Орлиное гнездо (СИ)

Иоана, охваченная раскаянием, чуть не подала сестре руку - но застыла, увидев длинные когти.

Марина задумчиво посмотрела на свои пальцы, и когти втянулись в них, рука стала совсем человеческая. Этой рукой она погладила сестру по плечу, и та вздрогнула от ледяного холода.

- Король примет вас, - проговорила старшая дочь Кришанов, выпрямившись и откинув за спину черные волосы. – Он чудный молодой рыцарь, его сердцу любезна мужеская и женская красота и ненавистно насилие… Расскажите ему, какие муки мы приняли от зверя. Матвей, король венгерский, и сам урожденный трансильванец – ему будет это близко и больно. Расскажите, каково пришлось от нашего князя Семиградью: и то же, что Колосажатель сделал с нашими землями, он сделает и со всем христианским миром, дайте срок!

- Неужели же тебя тревожит участь христианского мира? – недоверчиво рассмеялась Иоана.

- Мы все твари Божьи, - сказала Марина, хмурясь: как знакомо это было! – Я рождена с такою же душою, как и ты, моя добрая Иоана! И ты, придет время, будешь со мной – все вы будете!

Иоана перекрестилась.

- Ты хочешь сказать – уподобимся тебе?..

Марина изумленно и насмешливо заглянула ей в глаза.

- А ты себе царствия небесного ждешь? Да ты помнишь ли, что мы делывали на своем веку, сестрица?

Иоана похолодела.

- Царствие небесное заслужить надо, - Марина погрозила ей длинным пальцем с длинным когтем.

Иоана посмеялась бы этому образу, этим угрозам, как нянькиной сказке, - но как же можно было смеяться, когда это сестра заглядывала в очи красными глазами, скалила зубы, морозила холодом гробниц?

- Как же ты могла стать нежитью, когда тебя сожгли? – прошептала Иоана.

Марина подняла брови.

- Ты и это знаешь? Сожгли, да только мне это ничего… Бог не захотел, чтобы я ушла к нему, не принял Марины! Мне новую плоть даровали – Бог ли, дьявол ли, то мне неведомо… И вот я скитаюсь по земле в том образе, в котором ты меня видишь! Не так и разнится от того, что ты помнишь, - не правда ли?

Иоана кивнула.

- Ты совсем как человек…

Марина мирно улыбнулась и поцеловала ее холодными губами.

- И ты пьешь кровь – и Бог это дозволяет? – прошептала Иоана. – Но ведь это не по Писанию!

Марина нетерпеливо вскочила, скрестив руки на груди.

- На этом свете столько всего творится не по Писанию – почему же на том должно быть иначе? – усмехнулась она, сверкнув глазами и выросшими вновь зубами. – А что я ем, и не спрашивай, сестра! Случается, наедаюсь досыта, пирую по-княжески; да только все больше голодаю!

У нее вдруг сделались тоскливые глаза и голос – и Иоана отпрянула от протянувшихся к ней рук, теряя разум от страха. Но Марина уже исчезла.

Иоана медленно перекрестилась, озираясь с испугом и облегчением.

Это было дьявольское обольщение, не иначе!

Или же приходила настоящая Марина – и поведала о настоящей назначенной им участи? Господи, избави!

“Один Бог знает, что каждому суждено”, - подумала Иоана, падая на колени.

Она помолилась, потом встала и легла к мужу, пытаясь успокоиться рядом с ним. Корнел обнял ее, так и не проснувшись.

Иоане удалось заснуть снова.

Они проснулись вечером – Иоана открыла глаза и увидела, что Корнел улыбается ей, глядя из-под сонных век.

- А что я видела, - вздохнула она, обнимая его. – Видела Марину: будто она нечистый дух, вампир!

Муж вздрогнул, приподнявшись и уставившись ей в глаза.

- Ты об этом не думай, - сведя брови, сказал Корнел. – Это сатана тебя смущает!

- Сны много говорят правды, - печально сказала Иоана.

Она уже и не понимала – сон ли видела, явь ли; но только встала и начала искать гребня, чтобы расчесать волосы. Отец должен был вот-вот прийти от короля. Если с ним не приключилось чего-нибудь…

И тут Иоана услышала испуганный возглас Корнела.

