Золото и медь. Корона солнечных эльфов (СИ)

привыкла к тебе, но я обещаю, что привыкну! Правда! Дай мне только

время.

Она улыбнулась слабой, как будто извиняющейся улыбкой, но в

следующее мгновение ее лицо изменилось. Подняв лицо к лицу Кравоя,

она взглянула прямо ему в глаза и сказала неожиданно тихо и серьезно:

— Вся моя жизнь теперь в твоих руках — мое счастье и мой покой зависят

от тебя…

Жрец солнца почувствовал, как внутри него что-то перевернулось. Он

вдруг увидел Соик совершенно иначе! Такая уязвимая, но в то же время

исполненная какой-то скрытой, ведомой ей одной, тайной силы — словно

дерево, легко противостоящее порывам ветра, но способное погибнуть от

одного удара топора — и этот топор был в его руках! Волна нежности и

осторожности нахлынула на него. Он порывисто обнял лесную эльфу и

крепко-крепко прижал к себе.

— Клянусь, что никогда не заставлю тебя страдать! — с жаром прошептал

он. — Клянусь светом Краана!..

***

Последующие дни показались Кравою одним непрерывным сном, ибо

действительность редко бывает столь радужной и чарующей. С самого утра

на следующий же день он зашел за Соик в дом Алиадарна и с какой-то

подчеркнутой торжественностью пригласил ее в замок.

Быстро одевшись, Соик вышла вслед за ним на улицу. Нечаянный

сентябрьский снег уже успел растаять, оставшись мокрым глянцем на

камнях и еще зеленой траве; день был ясным и светлым, как будто его

тщательно умыли, прежде чем осветить солнцем. Веселые без причины,

как все, кто недавно обрел друг друга в любви, эльфы дошли до замка;

Кравой шел немного впереди, показывая, куда идти.

— Запоминай дорогу, — бросил он, оборачиваясь к Соик.

Певунья ускорила шаг. Поднявшись по лестнице, они повернули в

восточное крыло.

— Мы идем к тебе? — спросила Соик.

— Нет, — с загадочной улыбкой ответил Кравой и, пройдя еще немного,

остановился перед запертой дверью — она находилась на том же этаже,

что и его комната, но в противоположном крыле. Ключ был уже в замке.

Жрец солнца повернул его, толкнул дверь и, широким жестом распахнув

ее, вошел внутрь; Соик вошла следом.

— Какая большая! — не удержалась она, осматриваясь по сторонам.

Комната и впрямь была просторной — напротив двери выстроились целых

пять окон. Кроме того, она имела неправильную форму — загибалась под

прямым углом, образовывая как будто две отдельные комнаты, отчего все

помещение казалось еще больше. Мебели не было, что тоже создавало

иллюзию простора.

— Тебе нравится? — спросил Кравой.

— Очень хорошая комната! И хорошо, что там есть еще одна часть, — она

кивнула в сторону скрытого от глаз дальнего угла. — Там можно

спрятаться…

Жрец солнца, рассмеявшись, обнял ее за талию.

— Ну, тогда можешь начинать прятаться — эта комната теперь твоя!

Правда, окна здесь выходят на север, и здесь почти никогда не бывает

солнца, но…

Логимэ перебила его — зеленые глаза оживленно блестели.

— Это — самая лучшая комната на свете.

— Подожди, это еще только начало: сейчас должен подойти замковый

архитектор — я пригласил его, чтобы вы вместе придумали, как здесь все

обставить.

Не успел он это сказать, как за дверью послышались легкие шаги. Эллари,

довольно высокий, как для сына луны, с резкими чертами бледного лица,

шагнул в комнату.

— Ан синтари Эллар — прошу прощения, что заставил вас ждать, —

проговорил он спокойным, словно нарочно приглушенным голосом.

Кравой шагнул к нему.

— Что ты! Это мы просим прощения, что оторвали тебя от дел.

Обхватив рукой плечи эллари, он подвел его к лесной эльфе.

— Соик, познакомься — это тот самый архитектор, который поможет

превратить эту комнату в лес или в любое другое место на твой выбор.

Соик подняла глаза на лунного эльфа, улыбнулась ему.

