Колдовской отведай плод (СИ)

Гвейн, казалось, тоже ничего не понимал.

— Попробую поискать что-нибудь в кабинете хозяина, — сказала я. — Там, как мне кажется, есть нужная информация.

— А главное — нет ванной, в которой эту информацию можно утопить, — очень серьезно добавил Гвейн.

Мне захотелось треснуть его в лоб.

Должно быть, это намерение было написано на моей физиономии, потому что Гвейн сказал:

— Не бей, лучше искупай в ванне… Эй, погоди, я же пошутил!

Он перехватил мою руку и спешно попросил:

— Давай ты лучше расскажешь про шестерых клюшек и их животных…

— Подпор! — завопила я, пытаясь вырваться из цепкой хватки.

— А, да, извини, конечно, Подпор. Так расскажешь?

Он похлопал невинными глазами.

Я еще немного посердилась и рассказала.

— Ничего ценного, — вздохнул Гвейн. — Теперь и мне жалко, что ты смыла записи. Там наверняка было что-то еще.

Я взяла один из кинжалов, тот, что с черепашкой. Почему-то именно он нравился мне больше остальных. Сказала Гвейну:

— Дай что-нибудь ненужное.

Тот покопался в карманах брюк, выудил гвоздь:

— Держи.

— Носишь на случай самообороны? — я изогнула правую бровь.

— Не, случайно прихватил во время ремонта ворот.

Держа гвоздь одной рукой, я ударила по нему кинжалом. Полгвоздя упало на ковер.

— Ух ты! — восхитился Гвейн. — И сильна же ты, подруга!

— Я тут ни при чем. А вот кинжал действительно силен.

— Хороший был гвоздь, — Гвейнард поднял упавшую половинку и с удивлением поглядел на ровный срез. — Слушай, Сварт попросил наколоть дров для камина… Не возьмешься?

Я взяла у него обрубок гвоздя, приложила ко второму, провела по ним кинжалом.

Не знаю, почему я так сделала. Чисто интуитивно, наверное. И почти не удивилась, когда половинки стали одним целым.

— Ну вообще, — Гвейн прицокнул языком. — А давай на посуде потренируемся. Разобьем чашку и попробуем склеить. А?

Я не успела ответить. Дверь без стука распахнулась.

Похоже, запросто вваливаться в чужую комнату здесь считается доброй традицией.

На пороге нарисовалась нахалка. Как ее там? Ах, да, Ариенна. Выглядела она просто великолепно. Платье нежно-желтого цвета с золотистыми узорами очень ей шло. Тонкую талию обхватывал белый поясок. На ногах — туфли ни тонких каблучках. Правда, мне показалось, что она ходит очень осторожно, будто не вышагивает в эдаких ходулях на приемах. Впрочем, возможно, туфли маловаты и давят ей на мозоли.

Девица тряхнула головой, отчего ее светлые локоны красивой волной взлетели и рассыпались по плечам, и подошла к Гвейнарду, не обратив на меня никакого внимания:

— А я тебя искала! Гвейн, милый, ты не поможешь мне выбрать наследство? Тут так много всего, у меня просто голова кружится!

Голова у нее кружится. Надо же.

Черный кот зашипел на незваную гостью и выскочил в коридор. Я сразу зауважала котика и мысленно пообещала, что отныне он будет желанным гостем в моей комнате.

Внезапно Ариенна повернулась и, тронув меня за руку, заглянула в мне в глаза:

— Вы сердитесь, Мирохарда-Юргрия, милая? Не надо.

Я отдернула руку и потрясла ею, будто хотела сбросить прикосновение наглой девицы:

— Сержусь? С чего ты взяла?

Она неестественно засмеялась:

— Это видно. Я не могу всего сказать, но если бы мы были знакомы поближе… Впрочем, может быть, когда-нибудь и сблизимся. И тогда, уверяю, вы измените мнение обо мне.

Хм. Разве что в худшую сторону.

— Я бываю несносна, это верно. Но в душе я добра и мила. И никому никогда не желаю плохого. Правда-правда!

Она лукаво подмигнула, отчего меня слегка передернуло. Неужели мне одной кажется, что она неестественная и приторная? И больше никто ничего не замечает?

А, может, не хочет замечать?

Внезапно девица обратила внимание на кинжалы и заверещала тоненьким кукольным голоском:

— Ой, какие хорошенькие! А можно их потрогать? Я хочу их! Как думаешь, Гвейни, отдадут мне хотя бы один в счет папочкиного наследства?

