Золото и медь. Корона солнечных эльфов (СИ)

из источника, чтобы облить главных виновников торжества. Считалось, что

в этот день лунная вода смывает с новоиспеченных кейнаров все печали,

очищая сердца, дабы они могли в полной мере принять радость любви,

дарованной богиней, и жизнь для них начинается заново. Гости по мере

возможности помогали этому процессу, окатывая жениха с невестой водой

с головы до ног — чем больше они промокнут, тем лучше.

Судя по количеству розданных кубков, Кравоя и его кейнару ждало просто

невероятное счастье. Особенно решительно выглядели самые юные гости:

маленькие эллари, краантль и логимэ, отделившись от взрослых и

образовав собственную, чуждую различиям по цвету волос и верованиям

группу, сжимали сосуды маленькими руками с таким сосредоточенным

видом, что было ясно — они отнесутся к заданию со всей

ответственностью.

При взгляде на эту постоянно шевелящуюся стайку Кравою вдруг стало

грустно — как жаль, что среди них нет Аламнэй... Он долго размышлял,

стоит ли брать дочь на торжество — особенно, после того, что она

устроила, когда он сказал ей о Соик, — и после нескольких дней

мучительных сомнений пришел к выводу, что лучше этого не делать. Вид

его, счастливого, рядом с лесной эльфой может слишком сильно расстроить

крошку — ей будет трудно смириться с тем, что в его жизни теперь

появилась еще одна женщина. Как ни горько, но пришлось оставить ее на

попечение няни. Кравой тут же мысленно пообещал, что завтра же, когда

суета останется позади, он на целый день отправится с Аламнэй на

прогулку — теперь ведь ему надо быть с ней особенно ласковым…

Точно отзвуком на мысли старшего жреца солнца в этот момент раздались

звонкие детские голоса. Двое эллари, мальчик и девочка, со всех ног

вбежали, расталкивая гостей.

— Идут! Идут!!!

Разговоры мигом затихли, зашуршали одежды, головы собравшихся, точно

по команде, повернулись к распахнутой двери. Кравой почувствовал, как у

него похолодело где-то в животе; он глубоко вдохнул, пытаясь побороть

волнение, но оно только продолжало нарастать. Чья-то рука — как

оказалось, она принадлежала Иштану — крепко взяла его за локоть и

подтащила к мраморному борту источника в том месте, где начинались

ступеньки в воду. Кравой послушно застыл там, где его отпустила рука, и

вперил взгляд в ослепительно белый проем дверей. Светлый квадрат плыл

перед глазами от волнения, дыхание перехватило… Неужели она сейчас

появится! И тогда станет окончательно ясно, что все это не сон! Ему

показалось, прошла целая вечность, прежде чем на фоне яркого белого

пятна, наконец, появились две фигуры. Шорох одновременно

обернувшихся гостей, точно порыв ветра, пробежал по храму,

послышались удивленные возгласы.

Соик шла под руку с отцом; ее волосы были непривычно высоко уложены,

оставляя открытой белую, словно алебастр, шею; на плечах — тяжелый

бархатный плащ, скрывающий всю фигуру. Именно он и стал причиной

удивления собравшихся, вернее, его цвет: он был серебристо-серым

вместо синего!!! Но Кравой не видел ни цветов, ни одежд — лишь ЕЕ…

Нежное лицо, кажущееся особенно белым между каштановой темнотой

волос и серебром плаща, было слегка опущено, темные ресницы

прикрывали глаза — точно драгоценная шкатулка, закрытая от

любопытных взглядов! Жрец солнца словно врос в мрамор пола — какая

же она красивая, и какая высокая! — в тяжелом, спадающем наряде,

окружающем нежное тело, точно футляр, Соик показалась ему какой-то

особенно статной и прямой.

Медленно ступая между двумя рядами расступившихся и слегка сбитых с

толку гостей, Алиадарн и его дочь приблизились к месту, где стоял Кравой.