— Уверена, благодаря его стараниям эта комната станет самым уютным

местом на свете.

Эллари несколько мгновений смотрел на нее, затем, тактично

высвободившись из-под руки Кравоя, осмотрелся, скользя цепким взглядом

по стенам и ряду окон.

— Ну что ж, тогда начнем… — проговорил он, видимо, увидев все, что было

нужно. — Я предлагаю покрасить стены в белый цвет, а по нему пустить

трафаретом темно-зеленые узоры в виде сплетения ветвей. Узор должен

быть достаточно густым, иначе он будет теряться…

— Не будет ли это слишком мрачно? — позволил себе вставить Кравой. —

Здесь и так немного света. Может, будет лучше выкрасить стены в светло-

зеленый или желтый цвет. Или, может, оставить белыми…

Архитектор медленно развернулся к нему, затем взглянул на Соик. Его

темно-голубой взгляд подернулся холодом, точно зимняя ночь.

— Может, прекрасная дочь леса соизволит выслушать мои предложения?

— Думаю, не только выслушать, но и прислушаться, — с мягкой,

обезоруживающей улыбкой отозвалась Соик.

Эллари почтительно склонил в поклоне стройный стан, Кравой

почувствовал, как к его сердцу подступил холодок. Ревновал ли он?.. — О

нет! Он был слишком счастлив, чтобы ревновать, но явно ощущал, что

архитектор по какой-то причине не благоволит к нему, и это задевало…

— Итак, — продолжал эллари, аккуратно соединив вместе кончики тонких

пальцев, — пол нужно будет застелить ковром с толстым ворсом под цвет

узора на стенах, а на окна я предлагаю повесить темные гардины…

— Темные?! — не выдержал Кравой. — Но ведь тогда в комнату совсем не

будет попадать свет! Здесь будут вечные потемки!

— Я думал, эта комната для твоей кейнары, — с едва заметным холодком

проговорил архитектор. — Или… — он усмехнулся, — или, может, ваши

вкусы полностью совпадают?

Кравой почувствовал тонкий укол насмешки, причину которой он до сих

пор не мог понять. Он сделал вид, что не заметил издевки, и заставил себя

улыбнуться.

— Беру свои слова назад! Едва ли мне следовало вмешиваться в то, в чем

другие разбираются лучше моего — дурацкая привычка, неизбежно

приобретаемая, если ты по жизни ответственен за слишком многое.

Эллари склонил голову в знак понимания и примирения. Кравой

развернулся на каблуках.

— Думаю, будет лучше всего, если я оставлю вас, — с улыбкой сказал он,

— и вернусь, когда все будет готово.

Архитектор бросил на него взгляд, точно говорящий «и правда, так будет

лучше». Кравой быстро подошел к Соик, поцеловал ее руку; лесная эльфа

улыбнулась ему мягкой, как бы снисходительной улыбкой, точно

благодаря. Жрец солнца кивнул эллари, прощаясь, и легким,

стремительным шагом вышел из комнаты.

Больше в этот день он не виделся с Соик. Наверное, обустройство комнаты

полностью поглотило ее, — успокаивал он себя, и все же ощущение

холодка, посетившее его во время встречи с архитектором, не уходило.

Естественно, он не допускал даже мысли о том, что между этим эллари и

его кейнарой могло быть хоть что-то, выходящее за рамки обычной

вежливости, и, тем не менее, в сердце копошилась какая-то смутная

тревога. Он вдруг понял, насколько они все-таки разные с Соик. Прав был

Алиадарн... Что он знает об логимэ?.. Да ничего! И о Соик — о ней он ведь

тоже толком ничего не знает: ни ее чувств — даже к нему самому — ни

мыслей!

Это открытие неожиданно обескуражило солнечного эльфа. До сих пор он

был уверен, что любовь — настоящая любовь — подразумевает какую-то

особую близость, предельную открытость двух сердец. Именно так она

выглядела в его представлении, а тут… тут лишь долгие взгляды, слова, за

смыслом которых — он чувствовал это! — таится какой-то другой, тайный

смысл. Он вспомнил, как Соик улыбнулась перед тем, как он ушел, оставив

ее с архитектором — улыбнулась так, словно понимала то, что ему,