Найденка (СИ)

— Зубр, — воин скрипнул зубами. — Во как… Не признал, прощевай, ковэц…

Ослепительная, выжигающая молния в глубине его темных, практически черных глаз полыхнула и угасла, не ударив. Бэл едва слышно всхлипнул, медленно оттаивая заморозившимся нутром: понял — миновало и принят вожаком. В отряд? В стадо? В стаю? Под крыло и в круг защиты? Покажет время. Главное, судьбоносное уже случилось. Победил.

====== Часть 26 ======

— Вэдя я, — буркнул альфач словно извиняясь, почесал ногтем указательного пальца шрам на щеке и с напором сунул Бэлу широкую, твердую как доска ладонь: — На` лопату, паря.

Не совсем разморозившийся после битвы взглядов Бэл бездумно протянул руку, крякнул — хватка у мужчины оказалась железная — но вовремя опомнился и славы кузнечной не посрамил. Не зря в кузне молотами орудовал тяжеленными, ох не зря!

Не ожидавший услышать жалобного хруста собственных суставов Вэдя вынес костоломное рукопожатие без стона, хоть и вздернул удивленно бровь темной, мохнатой гусеницей.

— Ууу, — сказал только. — Крэпок ты, ковэц…

Бэл в ответ криво, чуть виновато улыбнулся. Парнишке вовсе не жаждалось сейчас мериться с вождем силой. Он бы лучше позавтракал. Например, той кашей, которая очень вкусно пахла и завидуще аппетитно побулькивала из котелков чужаков, обещая отменную трапезу. С копчеными свиными шкварками, с ароматными травками… Ням-ням-ням…

Вэдя приметил — юный кузнец сглотнул набежавшую голодную слюну — и понимающе присвистнул.

— О, да, — вздохнул, жадно трепеща в сторону костра ноздрями. — Жрака — наша жЫтя! Пойдэм пузы набыват, ковэц, поспэла Ужэ подЫ! Пробу сымэм пэрвые… — альфач хищно, предвкушающе и одновременно по-детски светло, мечтательно оскалился.

Бэл полюбовался занятным, ранее никогда не виданным выражением его безусловно красивого, мужественного лица, похлопал ресницами наподобие предтечного омежки на выданье, покивал согласно, оба на редкость дружно развернулись и бодрой трусцой устремились сымать пробу с каши. То бишь — жрать. Или, если выразиться культурным языком — завтракать.

Обычное дело для тех, кто буквально треть лучины назад почти передрался, альфячье. Каши много наварено, чего из-за нее бодаться-то? Всем хватит сытыми отвалиться в тенек дрыхнуть…

Едва парень и мужчина приблизились к костру, дорогу им заступил «дуб».

— Куды прэм, гразнолапыы? — осведомился бета грозным, раскатистым басом, подмышкой здоровенный бурдюк с водой, через широченное плечище перекинуто льняное, небеленное полотенце. — Фу на вас. Нэбос до вэтру былы, сукы из портяков трогалы? В кустах сыдэлы орлакамы, лыстыкамы дыркы вытэралы? Лопаты мыть! Бэгооом!

Впечатленный представлением богатыря Бэл шарахнулся, Вэдя же развеселился.

— Гыыы, — загоготал горлом. — Шаз, любый, нэ дэры глотку! Помоэм!

И правда стал мыть руки. О шуры. С малой толикой мыла, шлепнутого на ладонь подскочившим откуда-то сбоку, лучезарно лыбящимся молодым бетой — «дуб» заботливо поливал из бурдюка тонкой струйкой. Вымыл и обсушил кисти полотенцем.

— И ты, — велел ошалело моргающему Бэлу. — Бычара, мыла ковцу!

Разумеется, Бэл подчинился. У них в деревне тоже мыли руки перед едой, памятуя о распространяющейся с грязью нутряной, поносной заразе, но в походе… Сколько же чужаки с собой возят воды, на такую ораву? И где ее берут?

— Молодца! — искренне похвалил бета, пока юноша отряхивал с пальцев влагу. — КраснО! ЧыстО! Жрать тэперча можно!

— Агася, любый! — подтвердил Вэдя, миг, и альфач уже волок спотыкающегося Бэла прочь. Еще миг, и усаженному к огню, окончательно растерявшемуся кузнецу поставили на колени большую глиняную миску, щедро наполненную духмяным зернистым варевом, с воткнутой в него деревянной ложкой.

Между прочим, пшеная каша оказалась на вкус еще лучше, чем на запах и к ней прилагалась солидная добавка.

