Узы (СИ)

- П-простите, я…

Но ответ остаётся неполным, ведь его затыкают требовательным поцелуем. Он уже не боится, послушно поддаваясь навстречу и пытаясь самостоятельно ответить на поцелуй. Неумело, неопытно, но Менетнашт ждал и показывал, учил своего лисёнка.

- И перестань мне выкать, - выдыхает он в приоткрытые, припухшие губы Донкора.

- Я постараюсь, просто вы… - Донкор морщится, когда его легко щёлкают пальцами по носу. – Ты.

Тень улыбки и Менет поддаётся вперёд снова, более трепетно целуя юношу. Руки, бывшие до этого безвольными, подымаются вверх и оплетают шею жреца, притягивая его ближе к себе.

Время до обеда пролетело слишком быстро и Донкор, кажется, будет краснеть до конца своих дней каждый раз, как станет вспоминать, что его почти что насильно усадили на себя и сказали двигаться. Как же он боялся, но было столь хорошо, что все мысли ушли на второй план вместе с болью в пояснице. И сейчас, бесцельно бродя по коридорам дворца, потому что Менетнашту нужно было отлучится, а сидеть одному в покоях снова как-то не хотелось, Донкор пытался понять, показалось ли ему во время близости, что кто-то открыл дверь, что кто-то смотрел на них, или это было лишь больное воображение, которое сыграло с ним?

- Много думаешь, лисёнок.

- Но как же его не думать, если здесь всё новое для меня?

- Ты никогда не прикасался к себе?

- Н-нет…

Эти их небольшие разговоры во время… такого дела как-то смущали, но больше всего его вгоняло в краску то, когда Менетнашт спустился поцелуями вниз по его животу и взял в рот… О Ра, как же это всё ненормально. «Но тебе было приятно», - тут же находится внутренний голос, который гаденько шепчет истину.

Ходить всё ещё было не особо приятно, но та боль, которая была от первого шага, давно прошла. И что, что этот шаг был в перевалочку, но не повод для Менетнашта смеяться над ним, пусть даже и не со зла. Вздохнув, Донкор останавливается возле одной из многочисленных арок, смотря на раскинувшийся снизу город. Теперь становятся более понятными слова мужчины о том, почему он не жирный. Чтобы подняться в этот дворец нужно действительно преодолеть немало ступеней.

Губ касается счастливая улыбка своим широким мазком и юноша прикрывает глаза, наслаждаясь, хоть и сухим, ветром. Кинополь жил своей жизнью, лишь тихим гомоном доносясь до этого дворца. Где-то вдалеке стала напевать свою песнь какая-то птица и Донкор открывает глаза, смотря на далёкие серые тучи, которые точно не дойдут до них. Хотелось дождя, хотелось, чтобы вода коснулась его тела, а лучше Менетнашт, снова…

- Так-так-так, и кто же у нас здесь столь юный завёлся? – раздаётся за спиной чересчур сладкий голос.

Донкор резко оборачивается и встречается взглядом с карими глазами, которые смотрят на него, как на какую-то еду. Кожа с лёгким золотым отливом и некрасивая улыбка, которая кривит его губы. Мужчина медленно наступал него, осматривая с ног до головы и заставляя отступать куда-то в сторону, пока Донкор не упёрся спиной в одну из многочисленных колон.

- Или у птенчика нет язычка, что он молчит на мой вопрос?

Странное ощущение, как будто что-то пытается залезть ему под кожу, прижиться и вырвать на свободу все те мысли, все воспоминания, что было вчера и сегодня с утра. Ему становится душно, дыхание сбивается, и Донкор со страхом смотрит в глаза мужчины, который уже навис над ним и склонил свою голову.

- Я чувствую запах порока, - тянет мужчина, глубоко вдохнув воздух у самой щеки Донкора. – Ты чьё, дитя? Или так и будешь молчать с высокопоставленным лицом? – он был слишком близко и юноша чувствует чужое горячее дыхание на своих губах.

- Н-нет. Я-я… я…

- Уми!

