Уличный целитель Якоб, или Твой выбор (СИ)

— О чём говорит то, что глаз реагирует на свет? — спросил я у Веля.

— Паршивец ещё жив, — сказал он.

— Чей труп на дереве? — размышлял я вслух. — Хозяина? Нет, член на месте. Исполнителя наказания? Поставщика паршивцев или действительно мага из Чёрного Замка? Нет, маг бы в такую передрягу никогда не попал. Они хоть твари и бессердечные, но не глупые. — Мои слушатели дружно закивали. — Значит, либо это тот, кто вырезал глаз, либо сутенёр. И на что он указывает, раскачиваясь? — Мои юные слушатели в жажде дедуктивного откровения подались вперёд. — На то, что тот, кто его трахал, работает в городской управе. Осталось найти служащего без хера, и дело раскрыто!

— Во даёт! — повторился Вацлав и испортил концовку речи.

— Можете снимать, — кивнул я стражам.

— И куда его?

— А куда обычно?

— В крематорий, студентам-медикам, рыбам на корм… — начал перечислять Джозеф.

— Давай опять в бестиарий отнесём, я ещё не всех чудищ посмотрел, — воодушевился Вацлав.

— Нет, — сказал я, — несите медикам, пусть тренируются, наше царство остро нуждается в подданных с развитым интеллектом и твёрдой рукой.

Вацлав сразу сник, а я спросил у Веля:

— Ты сказал, что это проклинающий глаз. Я думал, что проклинает пятно.

— Пятно — это снаряд, а глаз его метает.

— А что это вообще за пятна, какая в них сила?

— Маги экспериментируют со стихийными духами, вживляя их в младенцев. Пятна — это показатель, что дух прижился. Духи защищают людей.

— А почему таким странным образом?

Я сделал рубящее движение ниже пояса и тут же сплюнул через левое плечо.

— Бьют по самому больному.

— Чёрт возьми, а в этом есть своя логика. А какой в тебе дух? Нет, стой! — Я вспомнил лёгкий тёплый ветер, пронизавший тело. — В тебе дух ветра! Ты ветреный!

— Да, — сказал Вель и улыбнулся.

Мне тут же захотелось его поцеловать, но, вспомнив про глаз, я передумал.

Пока стражи снимали тело, я подозвал проходившую мимо молочницу и купил у неё крынку молока.

— Я тоже хочу, — сказал Вель. Мы с ним ещё не завтракали.

— После меня, — сказал я и выпил свою половину.

Молоко пахло коровой, было тёплым и жирным. Вель приложился следующим. Он так спешил, что молоко побежало по уголкам рта и закапало с подбородка.

«Вот же свинтус», — подумал я, но смотреть почему-то было приятно.

Вытирая рукавом рот, он протянул посудину.

— Спасибо!

— Глаз в неё кидай, — сказал я.

Он разжал ладонь, и глаз шлёпнулся на дно.

— Если поторопимся, успеем домой до отъезда Генри. Доложимся, позавтракаем и решим, как действовать дальше.

— Хорошо.

— Вацлав, ты ложку заберёшь? — спросил я, поднимая её со ступеньки.

Он с сомнением на меня посмотрел.

— А, давай, — махнул он рукой, — помою…

Ну, хоть не оближу…

Мы вернулись, когда Мари только накрывала на стол, и успели обо всём переговорить с Генри.

— Ума не приложу, как собрать всех служащих в одном месте и заставить раздеться догола.

— Я знаю, я, — подхватил Вель, — надо сказать, что в здании совета завелись магические клопы-кровососы и всем надо пройти санитарную обработку.

— А такие бывают? — удивился я.

— В Чёрном Замке их полно, нас постоянно так в главный зал созывали, потом, правда, оргии устраивали…

— Может, сразу начать со второго? — предложил я. — Быстрее соберутся.

Генри хмыкнул в усы. Видимо, он что-то знал, а мои, да что там мои, народные предположения насчёт членов совета оказались верны.

— Но идея с болезнью хороша. И ты, Якоб, поможешь её реализовать.

— Мне уже не нравится.

— Я поговорю с головой, мы объявим, что приехал всемирно известный целитель мужских заболеваний и осмотрит всех на бесплатной основе.

— Теперь я знаю, что конкретно мне не нравится.

— Якоб, щупать будет необязательно.

