To Stop (СИ)

Астрид никогда в жизни не краснела так сильно.

— Разве это не естественно? — прошептала себе под нос девушка, снова стукая куда-то в плечо смеющегося жениха.

Верно, не муж. Жених. Навязанный и такой же нужный, как секире вторая рукоятка. Пока ещё не муж.

Астрид посмотрела на Иккинга словно в один момент под другим углом. Семья. Дети. С кем она могла бы их создать? Семья строится на взаимоуважении и взаимопонимании. В семье любовь совершенно другого рода, выше всех этих масляных взглядов и возвышенных слов.

— Вождь убежал на совет, так что город и нашу арену, нашу гордость покажу вам я. Не волнуйтесь, больше никаких случайных болтов и стрел не будет.

— Надеюсь, неслучайных тоже.

— Я тоже надеюсь, — Александра покорно согласилась с подобной позицией.

— А по поводу чего совет?

— Ох… — она вздохнула, подперев ладонью щёку и покачав головой. — Вы наделали много шума, да. Но у нас тут и так растревоженный улей. К тому же не местные… У нас намечается большой и, как думает мой муж, самый последний поход на тварей.

Они вместе вышли на улицу, где их встретил холодный северный ветер и запах грязи — словно весна боролась с остатками сил зимы.

— Тварей? — словно задеревенело переспросил Иккинг, повторяя действия своей невесты и кутаясь в плащ.

— Драконов, — безразлично произнесла женщина, копируя состояние своего собеседника. — Выступаем после нескольких дней праздника, так что, думаю, вам придётся покинуть нас до этого события.

Их поводили по практически безлюдному острову, показали святыни, главный зал, где сейчас заседала большая часть жителей племени Остолопов. В память въедался уродливый герб пронизанной мечом уродливой ящерицы, его серость, трещины и облупленность. Затем их отвели на арену, предоставив право выбрать место получше.

— Пахнет кровью, — Иккинг втянул воздух в лёгкие, рассматривая кровавую арену. Арену, обтянутую цепями куполом не для манёвров, а для удерживания в клетке его соплеменников. В своё время почва здесь впитала слишком много железа, перестала восстанавливаться, затем и вовсе побагровела.

Астрид могла отметить, что не только кровью полудраконов. Как много здесь погибло тех, кто мог бы быть сейчас пекарем или обычным кузнецом, целителем — не сосчитать.

Дочь вождя присела на серую каменную ступеньку, ожидая продолжения. Дочь вождя. Теперь это звучало как ругательство.

— Я пойду, попробую подслушать. Тебе это слишком опасно делать, — Иккинг приподнял маску, чтобы лучше прочувствовать аромат, витающий в воздухе. — К тебе ведь всё равно не подойдут.

— Я надеюсь, — Астрид хмыкнула. — Вдвоём будет слишком подозрительно, да?

— Можешь думать, что я даю тебе время вспомнить дом, — после этих вполне спокойных интонаций парень издал звук, больше похожий на рычание, и вздохнул. — Ты знаешь это место лучше меня. Может, найдёшь что получше или подцепишь такую информацию, на которую я не обращу внимания. Да и… — Иккинг не договорил, махнув рукой, мол, неважно, и спустился вниз по ступенькам.

Здесь, на этой арене, она прожила большую часть времени, пока не сбегала с Хедер к порту или делать пакости в главном зале. Снизу, на первом ряду, под каменной скамейкой было её имя, которое она выбивала специально ночью. Ведь камень прочнее дерева — думала тогда она. А возле входа на арену была зазубрина от её секиры. О, ещё наверху была привязана её расшитая бисером лента для волос — на цепи, в самом низу, но всё же на куполе. Поближе к небу. Пусть место в целом казалось серым, железным, слишком даже безжизненным, но для Астрид оно было пропитано воспоминаниями.

Люди обустраивались вокруг арены, постоянно пялясь на Хофферсон, чем заставляли ещё плотнее закутываться в плащ. Никто не подойдёт к чужой жене. Не должен. Астрид убеждала себя словами Иккинга, своими собственными убеждениями — но это не работало. Жители продолжали сверлить её взглядом, нахохлившись, будто она слишком чужая и странная для них, какая-то заморская зараза.

