To Stop (СИ)

Она что-то улавливала в глубине изумрудных глаз, определённо. Но всю боль не могла с ним разделить.

Особенно были мучительными разговоры с Забиякой. Астрид ощущала, что соприкасалась с миром Хель, и, о Тор, как было ей страшно глядеть в глаза Забияке.

Забияка была второй девушкой среди них, с ней можно было поговорить о том, о чём нельзя было поговорить с мальчишками (обсудить тех же самых мальчишек). Иногда поговорить об одежде, о ремёслах, просто посплетничать. Обсудить нечто красивое, пусть понятие красоты у них сильно разнилось. Посмеяться и подурачиться, не применяя особо грубую силу. Да, они обе не были приверженцами этого времяпрепровождения, но иногда это было необходимо; всё же они обе являлись девушками.

— Он не может умереть, да ведь, Астрид? Ты понимаешь меня? Он моя вторая половинка души, мы же близнецы, с кем я тогда буду пакостить? Может, это всего лишь сон… — Забияка дрожащей рукой поправила прилипшие ко лбу волосы брата. — Мы сейчас проснёмся и всё будет хорошо. Всё будет отлично.

В один из таких дней, когда молчание Забияке надоело, она произнесла:

— Да что ты можешь понимать, грязная человечка. Викинги, вы всегда стремились убить нас…

Астрид поняла, что порог достигнут. Её подруга, пусть и не такая близкая, как когда-то Хедер, но её единственная подруга сейчас медленно сходила с ума.

— Я прекрасно всё понимаю, Раф. На самом деле, меня выкрали ещё яйцом отсюда и растили вдали от настоящих родителей как бойца. Знаешь, клин клином вышибают, — она погладила Забияку от затылка по косам, чуть надавливая на спину, чтобы та села на пол обратно. — Меня растили как машину для убийств себе подобных. Но я вырвалась. Я семнадцать долгих лет была только среди врагов, ожидая, когда меня прирежут за то, что я не такая, как они. Но теперь я здесь, понимаешь, Раф? Я дома после стольких страданий. И вы с братом тоже моя семья. Я хочу свою семью, понимаешь?

Забияка заснула, положив голову на колени Астрид, впервые после происшествия с братом. В это же самое мгновение Задирака словно перестал так сильно метаться в бреду, а цвет его кожи стал чуть лучше — хотя, возможно, это было самоубеждение.

Астрид только и могла, что продолжать гладить намазанные рыбьим жиром волосы и не дышать, боясь, что из глаз хлынут капли моря.

Задираку растирали мазями, маслами, поили отварами, травами, настойками, пытались колдовать, давили на связь с драконом. Всё было бесполезно, лишь поддерживало его тело на том уровне, на каком его привезли в деревню.

Жители Олуха уже были готовы нести траур.

Иккинг будто враз окаменел, лишь дрожащие пальцы выдавали. А затем отвёл Забияку подальше, словно уверовал в её вменяемость, и долго с ней разговаривал. После диалога последняя вся просияла, даже чешуйками покрылась от радости, такими бежевыми, с зелёным оттенком.

— Ты что-то нашёл? — Астрид схватила Иккинга за руку, дёрнув того за рукав посильнее, чтобы остановился.

Рычаг давления на полулюдей — это глаза. Глаза выдавали их с головой, а сам взгляд передавал такие эмоции, которые не могли передать никакие баллады.

— Нашёл, — Иккинг глядел сквозь Астрид, теребя в руке тоненькую старую книженцию, пожелтевшую от времени. — Выводы не утешительные, если честно. Противоядие можно было бы достать из слюны дракона, вид которых давно вымер. По крайней мере, мы не знаем никого вплоть до Рима, кто бы обращался в Буволорда. Их слюна может исцелить яды, которые влияют на магический источник и на драконью сущность, — парень облокотился на перила, смиряясь с тем фактом, что ему придётся всё подробно объяснять, не отходя от дома старейшины.

— Подожди! — Астрид мотнула головой, вновь впиваясь взглядом в спину Забияки. — Почему она тогда такая счастливая?

— Мы не дураки, чтобы гоняться за призраками, но… — Иккинг почесал затылок и отвёл взгляд, силясь выследить брата где-то внизу, на земле. — Заражён магический источник и кровь Задираки. А если крови станет в два раза больше, как и сам источник, то есть шанс, что организм сам справится. Задирака пока борется, этого достаточно.