На мгновение они замерли, затем Соик вдруг сделала едва заметное

движение плечами: тяжелый плащ спал к ногам, из-под него, словно

вспыхнув своим сочным цветом в полумраке храма, открылось темно-

синее, точно драгоценный сапфир, платье. Восторженный ропот

прокатился по святилищу. Что же касается жениха, то он едва ли мог ясно

осознать, чем именно вызвано это восхищение: ему просто показалось, что

лесная эльфа по какой-то причине вдруг стала еще прекраснее, и это было

похоже на чудо… Он заметил, как ее ресницы дрогнули, она подняла глаза, но лишь на мгновение, затем опустила, одновременно с этим подавая руку

жениху. Кравой даже не запомнил, как он прикоснулся к протянутым

белым пальчикам — осторожно и неловко, словно взял за руку статую…

В каком-то оцепенении он вместе с ней переступил мраморный бортик и

спустился по ступенькам в воду; Кравой инстинктивно напрягся, ожидая

холодного прикосновения, но вода была теплой и приятной. Зайдя в

источник чуть выше колен и все еще сжимая пальцы Соик, он остановился,

не зная, что делать дальше. Сколько раз он сам проводил свадьбы в храме

Солнца, а теперь стоял, точно потерявшийся… Возникшая рядом фигура

Иштана в синей мантии показалась ему самым настоящим спасением! Стоя

так же по колено в воде, старший веллар протягивал им большую

хрустальную чашу.

— Как вода в этой чаше неразделимо смешана с лунным светом, так и

ваши сердца неразделимы теперь — и пусть свет Эллар хранит их от

печали и отчаяния!

Кравой послушно отпустил руку своей кейнары, взял чашу, отпил — вода

была странно холодной в отличие от той, в которой они стояли, — и

протянул чашу Соик. Она подняла глаза — о, этот взгляд! — положила

ладони поверх его рук и, продолжая смотреть ему в лицо, сделала

несколько глотков. Старший веллар забрал чашу, отступил на шаг назад.

Это как будто стало сигналом для гостей — таинство свершилось, самое

время поздравлять кейнаров! Точно гром разразился под мраморным

потолком. «Ан синтари Эллар!» — неслось по храму, отражалось от стен, дрожало в искрящейся толще воды, где стоял старший жрец солнца —

бледный, счастливый; стоял, сжимая руки своей кейнары и не спуская

блестящих глаз с ее лица, не слыша и не видя ничего вокруг.

Дети кинулись к источнику первыми. Всколыхнутая вода заискрилась,

раздался плеск, такой странный в замкнутом помещении, и первые потоки

воды окатили Соик и Кравоя. Взрослые тут же последовали примеру

малышей — через несколько секунд кейнары уже были мокрыми с ног до

головы; вода лилась с волос, одежды, а гости все продолжали обливать их,

с улыбками желая благословения великой богини.

Но Кравой едва ли мог понять, что они говорили — ему вдруг показалось,

что все это происходит не с ним! Он слышал звонкие голоса,

восклицающие «ан синтари Эллар!», чувствовал, как с него потоками

льется вода, но все это было где-то очень далеко… Одежда прилипла к

телу, от нее шел холод, и это еще больше создавало ощущение

невероятности происходящего — и та, что стояла перед ним, тоже казалась

нереальной… Он смотрел на нее, не отрываясь — он не мог оторваться! На

темных волосах Соик, точно алмазы, сияли капельки воды, такие же

капельки сверкали на опущенных ресницах. У Кравоя вдруг возникло

удивительно стойкое ощущение, что то, что происходит в этот миг — это

некий рок, и он настиг его. Здесь и сейчас! И теперь его жизнь изменится

навсегда, и никакая сила ни на этом, ни на том свете не сможет помешать

этому. Соик робко подняла глаза, он взглянул в ее мокрое лицо — такое

нежное, все в блестках воды — и в одно мгновение почувствовал себя

сильным и счастливым…

Не раздумывая, он обхватил руками голову логимэ и у всех на глазах

поцеловал в губы. И от этого поцелуя ощущение отчужденности,

окружавшее его все это время, словно раскололось, и он услышал все —

плеск воды, веселые голоса, хлопанье десятков ладоней! А когда, наконец,