Золото и медь. Корона солнечных эльфов (СИ)

дрожало, точно в лихорадке — едва ли она притворялась!

— Отец, не мучай его больше, умоляю! Ведь ты и меня тоже мучаешь!!!

Эта отчаянная мольба поразила Алиадарна, точно гром — он словно

очнулся. Застыв на месте, он испуганно смотрел на дочь.

— Соик, девочка моя, прости меня… — торопливо заговорил он, растирая

своими руками ее побелевшие руки. — Прости!.. Я больше никогда и слова

плохого ему не скажу, обещаю!

Кравой уже ничего не понимал. Что за странные перемены в настроении?!

И чем он так провинился перед правителем логимэ?! Он переводил взгляд

с отца на дочь, пытаясь понять, что происходит; Соик тем временем

медленно приходила в себя — она перестала дрожать, взгляд стал не

таким страдающим. Кравой понял, что настало время расставить все по

местам…

— Я искренне люблю твою дочь и сделаю все, чтобы она была счастлива,

— твердо сказал он. — Я буду заботиться о ней, буду беречь ее как зеницу

ока!

Зеленый взгляд Алиадарна так и впился в него: казалось, он едва

сдерживается, чтобы снова не взорваться гневом. Однако когда он

заговорил, его голос был скорее печальным, нежели обвиняющим:

— Я верю тебе, старший жрец солнца — но вот сможешь ли ты уберечь ее

от себя самого?

— Я никогда не обижу ее, если ты это имеешь в виду, — ровным голосом

выговорил Кравой, возвращая взгляд.

Лесной эльф устало потер рукой глаза.

— Что ж, в любом случае, это лучше, чем ничего, — сдался он. — Кстати,

вы уже решили, где будете жить?..

Влюбленные облегченно вздохнули. Остаток времени до заката все трое

оживленно обсуждали предстоящий переезд лесной эльфы в замок и

обустройство ее покоев. По традиции, давно сложившейся в Рас-Сильване,

у каждого из кейнаров была своя комната, обставленная с учетом личных

предпочтений — учитывая тот факт, что узы Эллар связывают сердца

навечно, заботиться о том, чтобы быть постоянно вместе, было излишним;

намного полезнее устроить жизнь так, чтобы каждый из пары чувствовал

себя свободным в своих занятиях и имел возможность побыть наедине с

собой. Спать же влюбленные могли в любой из комнат — для удобства их

двери обычно располагались рядом.

Жрец солнца и его кейнара не стали спорить с древним обычаем. К

счастью, в восточном крыле нашлась пустующая комната для Соик, о чем

солнечный эльф не преминул доложить ее отцу. Говоря об этом, жрец

солнца был настолько убедителен в своей заботе, что Алиадарн

постепенно смягчился — теперь он смотрел на нового родственника куда

благосклоннее и с интересом выслушивал его. Правда, на лесное таинство

он его так и не допустил, но сам Кравой был так счастлив всем

происходящим, что даже не расстроился. Что же касается Соик, то она

тоже развеселилась — на протяжении беседы много и с оживлением

говорила, улыбалась нежной мягкой улыбкой. Странные приступы дрожи, которые так встревожили Кравоя, больше не повторялись.

Кейнары покинули дом Алиадарна уже после заката; Соик вызвалась

проводить солнечного эльфа до замка. Оттягивая момент расставания, они

долго плутали по парку, оставляя две цепочки следов на нетронутом с утра

снегу. Все это время в голове Кравоя неотступно крутилась одна мысль, о

которой он хотел и не решался сказать логимэ. Наконец, он остановился и

сжал руку Соик в своей.

— Соик… — начал он.

— Что?

— Я…

Он замялся.

— Ты — что?.. — улыбнулась логимэ; ее улыбка немного ободрила Кравоя.

— Я хотел тебе сказать кое-что.

— Что-то хорошее?

Жрец солнца отвел глаза.

— Не знаю. Может да, а может, и нет… Все зависит от тебя.

Соик вопросительно взглянула на него. Он перевел дыхание — ему всегда

так тяжело давались подобные беседы, но делать было нечего: нужно

было все выяснить.