Нет, вы только послушайте! Гвейни, значит. Ну-ну.

— Не думаю, что это хорошая идея… — начал было Гвейн, но девица уже протянула руку к кинжалу с ящеркой.

Дальше все произошло очень быстро, я даже не успела среагировать. Нахалка схватила кинжал, пронзительно закричала, выронила его и принялась дуть на ладонь. Потом потрясла ею и зло взглянула на меня.

— Что это такое? — с девицы мигом слетел весь шарм, лицо ее перекосилось. — Ты специально его раскалила, да?

Мне очень хотелось ответить: да, специально. Сидели, тебя дожидались и клинки калили. Но я лишь пожала плечами.

Гвейн вскочил, схватил Ариенну за локоть и потащил из комнаты, приговаривая:

— У тебя, наверное, аллергия на этот сплав. Ничего страшного, сейчас найдем нужную мазь, кажется, у меня в машине есть…

В дверях он на мгновение остановился, оглянулся и бросил мне довольно сухо:

— А ты, Мира, пожалуйста, переоденься к ужину и спускайся в столовую.

— Хорошо, Гвейни, — ехидно отозвалась я и спародировала подмигивание девицы.

Гвейн неодобрительно покачал головой.

Наверное, мне должно быть стыдно, поскольку нахалку не жаль ни чуточки.

Но две странности, комими были заняты мысли, не позволили стыду зародиться, затоптав его на корню.

Итак, странность первая. Рука, обожженная холодным кинжалом. В аллергию мне верилось с трудом. Если быть точной, не зафиксирован ни один случай аллергии на могуллий и магические артефакты. Однако подобную реакцию могли вызвать некоторые изделия магов-отступников. Работая в музее, я сталкивалась с некоторыми из них. Например, сторожа-ловушки, при соприкосновении с ними оставляющие на коже вечный ожог — штуку неприятную, но вполне терпимую. Обжигает всех, кроме хозяина, который в случае покушения на его собственность легко вычислит преступника по характерному пятну на руке. Но были ли кинжалы ловушками? Определенно, нет. Иначе мы с Гвейном пострадали бы первыми. К тому же, сторожа-ловушки светились не белым, а пурпурным светом. Что же в таком случае произошло? Я не понимала.

Странность вторая. Ариенна назвала меня Мирохардой-Юргрией. Однако никому из наследников я не называла своего полного имени, тем более, ей. Я вообще не люблю вторую часть имени и стараюсь его не упоминать. Но, допустим, произошло чудо. Каким-то непостижимым образом она узнала мое полное имя. Но ведь она не раз слышала, как все называют меня Мирой. Зачем же выпендриваться? Решила продемонстрировать потрясающую эрудицию? Однако мне казалось, дело тут совсем в другом. А вот в чем именно, пока не могла понять.

Но, пока я одевалась, обе странности отступили перед единственным вопросом.

Неужели на ужин снова будут яблоки?!

В коридоре я столкнулась с Танти, выходящей из своей комнаты. Девушка, увидев меня, съежилась и чуть отпрянула в сторону. Что с ней такое? Не такой уж я монстр, чтобы от меня шарахаться.

— Желаю радоваться! — радушно сказала я. — Как устроилась? Все в порядке?

Девушка, чуть помедлив, осторожно кивнула.

— Вы прибыли рано утром, — продолжила я светскую беседу, — а путь от города весьма долгий. Неужели всю ночь провели в пути?

— Нет, — голос Танти звучал еле-еле, так что мне пришлось напрячь слух, — мы приехали вчера вечером, очень поздно. Наш кучер отказался подниматься на холм в темноте.

Я мысленно похвалила кучера. Если бы нападению и обстрелу яблоками подверглась бы повозка, она бы развалилась на месте. Что случилось бы с экзальтированной мамашей, страшно даже представить.

— Пришлось заночевать в деревне, на постоялом дворе.

— Наверное, вам удалось хотя бы нормально позавтракать, — не без зависти проговорила я.

— Если бы, — вздохнула Танти. — Как сказал трактирщик, у него нет ничего съестного, кроме овощного рагу. Но его мы не осилили. Оно очень, очень перченое.

— Вы обедали у трех ослов? — догадалась я.

— Да, — кивнула Танти. — Какой-то путник заказал яичницу из десяти яиц.