Мужчина быстро отстраняется от Донкора и с приветливой улыбкой смотрит на подходящего к ним Тень. Ч-что это было?! Что вообще творится в этом дворце? Юноша глубоко вдыхает, словно до этого был под водой, и нервно закрывает глаза.

- Донкор, с тобой всё хорошо? Он тебя испугал? – Именанд кладёт руку на плечо друга. – Старый проказник! Кто так с детьми-то общается?

- Я лишь пытался познакомится, - не испытывая никакой вины, отвечает мужчина и широко улыбается.

- Донкор, - Тень тормошит юношу, чтобы он открыл глаза, - познакомься, это Уми. Он тут до государственным делам и не обращай внимания на его поведение. Старость, шутки не те, не всем дано понять столь высокий уровень.

- Ты поговори у меня, Тень, и останешься после бестелесной оболочкой, - грозит мужчина и теряет всякий интерес к собеседникам, уходя прочь, как будто его тут и не было.

- Ты испугался, да? – но парень не дожидается ответа и ведёт Донкора за собой. – Не стоит. Старый проказник только больше пугает своими словами и намёками, а так – он как хрупкий, нежный цветок, который проиблся сквозь песчинки пустыни. Только ты ему не говори, что я так его назвал, - Тень не сдерживает смешка.

Куда он вообще попал? То сначала Зэма на него с ненавистью смотрит, то этот Уми, что… О Ра, дай ему силы, чтобы не потеряться в этом безумии и не стать таким же безумным, как и все здесь. Донкор не слушал пустые слова Тени, которые он лил, чтобы успокоить его, лишь поклялся самому себе больше никогда не встречаться один на один с этим странным мужчиной. Уми… Жизнь… Как-то не вяжется это имя с тем, что он увидел, но Донкор не будет браться за такое суждение, ведь не знает же этого человека.

Оставшийся день, после того, как Тень довёл его до покоев, Донкор больше не выходил. Не было желания, да и страшно снова попасться старому проказнику, как его называл друг. Проказник – возможно, но не настолько он старый. Или внешний вид его и тут обманул. Если так, то тогда сколько лет Менету, ведь он выглядит уж слишком молодо? От мыслей его тогда отвлёк сам мужчина, который, вернувшись, потянул его в купальню. И как Донкор обрадовался пахнущей маслами тёплой воде, словно впервые к ней прикоснулся. Юноша уходил надолго под воду с головой, чем настораживал Менетнашта, пытался втянуть мужчину в игру, который, ответил на его брызги, только поцелуем. Донкору вовсе не понравилось, что его берут в воде, когда грудь елозит по холодному полу купальни. Ни капельку не понравилось даже то, что он со стоном, который ещё долго отбивался от стен, излился в сжимающую его руку. И будет с уверенностью говорить, что ему понравилось всё… Нет-нет, не понравилось! Ведь не может же нравится то, когда его брали, как животное, и так агрессивно.

Донкору казалось, что Менетнашт словно сорвался, ведь после прихода с очередного совета, он был чересчур холоден, замкнут в себе и даже на вопросы отвечал чересчур сухо. Юноша было попытался сказать об этом, может даже что-то спросить и предложить помощь, но ему дали ясно понять, что это не его дело.

Новый же день принёс юноше непонятную смуту и какое-то напряжение. Как будто что-то произошло или произойдёт в ближайшем будущем. Даже за завтраком он не смог впихнуть в себя еду, на что получил встревоженный взгляд и подобающий вопрос. Донкор видел и ценил, что Менетнашт беспокоится о нём, заботится, но особо остро он почувствовал, что во всём том, что его окружает, присущ какой-то фальши. Не то, чтобы юноша отказывался от него, ведь жить так – самое лучшее, что бывало у него, но было больно внутри. Хат и ка были счастливо обмануты, рен – всё равно на то, что происходит вокруг, ведь оно уже выполнило свою миссию, аху тоже было всё равно, ведь оно проснётся лишь в Дуате, к которому ему дороги ещё нет, а вот ба и шуит метались в нём, бились и требовали справедливости, чтобы после не было ещё больнее.