражников был Родерик, но стоял чуть

в стороне от них, вовлеченный в разговор с Дарией. Она смотрела на него с тем самым

знакомым напряженным выражением лица, которое я видела у нее и в прошлый раз, когда

застала их. Не трудно было догадаться, что встречались они за это время не раз. Пока я

смотрела, она передала ему небольшой пакетик; его рука на мгновение накрыла ее руку, и

я представила жар его прикосновения. Затем он отпустил ее руку, сунув сокровище в

карман на груди.

Я склонилась к фонтану и брызнула водой в лицо, потом еще и еще. Бестолку, я была

слишком разгорячена. Это не мое дело, если ему нравятся крепкие маленькие девушки с

запада, но он ведь сказал, что это не так. Возможно, это моя ошибка: не надо было

115

116

спрашивать, если не хотела, чтобы мне лгали. Возможно, на его месте я бы тоже солгала.

Но я разозлилась, хотя знала, что зря. Так что я брызнула водой в лицо еще раз, дабы

напомнить себе, что не могу злиться ни на кого, кроме себя.

Это было не единственным потрясением в этот день, хотя последнее случилось много

позже, после торжественного ужина, длившегося слишком долго и оставившего меня

сытой и сонной. Я вернулась в свою комнату, предоставив леди Грете и Элисандре

развлекать гостей вежливыми разговорами. Крессида уже побывала в моей комнате,

зажгла свечи и приготовила свежую воду – и здесь побывал кое-кто еще.

На покрывале было разбросано содержимое моей сумки: порошки, упаковки и

бутылочки – все скинуты в одну цветную душистую кучу. Я громко вскрикнула и

поспешила навести порядок, стараясь определить, что пропало и что может быть спасено.

Ни одна из бутылочек или баночек не была разбита, хотя некоторые стояли

распечатанными на ближайшем столе. Все открыли. Все перетряхнули.

Я заново набила и завязала мешочки и закрыла бутылки, быстро соображая. В

последние недели в моей комнате толпились люди, и многие просили меня рассказать о

действии различных зелий. Если подумать, я бы решила, что отчаянным вором была одна

из глупых помешанных девчонок, хотевших получить от меня эликсир любви. Я говорила

им, что такого не существует, но, очевидно, они мне не поверили.

В самом деле, пропала упаковка анютиных глазок, а сосуд с соевоном («улучшающим

привлекательность», как сказала я одному из посетителей) был опрокинут в какую-то

другую емкость. Я не могла не разозлиться. Я потратила столько сил, чтобы собрать,

высушить и смешать эти растения, но мне придется все их заменить. И помимо прочего,

как постоянно повторяла мне бабушка, с травознанием не стоит шутить, только не людям

несведущим. Всякое может случиться.

Придется запирать свою сумку, покидая комнату, хоть это и лишние хлопоты. Но я

достаточно ответственная и не могу позволить продолжаться кражам.

Только позже, лежа в кровати и пытаясь заснуть, я вспомнила сцену, которую видела

днем во дворе. Дария, проникновенно смотрящая на Родерика; Дария, передающая

Родерику тонкий пакет... чего-то. Я предположила, что это была сложенная записка, но с

таким же успехом мог быть пакетик высушенных трав. Я не могла представить, как она

уговорила бы его добавить смесь в еду – но я ведь никогда и не пыталась изобретательно

наврать, дабы опоить предмет своей страсти. Она же девушка способная; без сомнений,

она была убедительна.

Я прикинула, нельзя ли уличить ее, если не прямо этой ночью, то на следующий день;

подумала, может, рассказать Элисандре. Но у меня не было доказательств. Слишком много

людей могло попасть в мою комнату. Многие имели причины прибегнуть к колдовству. И

большинство из них думали, что эти причины того стоят.

Я повернулась на бок и постаралась успокоиться, расслабиться и заснуть. Но час

спустя, когда я услышала в коридоре отголосок слов Элисандры, отвечавшей леди Грете, я

все еще ворочалась. Прошло много времени, прежде чем мне удалось заснуть той ночью; и

еще больше, прежде чем я перестала злиться.

Глава 11

А потом лето закончилось и пришло время возвращаться к бабушке.

Элисандра, как всегда, осыпала меня подарками: книгами, перчатками, кружевными

шалями и серьгами, – которые запасала все лето. Анжела даже расплакалась и пообещала

писать раз в неделю. Во время моего последнего ужина в замке лорд Мэттью провозгласил

напутственный тост в мою честь («за нашу дорогую леди Кориэль, с которой мы делили

вино и воду»). Я была крайне смущена и едва сдерживала слезы. Брайан, конечно,

отказался от воды, зато осушил полный бокал вина, не сводя с меня глаз. Позже,

116

117

вклинившись в толпу провожатых, собравшихся, дабы пожелать мне счастливого пути, ко

мне подошел Кент и крепко сжал мою руку.

– Мы будем скучать по тебе, Кори, – сказал он, не отпуская меня. – Без тебя зима

покажется очень долгой.

Я застенчиво рассмеялась, а стоявшие поблизости дамы раскудахтались.

– Скоро снова наступит весна, – утешила я.

– Во сколько вы выезжаете, Кори? – спросил кто-то из окружающих.