- Погляди-ка, жена!

Иоана быстро обернулась - и выронила от страха гребень. На простынях, на которых они спали, остались кровавые пятна.

- А это не ты? - спросил Корнел.

Иоана спала в сорочке, но на сорочке следов не осталось.

- Я беременна, - напомнила она мужу. – У меня ничего не может быть!

Пятна удивительно походили на след человеческой руки, на оттиск пяти пальцев и ладони.

Супруги в испуганном молчании оделись и покинули комнату. В коридоре увидели отца Иоаны, который сидел на табурете, подперев щеку рукою.

- Вот и вы, - мрачно улыбнувшись и блеснув глазами, сказал он, - дождался!

- Отец, что же ты не вошел? – воскликнула Иоана.

Догадавшись, она покраснела.

- Не хотел вас смутить, - ответил Раду Кришан. – А я принес добрые вести – только как рассудить, добрые ли! Король меня сегодня не принял: я долго сидел за дверями… а потом от него вышел слуга и сказал, что нам велено прийти завтра, вечером. Всему семейству! Вы уж покажите себя хорошо!

Иоана схватилась за руку мужа.

- Непременно покажем! – сказала она.

========== Глава 31 ==========

Иоана надела лучшее свое платье, зеленое шелковое, с вышитыми золотом листьями; волосы, конечно, скромно покрыла уложенным складками белым покрывалом с золотой нитью. Корнел оделся как обычно – валашским воином, который слепил глаза блеском вооружения.

Боярин сам пришел оценить их вид, после того, как оценил вид сыновей, которыми остался удовлетворен… и особенно не занимался.

И изумил Иоану своим советом – вернее говоря, приказом:

- Подбрей брови.

Иоана всегда гордилась своими бровями, прекрасно изогнутыми и черными, как перья вороненка, - как и всем своим обворожительным лицом, и телом; и мысль о том, что ей придется расстаться с этими двумя украшениями своего чела - то лукавыми, то надменными вестниками каждого каприза, каждой мысли, - привела ее в ужас и негодование.

- Никогда!

Боярин крепко взял ее за плечо и властно посмотрел в глаза, приподняв голову за подбородок:

- Сделай то, что я велю, дочь моя. Ты умница и поймешь, почему я этого пожелал, - король большой приверженец мод и внимателен к вещам, которые обыкновенно замечают только женщины… В своих дворцах он провел больше времени, чем его отец в походах и боях. Венгерские жены подбривают брови, чтобы лоб казался выше, - и ты последуй их примеру. Может быть, это скроет твою красоту на время, - но вскоре солнце снова выглянет из-за туч…

Иоана заулыбалась, начиная понимать мысль отца.

- Ты хочешь, чтобы мы предстали Корвину несчастными, нуждающимися, - а я тронула сердце короля и не вызвала его похоти и ничьей другой…

Боярин поперхнулся, услышав такие слова; но потом кивнул и с удовольствием потрепал Иоану по щеке.

- Золото мое!

Для того, чтобы испортить дочери брови, боярин хотел послать за цирюльником, но Иоана отказалась от таких услуг – и сосредоточенно занялась собою сама, перед зеркалом, с серебряными щипчиками. Если уж избавляться от бровей по моде Буды, то так, чтобы долго не отросли.

Корнел, которого ни о чем не предупредили, был неприятно поражен такой переменой в ней, но после нескольких смущенных слов жены понял, в чем дело. Он был смышлен, и его ум только изощрялся со временем.

Раду Кришан тоже оделся тщательно – но траурно: в черный бархат, в котором он, почти совсем седой старик, казался одновременно и величественным, и согбенным горем. Они были красивы и значительны, это семейство, - эти орлы, изгнанные из родного гнезда и нашедшие убежище у воронов.

Корнел и Иоана шли, держась за руки, хотя здесь было не принято так ходить: но боярин не запрещал им. Этот жест был более трогателен и красноречив, чем свадебные венки на молодых головах.

Алебардщики у дверей пропустили их, как только они назвали свои имена, даже не обыскивая; это могло показаться молодой беспечностью короля – или необыкновенной его уверенностью в своих силах.

Или это был дружественный жест – жест, вполне подобающий Справедливому королю и миротворцу.