— Я ведь не один; Аламнэй, она для меня — все, и я…

Он снова запнулся: он не знал, что он, но — о чудо! — лесная эльфа

словно прочитала его сумбурные мысли!

— Я знаю, — быстро и тихо проговорила она, не дожидаясь, пока он

закончит. — Она так похожа на тебя…

Она замолчала, подняла глаза — в них, где-то глубоко-глубоко, плавала

затаенная улыбка. Кравой все понял, ощущение сумасшедшего счастья

охватило его. Мгновение — и лесная эльфа оказалась в его объятьях, он

сжал руками ее стан, губы прижались к ее губам… Да, он знает, что

нельзя, — но он не может оторваться! Он только лишь поцелует ее,

коснется тонких волос, пахнущих влажной корой и хвоей, вдохнет запах ее

кожи и, осчастливленный, будет ждать дальше.

Мысли и чувства калейдоскопом сменялись в нем, как вдруг что-то будто

отрезвило его: снова этот странный трепет! Он пробегает по телу Соик от

каждого его прикосновения! И это тяжелое, прерывистое дыхание… Что

это? — Смущение?!.. Пожалуй, краантль и впрямь несколько

эмоциональны, но неужели он настолько бестактно себя ведет?! Кравой

обхватил руками лицо логимэ и с тревогой заглянул в него — оно

выглядело вполне счастливым… Он ничего не мог понять! Он осторожно

провел пальцем по белой щеке.

— Что с тобой?! Ты вся дрожишь!

Соик потупилась — Кравою показалось, он расслышал тщетно

сдерживаемый вздох. Да что же, наконец, происходит?!.. Точно поняв

немой вопрос, Соик подняла голову.

— Это… это ничего страшного, — чуть слышно проговорила она.

Но ее ответ, вместо того, чтобы успокоить, встревожил Кравоя еще

больше.

— Что значит «это»?!

Лесная эльфа нервно сцепила пальцы рук: похоже, теперь настала

очередь ее признаний…

— «Это» значит, что я ощущаю не только твои прикосновения, но и твои

мысли и чувства. Я ведь логимэ…

— Ну и что, что логимэ?

Соик снова вздохнула, точно готовясь к сложному, требующему

осторожности объяснению.

— Понимаешь, логимэ несколько отличаются от эллари и краантль: наши

тела устроены таким образом, что они мгновенно ощущают эмоции тех, кто

находится рядом. Это свойство роднит нас с природой: мы — словно

деревья, принимающие на себя горе и радость того, кто решил отдохнуть в

их тени. И чем сильнее его переживания, тем больше они волнуют нас: они

передаются нам, как движение ветра — листве. Мы называем это

«навеивание». Конечно, кейнаров оно касается в первую очередь…

Кравой удивленно поднял брови: вот, наконец, и раскрылась тайна

странных вздрагиваний и смен настроения! И эта неожиданная мольба, так

взволновавшая Алиадарна: лесная эльфа почувствовала его смятение! Он

вспомнил, что слышал когда-то об этом свойстве логимэ, но он и подумать

не мог, что оно столь сильно, столь физически ощутимо. Он вдруг

помрачнел:

— Это из-за этого твой отец невзлюбил меня?

Соик потупилась, уклончиво ответила:

— Да… Ты для нас айнерн — «другой»… А логимэ стараются не брать на

сердце не таких, как они — потому что те могут начать пользоваться этим

их свойством: научатся вынуждать своих кейнаров разделять их

настроение и тем самым со временем уничтожат их. Лишь тот, кто сам

понимает, какой это груз — разделять все чувства своего кейнара, может

бережно относиться к чужому сердцу и телу…

Она взглянула на Кравоя, словно решая, стоит ли говорить дальше, потом

снова опустила глаза:

— Отец считает, что краантль слишком порывисты по своей природе, и что

их чувства могут причинить боль такой, как я.

— Я причиняю тебе боль?! — ужаснулся Кравой.

— Нет-нет! — поспешила заверить Соик, и тут же нахмурилась, подбирая

слова, чтобы разъяснить: — Это не боль — это лишь сила, движение

которой я чувствую, подобно тому, как дерево чувствует движение ветра.

Пока он мягок и добр, дереву нечего бояться. Я… я просто еще не