Шлемы с рогами на головах, оружия за спинами, одежда из кожи и мехов — они ведь все так были похожи. Так почему между ними война?

Астрид лишь уставилась себе под ноги, постоянно дёргаясь при каждом близком звуке.

Всего однажды викинг убила дракона — тогда тварь, гадину, змия, — отрубив сначала крылья, а затем лишь голову. Она помнила его кровь, его крик, переходящий в надрывный писк, не вопль, ведь Жуткие жути на это не способны. Был ли этот дракон из стаи разумных? Или оборот вообще не происходит в столь мелкий вид? Мог ли он просто думать, осознавать ужас, понимать, что у тогда ещё маленькой девочки тряслись руки, как в лихорадке, а улыбка тучного мужчины была вызвана первой кровью жертвы?

Сбитый дракон — мёртвый дракон.

Это было не на бурой земле арены, а в чистом лесу, среди зелёных вековых деревьев и рядом с поляной цветов. Это было летом, но отнюдь не зной не давал сделать хотя бы маленьких вдох. Просто огромные глаза маленькой ящерицы, похожие на глаза дохлой рыбёшки, появлялись ярким образом в голове каждый раз.

Поэтому в теории — лучший драконоубийца, а на практике — страх отнять жизнь у любого существа, которое больше котёнка. И это в их-то время, когда скоро будет война.

На сцене уже стояли её сверстники — один толстый, который постоянно пытался придавить девушку к стене; второй чернявый, его кожа была будто потемневшая медь; трое братьев, совершенно не похожих друг на друга; а также ещё один дрыщ, который имел все шансы умереть. Все они пытались задрать Астрид, словно она была какой-то дичью в лесу, изничтожить морально, только потому что она была девушкой, женщиной, потому что она должна была родить от кого-то из них детей и закрепить статус вождя за кем-то из них.

Они пытались отравлять её жизнь, но, видит Тор, Астрид даже не помнила их имён.

Толпа собралась — яблоку негде упасть, чуть ли не всё племя попыталось уместиться на ступеньках арены в предвкушении шоу.

— За право сразиться с драконом они должны сначала доказать своё право силой перед другими страждущими этой судьбы! — провозгласил крик вождя с почётной ложи. Астрид хмыкнула, ведь отец точь-в-точь повторил ритуальную фразу, которая вертелась в мыслях. Девушка недовольно подёргала ножи в ножнах. — Давайте же узрим достижение одного из этих будущих мужей! Станем свидетелями триумфа того, кто достоин убить чешуйчатую тварь!

Толпа заревела, загудела, засвистела, жаждущая крови. Неважно, чьей. Мальчишки, ещё жалкие мальчишки, не набравшиеся ума, купались в этой жажде, извращая для себя это в лучи славы, и гордо двинулись выбирать оружие.

Астрид застучала пальцами по камню. Несмотря на всю малость места, никто к ней так и не осмелился подсесть.

Удар четырёх судей по цепям с разных сторон арены означал начало боя. Астрид прикусила губу от нетерпения.

В самом начале «взрослые» захотели повеселиться и поставили в пару сражающихся двух братьев. Смотря, как древко топора со всей силы опустилось на шлем мальчишки благодаря руке брата, Хофферсон задавалась вопросом, неужели она мечтала об этом? О жажде крови, направленной на своих подданных, о славе и почитании благодаря насилию в столь тупой, неизящной форме?

Когда Иккинг появился, один брат запинывал другого ногами под малую стену арены, улыбаясь очень широко, словно получил любимую игрушку. Не надо большого ума, чтобы догадаться, что один поддался другому, более тупому и жестокому. Астрид могла бы подумать, почему один из них так поступил.

— Прости за опоздание, — довольно громко произнёс Иккинг под громкие аплодисменты Остолопов, но в ответ получил действительно сильный удар по ноге и молчание.

— Слишком долго, — всё же сказала Астрид, всматриваясь в бой смуглого и толстого, желая победы первому. Ну, он хотя бы красивым был и не пытался её изнасиловать.

— Бежал изо всех сил,— сказал Иккинг, потирая ушибленную ногу, — но, смотря на это представление, ощущаю себя идиотом; мог и не торопиться.

Бывшая наследница вождя с обидой фыркнула, но из-за маски звук получился даже страшным. Впрочем, она не применяла насилие, что уже говорило о её согласии.