— То есть… всё, что вы придумали, так это обратить их насильно? Обратить их в одного дракона? Чтобы стало больше крови?

— Это последний шанс, если быть совсем честным. Задирака держится на ритуалах Готти связи с Забиякой. Ну, знаешь, всегда можно вернуться с того света, если кто-то на земле очень сильно этого хочет, — фраза была слишком обречённой, такой грустной, безжизненной. Едва ли воин на поле боя с дырой в груди восстанет, если его ждёт жена дома.

Астрид ощутила, как у неё подкосились колени. В ушах кровь била, а секира за спиной показалась неподъёмным ненужным куском металла. Зачем ей секира, если железяка ничего сделать не может?

— Всадникам же необязательно обращаться полностью, но каждый из них должен хоть раз в жизни это сделать, так? — девушка придвинулась поближе к тёплому плечу, вылавливая взглядом всполохи света от чёрной и голубой чешуи внизу. — Но я уверена, что они ни разу ещё не обращались.

— Их первое обращение пройдёт под присмотром Готти. Шансов примерно двадцать пять из ста на удачный исход, но это лучше, чем совсем ничего, — Иккинг передёрнул плечами, стараясь хоть как-то сбросить с них этот непомерный груз. — Ты только о Забияке позаботься, ладно? Ей нравится прозвище, которое ты ей дала.

Один, ему всего-то ничего лет. Почему он должен всё это видеть? Почему они должны были это всё пережить? Да и переживут ли — тот ещё вопрос.

Меж рёбер словно скрылись укусы жгучего ветра, а в руках — та самая песчаная буря, от которой даже земля дрожала. В голове отвратный штиль, когда нет ни одной мысли; ты умираешь, потому что их нет, потому что стоишь посреди бесконечного океана и не можешь сдвинуться с места.

— Какой-то бред, — пробурчала Астрид, утыкаясь лицом в сгиб локтя. — Как, если вы не знаете причину, можете установить, что только эта слюна может его спасти? Зачем убивать их обоих? Я… я не понимаю, — просипела девушка, окончательно зарываясь в меховые наручи, будто могла прямо туда залезть и спрятаться от всего мира.

Иккинг заботливо натянул на белобрысую голову капюшон, когда особо сильный порыв ветра чуть ли не пошатнул высоченный дом.

— Задирака явно не просто съел те цветочки. Ваш яд Готти обезвреживает на раз-два, только не говори никому, ладно? — он вымученно улыбнулся, собираясь с мыслями. — Возможно, попал в одну из древних ловушек, когда погнался за диким драконом. Мы не знаем. Но все симптомы подходят именно под этот яд. Это факт. И заражён его источник магии, который не даёт врубить иммунитет на полную, значит, яд немного магический. А магия… Её невозможно просто объяснить.

Астрид устала. Она хотел лечь под бок огромной Громгильды и просто заснуть, забывшись. Интересно, есть ли у старейшины что-то вроде зелья без сновидений? Потому что единственное, что видела Астрид в своих снах — это кошмары. Об умирающих близнецах, об убивающем собственную дочь отце, о страдающей матери. Множество образов, которые стояли за спиной и преследовали её, намекая, что всё могло воплотиться в жизнь.

— С каких пор болезни, пусть даже магические, не подчиняются простой логике? Не знаешь источник — не можешь вылечить.

— Не бурчи. Мы драконы. Видим больше, знаем больше. Если тебя укусит любая ядовитая змея, тебе не нужно время, чтобы разобраться со свойствами яда. Ты просто будешь высасывать его из крови. Да и здесь магия.

Хофферсон попыталась раздражённо зыркнуть из-под капюшона, но получилось откровенно жалко, поэтому она отбросила чужую руку со своей головы и тихо проговорила, измеряя в весе каждое слово:

— Нельзя объяснить весь бред фразой: “Это магия, так надо”!

— Иди к Забияке и присмотри за ней. Она хочет с кем-нибудь поговорить, это ей нужно. Пожалуйста, — Иккинг отступил назад, убирая руки за спину, но в его голосе вновь появилась та обречённая, тихая решимость. Будь викинг менее подавленной, она бы сказала, что подобная интонация казалась ей надменной.