Вокруг жевали свои и пришельцы. И повылазавшие из-под подвод дети жевали, больше не боялись шумных, странных, но явно добрых чужаков. И разбуженный на завтрак рыженький, солнечный Катуна жевал — кормил подрастающего в животе ребеночка. И вдовые омеги Таура жевали, и Мошка, и Мир. Без исключений.

Эту кашу невозможно было не жевать. Сама в рот лезла, зараза. И к ней полагалась добавка.

Лично Бэл в результате обожрался до состояния «сейчас лопну и умру». А за остальных альфочка не спросил — отполз тяжким, осоловелым грузом в тенек и отрубился. Уже уплывая в сон, он почувствовал, как кто-то лавандовый и теплый привалился рядышком сзади и обнял поперек груди, а второй, медово-цветочный, горячий и нежный чмокнул в висок и подгреб вплотную спереди за талию, задышал в губы.

«Хорошо, что не за пузо, охо…» — мелькнула мысль и угасла.

====== Эпилог ======

По грунтовой дороге через лес, под ярким, припекающим солнышком катил немальнький обоз — восемь подвод и около сорока верхих. Мычала трусящая за последней телегой пятнистая корова, с другого борта, зовя мать, откликалась ее дочь, рыжая телочка, семенили мекающие козы. Коз подгоняли, беззлобно покусывая за ляжки, здоровенный, похожий на волка серый пес и светлая собачка помельче.

В возке, возглавлявшем переселение, повизгивали и смеялись играющие с козлятами дети: расслабились и более не боялись плывущих мимо незнакомых чащ. Знали — находятся под надежной защитой хорошо вооруженного отряда воинов.

Остро пахло отваром семян дроба — Суон продолжал течь, и пришлось наварить его побольше, для всех альф в караване, пили щедро, кружками, пресекая возможный срыв в гон на корню.

Впереди обоза стремя в стремя ехали двое: богатырского сложения брюнет бета лет тридцати и юноша, тоже бета. Перехваченные ярко-голубой лентой в высокий хвост светлые, почти белые волосы ученика шамана трепал ветерок. Разговаривали о разном. Рыся расспрашивал, ерзая в седле, Бычара с охотой отвечал, ему было не жалко.

На данный момент мужчина разъяснял любознательному чужаку об устройстве семей его родного края.

— Ну ты загнул, мэлкый, — басил он, недоуменно хмуря кустистые, черные брови. — Да хто жэ ым запрэщэвать можэт? Колэ любат? Хочут — пустя жэнятсы, и с дэтамы прощэе будэт в тэчку… И ты со своымы красамы, — «дуб» ткнул мощным пальцем в сторону трусящих неподалеку, парочкой, Бэла и Мила, — жэнытэсь. Обкрутым быстря!

На случайно брошенное о Мошке Рысем слово «раб» Бычара вообще вызверился, заявил:

— У нас всэ свободныы. Не продаым и нэ покупаым. Грэх то огромнэй — свобод людын лэшать. Катуну рабом мныш? Мэну? Сэбю? Во! — палец мужчины указал в небо. — Как облакэ. Как птыцэ вольныы родымся и умэраэм. И вы тэпэр вольныэ. Запомнэ.

Рыся смущенно улыбался, розовел скулами и кивал, соглашаясь. Шаманчику безмерно нравились новые друзья и уклад их жизни, обещанная же «дубом» скорая свадьба на троих вообще привела в благоговейный трепет. Очень естественно и легко у народа Бычары: любишь — поженим и с альфой, и с омегой, всех делов — вокруг костра с бубном поплясать и принести огню тройную клятву верности, скрепленную смешанными в шаманской широкой ладони несколькими капельками крови.

— А почему огню? — не понял беточка. У них клялись на воду.

Бычара фыркнул и пожал широченными плечищами.

— Глупыш ты, мэлкий, — вздохнул. — Что согрээт дома и в походэ? Что свэтит пути? Огонь. Общый для вездэ, едын. А ещэ шаманом мнышся, простоэ не выдыш… Хотя… — он поскреб подбородок. — Вода тож вэздэ. Лады, я умолк. — и действительно замолчал, задумавшись и признавая правоту Рыся.

Не ощущавший себя победителем Рыся загрустил без собеседника. Парнишке стало неуютно в наступившей тишине — вдруг «дуб» обиделся, да и вопросы отнюдь не закончились. Поэтому, выждав около трех лучин, он спросил довольно робко, предчувствуя отпор:

— Бычара… А скажи, у вас бывает, что оми от бет брюхатеют?

«Дуб» вздрогнул, выныривая из мыслей, и разулыбался.

— А то! — он смачно сплюнул на обочину. — Я ды братэльник мой — сыны беты. ПапА наш посля ужо, мы былЫ, алфУ нашэл трэтым в род.