— Это, конечно, меняет дело, но у меня есть предложение получше, давайте объявим бесплатный банный день. Пусть голова раскошелится. Отвезём всех к мадам Агусте…

— Всё-таки идея с оргией запала тебе в душу? Ладно, давайте выбирать…

========== 15. Карл Густав тридцать девятый ==========

— Нет, нет, нет и ещё раз нет! — вопил, брызгая слюной и возмущённо тряся тройным подбородком, голова города. — Мы вам не малые дети, чтобы голышом бегать! Это ж надо было додуматься! Карантин под предлогом выдуманных магических клопов, медосмотр, как у каких-нибудь школяров, мнимая дезинфекция, а в завершение всего баня за счёт государственной казны! Генри, вы там у себя в отделе совсем с ума сошли, или вас эти самые клопы покусали?!

— Карл Густав тридцать девятый… — краснея и потея, начал Генри.

— Не сметь! — вскочил голова и стал ниже, чем сидя на стуле. Ростом он был с гнома, весь круглый и лоснящийся, как масляный колобок. — Сколько раз я говорил вам не добавлять «тридцать девятый»?! — сузил он и без того заплывшие свиные глазки. — Забыли, с кем разговариваете? Так я вам напомню. Если завтра этот позор под моими окнами повторится, считайте себя разжалованным, а ваш особый отдел — упразднённым! Прочь, Коренев, не могу больше видеть вашу наглую потную лысину.

Скрипя зубами, Генри развернулся и покинул приёмный зал. Я с Велем ждал его в коридоре, но он пролетел мимо, даже не взглянув в нашу сторону. Основной посыл головы мы разобрали, поэтому вскакивать и бежать за Генри поостереглись.

— А почему ему не нравится быть тридцать девятым? — спросил Вель шёпотом.

В коридоре с высокими расписными потолками было очень тихо, и говорить вслух казалось неправильным.

— Потому что хочет быть юбилейным, — ответил я.

Вель продолжал непонимающе смотреть на меня, тогда я взял его за руку и кивнул на выход. Покинув прохладные коридоры городской управы, мы отошли в сторону и присели на ступеньки.

— Ходят слухи, что в детстве нашего голову лягнул любимый пони и всё, что разбилось, пришлось отрезать, поэтому он последний в своём роду. Хоть наше государство и называется Царство Людей, настоящего царя у нас нет, а делами страны ведает Совет. Но в дань уважения традициям потомки последнего царя Густава, что был убит в древней войне между взрослыми и детьми, наследуют должность головы Коргоса вместе с именем Карл Густав. И быть последним, да ещё и с таким незвучным номером, нашему голове не по нутру. Он жаждет славы и величия, а тут голые повешенные маги под окнами дрочат, будто насмехаясь над его потугами. Да почтальонши нагие по ночам бегают, стучат в окна и спать не дают. Плюс гномы наседают, угрожая прекращением поставок руды, обвиняя в попустительстве и препятствованию расследования обстоятельств окаменения сородича.

Вель сочувственно вздохнул. А я размышлял о судьбе нашей страны, пришедшей в полный упадок после древней войны. Мир наступил, но люди на каком-то коллективном бессознательном уровне боялись заводить детей. Рождаемость упала, крупные города, не считая Коргоса, опустели, их облюбовала всевозможная нежить и нечисть, остались только небольшие крестьянские поселения в окружении полей да дремучих лесов с обитающими в них вампирами. Правда, с уменьшением численности населения между вампирами и селянами сложился некий симбиоз. Вампиры защищали не способных к обороне крестьян от бандитов, магических бестий и нежити, а те позволяли собою кормиться, составляя списки очерёдности и следя, чтобы все успевали восстановиться после укусов. Маги жили в своих башнях и замках, гномы — в подземельях, меняя полезные ископаемые и изделия из оных на продукты питания и дерево. Сами копаться в земле и что-то выращивать они брезговали. А на востоке процветала Страна Детей. Её юные жители, выбравшие вечное детство, выглядели максимум на семнадцать, растили сады, питались одними фруктами и плодились без всяких комплексов. Только благодаря миграции из Страны Детей Царство Людей продолжало оставаться на плаву. Большинство подростков покидали свою родину, выбирая путь взросления, потому что иначе им бы пришлось жить в очень жёсткой и строгой воинской системе, подвергая жизнь ежедневной опасности, ибо все жители Страны Детей несли воинскую повинность. Только так можно было обеспечить своё выживание и держать земли под полным контролем. Гномы трудились у них за плату, нежить и нечисть были уничтожены, а маги — отправлены восвояси. На границах же всевозможные битвы кипели не переставая.